Услышьте меня

Услышьте меня! Я в безропотном чувстве,
Один слёг в тюрьме.
Без надзора я в клетке.
О, люди! Услышьте! Хоть кто-нибудь в чувстве?
           Хоть кто-нибудь есть, иль один я во тьме?
Ау! . .
Ах, остывшие рты, замолкли надежды,
Им больше не нужно напоминать,
О будущем, о будущем здешнем,
О том, что сулило, возможно бы нам . . .

Услышьте! . . . Да что мне кричать?
Всё в мире одно, и едино, и цело,
Кого мне искать? Всё во мне уж осело,
Осталось его лишь мне разобрать . . .
А я разберу! Разберу и уеду,
Уеду, куда-нибудь, точно уеду,
И в даль, возле моря, осяду, остыну
И пламенник мой дотлеет с концом . . .
Ах, бедность! Как дороги строки,
Они стоят время! Его не вернуть.
Банально? Банально в остроге,
А здесь на природе и в жизни - уж нет!
Не банальность, а странность!
Людская повинность, людская загадка,
Во всей суете, где Время - наш царь,
А мы его слуги! И тяжки потуги,
Бессильных сердец . . .
Кровавые строки. Однако в кровище
Ещё не плескались они!
И очередь их не дошла и вряд ли
Дойдёт до уставшего в клетке,
С клинком, и пятнами крови
На рваной рубахе, от страха,
От страха, быть в маленькой лодке,
Что в море плывёт и ищет, всё ищет,
Того, кто услышит, те мольбы,
Что в себе эта лодка несёт!
Ах, праздность . . . Мы вилками трогаем трупы,
Мы ложками водим по чаше,
Считая, что кушаем, ТУШИм
В себя погружаем не пищу,
А то, чем себя мы все грузим
И грузим, и грузим.
Да, мысли - наша еда,
А не это, что пахнет в тарелке,
Пищевой маскарад . . .

Куда ж занесло . . . Вы услышьте ж меня!
Чего и чего, а донёс ли я вам,
Хоть что-нибудь то, что могло изменить,
Ваше крепкое, стойкое "Я"?!