Забери меня на Пасху, сынок!

Забери меня на Пасху, сынок!
Слышал я, врачи сказали можешь.
Дома сяду тихо в уголок,
Здесь тоска и душу страшно гложет...

Ты меня на Пасху забери!
И не бойся, я покой твой не нарушу!
Ни заботы не прошу я, ни любви,
Просто стены дома лечат душу.

- Ты, отец, как маленький, ей Богу!
Что могу сегодня я сказать?
Выздоравливай пока что понемногу,
Я не буду что-то обещать.

Но отец никак не унимался:
- Забери меня, сыночек, я прошу!
Здесь, в палате, я совсем один остался,
Всех забрали! В одиночестве умру!

- Значит так, давай договоримся, -
В разговоре сын подвёл черту:
На сегодня мы с тобой  простимся,
За тобой приеду, как смогу.

А до Пасхи, батя, время есть!
Дня четыре подожди, и я приеду!
Мандарины будешь вон какие есть!
Я на Пасху заберу тебя, к обеду.

Сын уехал, а отец остался ждать.
Как же время медленно тянулось!
Не хотелось есть! Ни пить, ни спать!
Как-то прошлое, вдруг, явью обернулось.

Вспомнил он покойную жену,
Как прожили целый век с ней вместе,
Как любил всю жизнь её одну,
И как нежно звал её невестой.

Сон ни шёл. Щемила сердце грусть.
И тоска съедала пуще яда!
Пусть скорей летят часы! Промчатся пусть!
Сын приедет - то-то будет мне награда!

На могилку обязательно схожу,
Расскажу Надюшеньке  о сыне,
И о том, как я его люблю,
Как дружны с семьёю его ныне.

Но на Пасху сын был занят до темна.
Утром в церковь всей семьёй ходили.
А потом жены приехала родня,
Так до ночи и проговорили!

И, вдруг, вспомнил сын, что лет так в десять,
Он в реанимации лежал.
Не пускали никого почти что месяц...
Лишь отец всё у окна стоял.

Приносил забавные игрушки,
Вслух читал немало умных книг,
Медсестёр просил взбивать подушки,
Чтобы чувствовал заботу и не сник.

Он стоял, когда светило солнце,
Промокал под проливным дождём,
И смотрел с надеждой он в оконце,
О сыночке думая родном.

Спохватился сын: - Мне нет прощенья!
Ну, какая я похоже дрянь!
Без стыда, без капли сожаленья,
Я отца заставил умолять!

Ком колючий заковал незримо горло,
Градом по щекам скатились слёзы,
И щемило сердце очень больно,
И зловеще лепестки роняли розы.

Он сорвался, ни сказав жене ни слова,
И бежал в больницу без оглядки!
Монолог отца прокручивая снова:
"Забери меня, сынок, чтоб быть в порядке!"

Вспоминал, как слушался жену,
Что б не забирать отца домой:
"Я работаю, - вопила, - он больной!
Я не нянька! Бросить всё я не могу!

Дети жить должны всегда отдельно!
Что за жизнь, коль рядом старики?
Как же надоело всё смертельно!
Господи, спаси и сохрани!"

Он бежал не глядя на дорогу.
Лужи, камни, было всё равно!
И тихонечко просил о чём-то Бога,
И шептал: "Ну, потерпи, родной!

Подожди, отец! Не смей сдаваться!
Близко я! Почти что рядом! Здесь!
Так во многом я хочу тебе признаться!
Так хочу обнять и рядом сесть!"

По больничным душным коридорам
Он бежал уверенно к отцу,
Сам себя ругая грубым словом,
Слёзы растирая по лицу.

А вбежав в палату - тишина...
Собрана кровать, в ответ - ни звука!
Только жёлтая зловещая луна,
Как коварная предвестница разлуки.

И в висках стучат слова отца:
"Забери меня, сынок, на Пасху!
В уголочек сяду у окна,
Расскажу внучатам милым сказку..."

… Как ему теперь вот с этим жить?!
У отца, как вымолить прощенья?
Зная, как отец умел любить!
И любовь его всегда была спасеньем!

Берегите, дети, стариков!
Не отказывайте в просьбах их несложных!
И дарите им свою любовь!
Но при жизни, а потом уж поздно!