В зверином царстве беспредел

В зверином царстве беспредел

В зверином царстве беспредел,
Указы льва уже не в силе.
И привилегий передел,
И править будет кто отныне?

Совет зверей пора собрать,
Но лев от пьянства заморочен.
И что они могли сказать?
И срок его ведь не просрочен.

Советник старый ржавый лис,
Свою свободу сберегая,
Принес исчерканный весь лист,
И всех подряд только ругая.

Замены нет ему пока,
Твердят и мелкие зверушки.
Его суровая рука,
Сильна она лишь для подушки.

И лев, немея, и рыча,
Своим ведет по списку пальцем,
Не промахнуться сгоряча,
И власть отдать паршивым зайцам.

Медведь паскуда захворал,
И волк косит под чумового.
Свое давно он отыграл,
Назначу я совсем чужого.

Он и ни норка, ни хорек,
И не привычно агрессивен.
По цвету темный соболек,
И в меру он теперь активен.

Хонорик - лучший вариант!
Так и решу тянуть нет силы.
И будет он семье гарант,
И не воткнут в бока мне вилы.

И занял трон ни то ни се,
Свое зверье собрал из близких.
Шакалов разогнал еще,
И визави из византийских.

И лес ожил, порядок сей,
За горизонты уплывая,
Звериной братией своей,
От края правит, и до края.

Зверье восторженно на бис,
Надежды разом расчехлили.
И по-английски ему плиз,
И слез душевных проронили.

Но год за годом перемен,
В лесу больших не наблюдая.
И в корабле, похоже, крен,
И ближний круг лишь процветая.

По лесу носится жулье,
А с ним немыслимые сказки.
И поднимается ворье,
Из той особенной закваски.

Воруют все за миллиард.
Сажают только за копейки.
И ржавый лис как прежде рад,
И ищет новые лазейки.

Зверье оно пока молчит,
Пусть истрепали в клочья шкуры.
Хонорик бережно рычит,
На приближенные фигуры.
 
И сколько фарсу биться лбом,
О деревянные подмостки?
И головою за хвостом,
И за словами отголоски.

Съедает мясо ближний круг,
Другим обглоданные кости.
Жирует тот, кто его друг,
А мы лесов родимых гости.

Царевым вторит воронье…
«Да будь не он, чего осталось?»
И медом кажется вранье,
И рады мы, что нам досталось.

Кусок, набухший от тоски,
И тот застрянет прямо в глотке.
Надежды выбились ростки,
Их затоптали в первой сходке.

Зверей заученная страсть,
Клыки оскалив – подчиниться.
И каждый хочет не упасть,
И слабый сильным поклонится.

Но  все хотя бы пополам,
Зверье богатством не кичится.
А делит он неверно сам,
Лесная смута зародится.

Ее потом остановить,
Все проходимцы не сумеют.
Друг друга бросятся винить,
И языки не занемеют.

Один нарушили закон,
Что все должны жить по закону.
И виноватым будет он,
Те, что слюнявили корону.

И львы теперь особняком,
Одни в бега по заграницам.
Другие в землю бугорком…
И перевернутым страницам,

Недолго правдою сквозить.
Она сама теперь не в моде.
А в дружбе как в зверинце жить,
Не разобравшись в той свободе?

Медвежий угол как всегда,
Зверье обходит стороною.
Так если заяц иногда,
Оставит след своей над травою.

Раздолье больше для волков,
Им дичь сама сплетает сети.
Расставит по кустам силков,
И попадутся те, и эти.

И запах томных вечеров,
Зарниц бледнеющие дали.
И сколько есть таких миров,
Где не появятся печали?

И волк медведю станет брат,
И заяц льву как собеседник.
И общий лес, и общий сад,
И жизнь она сама посредник.

Помирит всех и напоит,
Теплом радушно обогреет.
И счастье всем благоволит,
И чудный мир создать сумеет.