Это правда, что никого в живых не осталось...

Это правда, что никого в живых
не осталось в моем поколении.
На могиле его шутовской держит череп в руке
Соцьялизм с человечьим лицом. Он всегда готов.
                На колени — и

хоть молитвы глухие невинно тянуть
                о лоскутьях, тоске и разрухе,
                хоть и винною гулкою влагой
                плескать в черепке...

Черепок сыроват от налипшей праглины,
Ничего, что недостоверен. Через лоб вязью
длинной процарапано «Продается потерянное поколение».
И другие заборные объявления,

Это череп Отца, Он давно воспет.
Он отчетливо коричневат. Даже если над ним розовеет
                июльский рассвет,
или август уходит в закат и сменяется
                зимней декабрьской ночью —
сорок лет он приход и расход поколений лично
                считает воочью,
и в глазницах пустых его копится
                черный и скользкий
                внимательный свет.

...Только те и остались в живых, что бежали.
                Убежали из времени —
                и выживали нигде.
Что смеялись нигде и любили в святой пустоте,
несжимаемостью уподобившись талой проточной воде —
что расплесканным возрастом,
                что раскосой стилистикой,
                что засушливыми платежами —
                что бежали, бежали, бежали...
1993