Церковные страдания

             

Иконы мерцали подчёркнуто сухо и строго –
Сквозь тысячелетья смотрела встревоженно  Русь,
И я удивлялся – как жил я доселе без Бога?
И я  поражался – что ж нынче к Нему я не рвусь?

Старухи крестом осеняли себя мимоходом,
Тянуло пьянящим дымком от свечей алтаря,
Себя я не чувствовал гиблым моральным уродом,
Надеждой в спасенье и верой в Иисуса горя.

Настойчивы были иконы – и строги, и сухи,
Как будто допрос учиняли, да я не боюсь,
Быть может, что, глядя, как бьются в поклонах старухи,
Познав незатейливость смысла, и я помолюсь.

Священник привычно молитву бубнил в бородищу:
«Спаси и помилуй рабов, Всемогущий Христос».
Я тщетно пытался духовной насытиться пищей,
Но был без ответа оставлен извечный вопрос.

О, Праведный Боже, откликнись, явись ненароком,
Быть может, в две тыщи каком-нибудь энном году,
Охотно расставшись с последним духовным пороком
К Тебе за советом смиренно и жадно приду.

Пронзительно Лики взывали к прозрению духа.
Видать, не на шутку встревожилась старая Русь,
Но сердце моё оставалось к нетленному глухо.
Не гневайся, Боже, я, может быть, скоро вернусь.

Я молча поправил костюм, пропитавшийся пылью дорожной
И, нет, чтоб челом иль губами к иконе прильнуть,
Я вышел на паперть, ступая впопят осторожно,
И дальше отправился в свой незаконченный путь.