Андрей Берест. Часть 2. На край земли...

      
      Начало  пути

    Как славно эта сказка начиналась,
покуда был неведомым конец.
Мир и любовь тогда с надеждой повстречались.
Отец -- царь македонский усмирился наконец.

    В дворце проблема: сын - царевич подрастает,
но по науке до сих пор « ни дать, ни взять.»
Его престол отцовский ожидает
и надо срочно на учёбу отправлять.

    К примеру, даже наш делец совсем немного стоит
и сам собою, скажем прямо, далеко не лорд,
Однако, сына своего он завсегда пристроит
и ни куда-нибудь, а в этот вот… в Оксфорд.

   В то время, правда, Оксфорд, что в Британии туманной
имел лишь только стойла, бойню да тюрьму.
Выращивал бычков и, как это не странно,
он больше соответствовал  названью своему.

     А центр науки пребывал в Афинах.
Там греки древние творили чудеса.
И восхищаться ими были все причины.
Их мир боготворил. Им помогали небеса.

    Царь Македонии решенье принимает:
«Мы так решили и того хотим…»,
и сына своего в Афины отправляет,
где Аристотель славился  учением своим.

    Так юный Александр становиться студентом.
Верней – учеником. Точней – одним из них.
Друзей он приобрёл там, пользуясь моментом,
и грыз гранит науки, усердно, за троих.

    Но в оргиях в честь бога Диониса,
царевич Александр был не всегда один.
С ним часто видели весёлую девицу –
гетеру молодую из предместия Афин.

    Любил её он кудри золотые,
волшебный взгляд и губы с кумачом,
и после римских бань, глядя в глаза лучистые,
скакать по сонным улочкам с гетерой нагишом.

    Знал Аристотель, строгий как учитель:
в гульбе ученикам негоже потакать.
Поэтому, когда он их на лошади увидел,
то приказал рабам своим девицу отхлестать.

    Царевич на Учителя не затаил обиды.
Учителя такого в целом мире не найти!
Он Александра научил как ставить Еврипида
и как о творчестве Гомера дискуссии вести.

    Сократа философия и истина Платона
над головою юноши познанья  свет зажгли,
а душу растревожили Учителя каноны
о тайне сокровенной, что на краю земли.

    Где край земли уходит прямо в бездну,
откуда Солнце  начинает путь,
там тайна станет лишь тому известной,
кто искусится за край света заглянуть.

    Проходит всё… Закончились занятья.
Последний раз они пришли в учебный зал.
Там были речи и улыбки и объятья.
Сам Аристотель Александра поздравлял.

    И вновь звучали цитры и разливались вина.
С друзьями Александр давал последний пир.
Прощай учёба! До свидания Афины!
Его ждала дорога и незнакомый мир.

    Она простилась с ним, но не посмела
спросить его о том, что будет впереди.
И долго, долго в след ему глядела,
тревожно комкая платочек на груди.

    Как быстро то проходит, что прекрасно!
О, время юности, без правил и забот!
Но Аристотель потрудился не напрасно
и Александр в науку закончил свой поход.


Дорога

    Царь Македонии – Филипп брал часто книгу в руки
с суждением Платона о жизни древних царств
и, наконец , он принял выводы науки
о роли олигархии в крушеньях государств.

    Для государств, считал Платон, все олигархии несносны:
они всегда враждебные и людям и царю.
А олигархи были, есть и будут вредоносны
казне, отечеству, народу, царю и алтарю.*
( * - см. работу Платона «Государство» )

    Филипп провёл свою реформу без проволочек, складно.
И в этом первым был средь остальных царей,
когда монаршею рукой жестокой, беспощадной
избавил Македонию от касты упырей.

    А знать, враждебная царю, пустила в ход коварство
и затаилася – пусть сын приедет из Афин.
Однако царь уже успел так обустроить государство,
что заработал там ремесленник, рыбак и крестьянин.

    Разбогатела Македония. И по такому случаю
купцы спешили в гости к ней от дальних берегов.
В стране достаток появился, покой, благополучие
и армия могучая – защита от врагов.

    Олимпия – мать Александра, была гулёной смолоду
и после бурных танцев- оргий ступила под венец.
Когда родился Александр, слух прокатился городом.
Скорее было любопытство: а кто же там отец?

    «Филипп – распутник и гуляка!» - Олимпия созналась.
Он - то в походах, то в разъездах и, как всегда, один.
И, хоть минуло много лет, но я засомневалась:
а  от него ли у меня родился этот сын?».

    Когда добрался Александр до берега родимого,
знать македонскую тогда прорвало, наконец:
 « Да посмотри ты на себя и на него любимого!
Есть что-то общее, скажи? Какой же он отец! »

    Враги царя, в конце концов, своё свершили дело.
И вскоре македонский трон окрасил крови цвет.
В такой вот ситуации царевич неумелый
посажен был на трон державный в 19 лет.

   Два года Александр  выстраивал порядок,
хоть были недовольные, мол «мы на том стоим».
Он их от трона удалил, чтоб избежать загадок,
а армию могучую прибрал к рукам своим.

    Манил Египет Александра своим былым величием
и той духовной силою, что покоряла мир.
Но на пути к нему стоял, силён до неприличия,
с огромным войском наготове град финикийский -- Тир.

    В своём железном панцире, с султаном ярко-белым,
(от потреблённого вина кружилась голова)
царь перед фронтом проскакал притихшим, онемелым
и ветеранам прокричал призывные слова.

    Вдруг, Буцефала развернув -- любовь свою извечную,
на финикийцев бросился .  Летел как только мог!
В одной руке --  троянский щит, с звездой восьмиконечною,
в другой руке, над  головой, сверкал его клинок.

    Повержен враг! И первый шрам украсил тело воина.
О, как же много  шрамов этих впредь Александра ждёт!
Клинок согнулся пополам и в панцире пробоина,
но на Египет путь свободен :« Воины, вперёд! »

    Египет встретил македонцев народным ликованием,
за избавление от Дария, что был непобедим.
Все знали то, что перс разбит рукой чьей и старанием
и называли Александра  спасителем своим.

     По Нилу Александр проплыл на золотой ладье
и в устье для строительства, сам выбрал место славное.
Здесь вскоре был построен город, красивый как нигде –
« Александрия » – дело рук его, святое и державное.

    В оазисе пустыни Сива, в монашеской обители,
жрецы Египта собрались своих святых почтить.
И пригласили Александра –  царя - освободителя.
Они надумали ему о чём - то сообщить.

     Жрецы владели с давних лет искусством тайнознания,
а Александр хотел узнать секрет свой, наконец.
Он им задал один вопрос, продуманный заранее:
«Скажите мне, святые старцы, так кто же мой отец?»

   Сам Бог через оракула избрал ему дорогу.
« Ты Зевса сын! Отныне ты – Египта фараон!
Ты будешь впредь непобедим! Тебе помогут боги!
А имя полное твоё есть Александр - Амон.»

    Оракул дальше извещал, что жизнь свою короткую,
но очень, очень яркую, он проживёт не зря.
Но ничего нет вечного  –  земного бесконечного!
И, что покой найдёт он здесь – у стен монастыря.

    А после ночи таинства царя как подменили.
Все видели: путём побед пойдёт он до конца.
И поняли – на Александра  в храме возложили
святую миссию Амона – миссию отца.

Царь Александр решенье принял – не ожидать оказии.
Он знал теперь, что каждая минута дорога.
И бросился во глубь ему тогда враждебной Азии
с во сто раз меньшей армией, чем армия врага.

    Царь Дарий встретил Александра сам с миллионным войском,
и 30 тысяч македонцев вмиг окружил кольцом.
Он даже бой не начинал, хоть это было просто.
У македонцев шансов нет! Ни бегством, ни мечом!

    Но вдруг, откуда ни возьмись, наполовину пьяный,
с горящими глазами, на голове – султан,
возник Двурогий Искандер. И с горсткою  охраны
на Буцефале врезался в персидский плотный стан.

    Когда до персов оставалось, примерно, 20 метров,
вдруг воины бывалые, что Дарию клялись,
 на землю повалились так, как и  трава от ветра.
А все их кони боевые на спины улеглись.

    Смертельный ужас охватил всех тех, кто видел оное.
А те, кто ничего не видел, потрясены вдвойне.
Возникла паника в рядах, и воинство огромное
всё побежало, нам оставив загадку о войне.

    Когда последние ряды бежали с поля боя,
громя, ломая и круша всё на своём пути,
то первые ряды тогда, в то время роковое,
топтали всех, упавших наземь и кто мешал пройти.

    Гоплиты македонские, преследуя бегущих,
 их сзади копьями разили, как скот, из-за спины.
То была бойня лютая, Апокалипсис сущий.
Так выполняли миссию Амоновы сыны.

    На поле боя сумрачном подсчитывали павших.
Заката луч их осветил в кроваво – серой мгле.
Там, вместе с сотней македонцев, в сражении пропавших,
 четыре сотни тысяч(!) персов лежали на земле.

     Никто из современников, свидетелей  сражения,
так толком  ничего и объяснить не мог.
Сам Македонский утверждал, что это не везение,
 а в ситуации такой им помогает Бог.

    Разбитый  Дарий после боя сбежал с друзьями в Скифию.
И вскоре ими был убит.  Но в чём виновен он?
Царь Александр победным маршем продолжил Зевса  миссию,
 и с ходу взял великий город – древний Вавилон.

    Оттуда двинулся на Каспий, как и советовали все,
желая Скифию с империей своей соединить.
Сеть поселений греческих создать в арийской полосе.
Народы, вплоть до Борисфена, к Амону приобщить.

    Но дело с самого начала пошло не так, как надо.
Не мог он войско скифское в глухой степи найти.
Его манили с горизонта кочевников отряды,
но растворялись, как в тумане, с попыткой подойти.

     Летучие отряды скифов, ломая все традиции,
в тылу,  к закату, в бой ввязались там, где обоз стоит.
А утром двое уцелевших с передовой позиции,
весть Александру принесли, что авангард разбит.

    Исчез обоз, что вызвало рассуды и тревоги.
Отряды все передовые разбиты сразу вдруг.
Царь молвил: « Нас на  север не пропускают боги!
Ну, что же, коль нельзя на север, тогда пойдём на юг.»

     И Александр ушёл на юг, покинув злую Скифию,
желая только одного – убраться поскорей.
Перевалив за Гиндукуш, он с войском вторгся в Индию,
где люди их превосходили  духовностью своей.

    Как не похож поход был этот на тот поход египетский,
где весь народ встречал царя вначале и в конце.
А в Индии народ встречал орду поработителей,
идя на смерть с мечом в руках, с презреньем на лице.

     Индусы вновь и вновь бросали рати необъятные.
На поле боя места больше не было телам.
И, как на зло, с оружием творилось непонятное –
от вражеских мечей клинки сгибались пополам.

     Мечи широкие индийские рубили, словно щепки,
железо македонское: шлем, панцирь, даже щит.
И удивлялись ветераны – какие они крепкие!
Но это чудо Александру никто не объяснит.

    К исходу боя был пленён и царь индийский – Пор.
Его военные доспехи сам Александр  одел.
Тот панцирь ни клинок не брал, ни боевой топор.
Нет ни царапины на нём! И царь оторопел.

     « Нет ни царапины на нём! – царь, как ребёнок, рад.
Теперь с оружием  таким мы будем впредь дружить! »
Так он впервые увидал  грозу врагов – булат,
и понял то, что нужно войско им вооружить.

    Здесь в Индии, царь встретился ещё с одним явлением,
к которому, как полководец, был просто не готов.
Когда индийцы перед боем сменили построение,
и бросили на конницу всех боевых слонов.

     Истошный рёв вдруг огласил окрестные долины.
От топота гигантских ног дрожала вся земля.
Неслись слоны на македонцев  –  гиганты - исполины,
как сто галер под парусом, при шторме без руля.

     И не помог обоз армейский, пред  конницей поставленный,
телеги  в щепки превратились под натиском слонов.
И дело было сделано – позиции оставлены.
Бежали кони боевые, бросая седоков.

     С индийскими войсками, то первое сражение
всем ясно  показало, что царь на всё готов.
И он нашёл возможности собрать вооружение,
 которое не уступало оружию врагов.

    И в боевых условиях реформы проводились,
которые  касались и тактических основ.
Так в македонской армии впервые появились
элитные отряды боевых слонов.

    Одновременно с армией царь создавал империю,
к которой подсоединил ряд покорённых стран.
Сначала был Египет – его удача первая.
И вот уже на горизонте – Индийский океан!

    А в покорённых государствах « Александрии » строили,
где  древнегреческим купцам готов был стол и дом.
И деньги, общие в империи, возможности утроили.
Всего таких построено 17 городов.

   Верховный суд в империи вершил царь самолично.
И у него для этой цели был даже кодекс свой.
Так, если только виноват, и виноват прилично,
 то наказание одно – ответишь головой.

     Царь Александр судьёю был жестоким и надменным,
непревзойдённым  знатоком процессуальных сцен.
Казнил он многих: от воров и до чинов военных.
Казнён был и его философ – мудрец Каллиофен.

     Он показательно казнил несчастного Филона,
перед людьми нечестного и в жизни, и в бою.
Отца его родного – полководца Парменона,
за  то, что знал и покрывал кровинушку свою.

     И этим защитил солдат, ответивших любовью,
и обучил соратников и прочий весь народ,
что на войне филонить   очень вредно для здоровья,
что лучше с песней, или молча, но обязательно --  вперёд!

    Был в Александра верный друг – бесстрашный, смелый Клит,
что жизнь ему спасал не раз в походах и в бою.
Но как-то в пьяной ссоре Клит царем взбешённым был убит
тем , за кого он был готов жизнь положить свою.

      После реформы в армии успех там был не редок.
И вот сегодня, на рассвете, разбит последний враг.
Раненье тяжкое царю досталось напоследок,
но продержался до конца он на своих ногах.

   А после боя ветераны представлены к наградам,
к тем, что в империи имели самый высокий ранг.
Вглубь Индии путь был открыт, и воинов армады
марш завершили долгожданный к реке священной -- Ганг.

     В седле прошло так много лет, что битвами богаты.
Не зря оракул предсказал – его не победить!
А за спиною – море крови. Измучены солдаты.
Устали кони боевые под сбруею ходить.

    Сник напряжённых дней оскал, боями продиктованный.
Затихла музыка сражений, что были день назад.
У ног плескался Ганг священный свободный и раскованный,
и умирал сам бог войны в сознании солдат.

    Разведотряды царь послал по разным направлениям,
чтобы  они немедленно кратчайший путь нашли
туда, где солнце радует из бездны появлением,
где тайна сокровенная. Туда, где край земли.

    В них опытные воины, достойные и мудрые,
 те, что в походах исходили не мало разных стран,
пройдя леса дремучие и перевалы трудные,
все упирались, непременно,  в Индийский океан.

    Разведчики перед царём смутилися настолько,
что только старый ветеран смог внятный дать ответ:
«Со всех сторон там лишь вода. Одна вода и только!
И никакого края света там не было и нет!»

     Но Александра убедить гоплиты не сумели.
И он надумал обратиться к та;мошним жрецам,
Что бы с их помощью найти тот путь к заветной цели,
который, он  уверен был, известен мудрецам.

    С завоевателем жрецы общаться не желали.
Особенно один из них был на язык остёр.
Царь пригрозил им смертной казнью, что сделал бы едва ли.
Но для острастки приказал разжечь в саду костёр.

     Тогда жрецы индийские подняли к небу руки,
а седовласый старец, что на язык остёр,
не проронив ни слова ,и не издав ни звука,
 ступил без колебаний в пылающий костёр.

    И жест его отчаянный, как лицедея сольного,
который был направлен против варварства и зла,
вознёс над грубой силою дух человека вольного.
За это он ступил в костёр и там сгорел  дотла.

     Царь со своею свитою был потрясён увиденным.
Он понял то, что эти люди в ярме не станут жить.
И осознал он, наконец, своим умом обыденным,
 что дух народа вольного ему не победить.

     А перед смертью жрец сказал, что толку в том не будет.
Пустое дело  не приносит желанного плода.
Что за водою – острова, где проживают люди.
За островами – вновь вода. Вода. Одна вода…

     Все видели, что армия на Ганге заболела
и, что она способна от безделья умереть.
И царь решил, чтобы гоплитов не отлучать от дела,
найти  дорогу давнюю в затерянный Тибет.

     Но тут восстала армия – те самые гоплиты,
которые ещё в Египте путь начинали свой.
Не все они дошли до Ганга. Многие убиты.
Но их призыв понятен всем: «Немедленно -  домой!»

    Закрылся Александр в палатке, охраной окружённый.
Он не хотел ни есть, ни пить, ни видеть никого.
И просидел в уединеньи три дня, как прокажённый,
вдруг осознав, что отвернулись боги от него.

    Через три дня сподвижникам он объявил решенье,
и с ним -  одно условие и меморандум свой:
не будет больше армия участвовать в сраженьях,
а прямиком из Индии  отправится домой.

    На Ганге там, откуда вид пленительный и тонкий,
поставили колонну, посадили олеандр.
Царь приказал оставить надпись живущим и потомкам,
что  здесь остановился воитель Александр.

      Пойти обратно севером? Но армия не справится!
Для этого ей надобно поздоровее быть:
пройти  арийским поясом, со Скифией расправиться,
до Борисфена и до Истра народы покорить.

      И Александр со свитою, ему до гроба преданной,
 чтоб нападенья исключить  врагов со всех сторон,
решил идти дорогою раз пройденной, изведанной.
И возвратился той дорогой обратно – в Вавилон.

     Двенадцать лет он воевал под зноем и под ветром
и покорил десятки стран, где стал царём теперь.
На Буцефале двадцать тысяч промчался километров,
где   были торжества побед и горести потерь.

     Банкет торжественный большой устроил царь для воинов.
Пока не разлучила их дорога далека!
Пока свежи воспоминанья и раны не загоены.
Ещё, быть может, потому, что в жизни – всё пока!

     Звучали цитры звонкие и барабаны разные.
Такого раньше никогда не видел Вавилон!
По центру царь сидел с друзьями, и музыканты праздные,
а девять тысяч ветеранов – с четырёх сторон.

     Царь часто замечал  своих солдат со спутницей.
Там молодые женщины искали женихов.
И снова древний Вавилон стал городом - распутницей,
где в оргиях ночных погрязли и верность и любовь.

     И Александр устроил свадьбу, и свадьбу грандиозную.
Там  было восемьдесят пар – невест и женихов.
А в первой паре был он сам с принцессой грациозною.
Так начиналась эта сказка про царскую любовь.

     Его невестою была прекрасная принцесса –
 дочь Дария – разбитого персидского царя.
Она отлично понимала, что Александр – повеса.
Замужество её спасало  от стен монастыря.

    Те, кто рождён летать на крыльях, спокойно жить не могут.
Претит им жизнь оседлая, уют где и любовь.
Бессильны здесь увещеванья и слёзы не помогут.
Забыв царевну, Александр поход задумал вновь.

     Хотел он Африкой пройти – вперёд до Гибралтара.
Но помешал ему тогда один больной вопрос –
та рана незакрытая его не отпускала,
как и болезнь коварная, что с Индии привёз.

    Болела рана тяжкая и думал он о тризне.
А неизвестные недуги сломали прежний дух.
Когда- то был он рысаком, но годы прежней жизни
сгубили  тело молодое и взгляд его потух.

    Но не болезни и не раны его одолевали.
Воспоминанья навалились на душу болью всей.
В полубреду иль наяву – он сознавал едва ли,
но ясно видел, как в сраженьях терял своих друзей.

    «О, други , братья кровные, я вас уже не слышу!
Придите, станьте рядом, как в те лихие дни!»
Очнулся – рядом никого. И только голос свыше:
«Ты не зови их понапрасну! Не придут они.»

    Во дни раздумий тягостных о тех, что потерял он,
когда и сам не понимал он бредит или спит,
закрыв глаза, он видел сон, один и тот же тяжкий сон:
в доспехах воинских стоит перед глазами Клит.

     Письмо последнее своё он написал Учителю,
где  попросил  его помочь изгнать сомненья дым.
Закончил так, что для народа всегда был победителем,
и в  памяти его хотел остаться молодым.

     А дни последние свои провёл царь с Птолемеем.
О чём беседа там велась расспрашивать не смей!
Когда придёт тот день и час, он тайну сам развеет.
Душеприказчиком царя назначен Птолемей.

     Учитель Александру присылает человека,
и с ним был ослик старенький, а в курдюке -  вино,
бокалы очень звонкие, что изваяли греки,
в футляре запечатанное битумом письмо.

    В нём выбор снова подтверждается Учителем.
И пишет он, сомненьем не томим:
«Всегда в душе народов ты будешь победителем,
а в памяти людей ты будешь молодым!»

     И Александр, как и  надлежало  небожителям,
удостоверившись, что нерушим канон,
спокойно принял от посланника Учителя
наполненный цикутою флакон.

    Пришло в сознание, что лаврами увенчанный,
по сути, в этой жизни он был всегда один.
И где-то в памяти его мелькнула  снова женщина –
прекрасная  гетера из предместия Афин.

    Померкли все невзгоды и обиды
перед  извечным «быть или не быть».
И этот древний сад Семирамиды
был избран, чтобы тайну сохранить.

    Он первым сделал шаг за бесконечность.
И в этом, средь друзей, он был неповторим.
Шагнув в бессмертье, окунулся в Вечность.
И Вечность расступилась перед ним.

    А в том прекраснейшем саду, людьми не позабытые,
цвели вечнозелёные деревья и кусты.
И в окна старого дворца, с утра дождём умытые,
заглядывали белые магнолии цветы.

     На заднем дворике садовник впряг ослика в повозку.
Его жена ведёрком поливала виноград.
А их сынок на цветнике поймал себе стрекозку.
Жизнь протекала точно так, как сотни лет назад.


Эпилог

     Какой же эпилог, когда сомнений меньше
и чуть рассеялся сакральной тайны дым?
Каким был Александр – знаток вина и женщин,
что  навсегда, для всех остался молодым?

     Да, каждый шаг ему давался смертным боем.
Сам Зевс – Амон  такой назначил путь.
Он одержим был страстью роковою –
стремлением «дойти и заглянуть!»

     И, чувствуя кончину в теле бренном,
он  молвил то, что и один Поэт:
«Да будет пусть вовек благословенным,
что  выпало процвесть и умереть!»

    Давно ушёл он славою увенчанный.
 Две тыщи, с лишним, лет остались позади…
Стоит в Афинах мраморная женщина,
и молча комкает платочек на груди…