Из книги Люди пустыни. Александрия

АЛЕКСАНДРИЯ
(Поэма)

                Над прахом достохвального Ахилла,
                Завидуя чужому торжеству,
                Промолвил Александр, склонив главу:
                «Тебя такая лира восхвалила!»
                Франческо Петрарка

I

Грек-победитель усердно и смело
По берегам водотока
Гнал боевых жеребцов в Арбеллы –
Двери Второго востока.

И, обратясь к азиатскому тылу,
Вытянул линию фронта,
Расположив авангардные силы
Вдоль полосы горизонта.

С первым лучом восходящего солнца
Город народным стеченьем
Встретил великую рать македонца
Храбрым своим ополченьем.

Но неприятелем, злым и упорным,
Хитрым искусником ратным,
Был истреблен гарнизон непокорный
Конным кольцом троекратным.

Птиц плоскогорье гонит в отроги
Армия грека-тирана,
Топчут в пустыне большие дороги
Кони его каравана.

II

Там, где горела земля полководца
Под жеребцом Буцефалом,
Царский кузнец подковал иноходца
Звонким элладским металлом.

Скинув убранство с алмазной звездою,
Шестеро слуг верхового
Перетянули суровой уздою
Шею коня боевого.

– Гордый воитель, без сна и покоя
Под чередой семизвездья
Слепо творящий могучей рукою
Высшую волю возмездья,

В долгих боях мирового раздела
Жезлом червонного злата
Соединивший легко и умело
Дело царя и солдата.

Кто тебя, кормчий людского потока,
Гонит чужой стороною
Опустошать государства Востока
Континентальной войною,

Опережая лукавую волю
Хитрых сатрапов халдейских,
Мчаться грозою по бранному полю
Жарких песков арамейских?

Может быть, в голосе злой и надменной
Малоазийской твердыни
Спрятанный вызов ее откровенной
Неукрощенной гордыни?

Скрытые силы борьбы предстоящей
Честолюбивых стремлений?
Или грядущие судьбы вершащий
Грозный невидимый гений –

Гневно взывающий к вечным истокам
Праведный Бог Иерихонский,
Восстановивший над падшим Востоком
Поднятый меч македонский,

Чтобы рукою твоей самовластной
Всюду грозить азиату
На перекрестках дороги опасной,
Быстро летящей к закату?

III

– Знает ли туча, свершая в лощине
Суточный круг многократно,
Коим законом, поднявшись к вершине,
Тут же несется обратно?

Птица, что дважды в году испытала
Бремя природного гнета,
Видит ли Руку, что ей начертала
Длительный путь перелета?

Знает ли всадник – усердный воитель
В трудных боях на Востоке,
Кто его первый незримый Учитель
В ратном суровом уроке,

Кто его мышцей своей сокровенной
Вел ото дня появленья
И колесницу фортуны военной
Вечно тянул в наступленье?

В хитром узоре персидского шлема
И боевого оплечья
Грек увидал золотую эмблему
Храбрых солдат Междуречья.

И началось столкновенье народов
В лоне отцовского крова
Скорбным прологом жестоких походов –
Смертью Филиппа Второго.

Остановивший кинжалом сарматским
Жизнь благородного сердца,
Выкрикнул враг языком азиатским
Грубую брань иноверца.

Злая отвага вражды дерзновенной
Паче прямого укора
Гонит ахейцев дорогой военной
Греко-персидского спора.

Жажда ль возвысить грозящим металлом
Скиптр униженной власти
И искупить торжеством небывалым
Честь оскорбленной династьи?

Или я мчусь в бесконечном порыве
Первой атаки открытой,
Или мне слышится в смертном призыве
Голос любви позабытой.

IY

В горном краю, в глубине континента,
Вновь тяжело и жестоко
Страждут под игом царя-интервента
Малые страны Востока.

Всем населеньем спустившись в долину
К храбрым наместникам властным,
Тщетно грозившим врагу-исполину
Сопротивленьем напрасным.

С Юга, пройдя по земле Вавилона,
Грек оттеснил азиата,
Вычертив новый рубеж обороны
В нижнем теченье Евфрата.

И табунок, подгоняемый ветром,
Мчится в движениях бранных
По уходящим вперед километрам
Длинных путей караванных.




ИЛЛЮСТРАЦИЯ Александра Фролова