И в толпе, и в одиночестве

И грустно быть в людской толпе,
и грустно в одиночестве.
Чего-то среднего себе
желать всё время хочется.

Когда вокруг полно людей,
то личность растворяется;
и, нужное конкретно ей,
общественным стирается.

И это правильно! Но, чем
ты чаще в гуще общества,
тем меньше личных дел и тем,
глубоких дум и творчества.

Толпа, как некий троглодит,
средь дня проглотит белого.
Пусть вне её ты — индивид,
внутри ж — частица целого.

И потому чуть грустно мне
средь многолюдья пенного,
что расплескать боюсь вовне
крупицы сокровенного,

что не понять и не принять
их могут люди разные,
что лучше иногда молчать
и душу не показывать.

А одиночество-то уж
подавно с грустью связано,
тоскою по общенью душ
самим собой наказано.

Но упоенье тишиной
в нём есть и вдохновение,
мечты, раздумия, с собой,
и с Богом откровения.

Постичь в нём можно и прозреть,
прийти к решенью трудному.
…И всё же грусть не одолеть
отшельнику премудрому.

Так лучше среднее: чтоб друг
с тобою был единственный,
или друзей надёжных круг,
судьбой и сердцем избранных.

Не надо много, — трёх-пяти
довольно для общения, —
и грусти больше не войти
в хоромы настроения!