из неизданного 234

Сигара тлеет, вечер гаснет,
В печи чуть теплится огонь.
Бокал в руке моей мерцает,
А у порога мокнет конь.

Ночь укрывает одеялом
Поля и облетевший лес.
Река чернеет под туманом,
И дремлет месяц средь небес.

Заноза в сердце болью саднит.
Пытаюсь обрести покой.
Меж зеркал шкура смрадом дразнит,
Гвоздём прибита, как стрелой.

Оскал застыл смертельной маской,
И кровь чернеет на губах.
От Крысолова веет сказкой,
Чья тайна обратилась в прах.

Откуда взялся этот ужас?
Кто гвоздь забил в немой трофей?
Кто портит мне воскресный ужин
И хладом мучит до костей?

Он - тот, кто тайно меня выкрал
И много лет держал рабом.
Он научил меня молитвам
И битве с тенью нагишом.

Он - тот, кто доступ дал к секретам
И чудеса творил молчком.
Хранил священные обеты,
Кружился радужным волчком.

Суфийским древним ритуалом
Три года мучал он меня.
Аскезу, как пчелиным жалом,
Вгонял под кожу, стих бубня.

А я желал его кончины
И ждал момента убежать.
Увидеть ханаку в руинах
И время заново начать.

Мечта сбылась, и Он растаял.
Мой Дервиш обратился в сон.
И только пёс тревожно лаял
Под тихий колокольный звон.

Дождь льёт и льёт, и скоро полночь.
Бокал наполнен до краёв.
И в зеркалах нерв белых молний
Бросает свет на Часослов.

Раскаты грома. Бьют куранты.
Часы застыли средь ночи.
Пью так, что саднит в горле гланды,
И небо рвётся на клочки.

Картины снова оживают,
Кружится масок хоровод.
Я шкуру со стены снимаю.
Я - Крысолов и Кукловод!