Глава 3-5. Небо над Гвинейским заливом

С каждым солнцем Локи становился всё менее разговорчивым. Берег Жаркого Континента становился всё ближе. Слова в его голове тянулись медленно. Оглушенный неясностью будущего, он размышлял: “Всё полученное в этой экспедиции мои друзья смогут забрать с собой. Бизон сохранил множество идей и новых форм для будущих цирковых программ. Тинкеры с Беньямином за время плавания освоили новую кухню, ингредиенты которой даже не требуют сухой почвы для произрастания. Лука заполучил массу качественно новых озарений на тревожащие его вопросы о гармоничности мироздания, не говоря о практических доказательствах своих изысканий в области фрактальной топологи. Бобры с Белочками и вовсе так увлеклись кораблестроением, что дай им волю, они бы сию секунду принялись разбирать весь галеон по частям и в точности собрали бы его заново. Даже Латиго, принципиально не морочащийся без веской причины, приобрёл на корабле привычку записывать основные тезисы “о благоприятном влиянии изолированной среды на минихуманов в условиях разновидовой группы и даже возможно их последующей полной адаптации в обычных условиях”. Слишком многого он, конечно, от них не ожидает, но цирковой номер без заграждений, на его взгляд, вызывал бы просто леденящий ужас у животных. Ежи хорошенько пополнил свою коллекцию мотивов и ритмов, запасся новыми образами и интонациями…”. Но находку Локи нельзя было, ни записать, ни забрать, ни воспроизвести никаким материалом или умением. Он то и дело неустанно искал в вышине среди парусов ее маленькие зоркие глазки. И только встретившись с ними, мог сколько-нибудь адекватно отвечать на вопросы друзей и выполнять команды во время очередного манёвра. Выдра сигналила ему, чтобы он не отвлекался, улыбалась и продолжала осматривать воды вокруг корабля и до самого горизонта. Горностай, дождавшись конца своей вахты, быстрее Белок взмывал на дозорный мостик, не забыв прихватить на камбузе вкусняшек для своей ненаглядной. 

Выдра всё говорила, говорила, а горностай думал: ”все-таки хорошо, что мы снова вместе…”.  Софиты звезд с белой луной освещали эту милую драму на вершине парусника. Балкон нежно влюбленных словно плыл по небу, покачиваясь посреди спокойного океана.
– …а вот если налить в кружку воды из-за борта и поставить на солнце, то после того как вся жидкость испарится, кружка на треть будет наполнена солью, – продолжала Выдра.
– Здорово, – не отводя глаз, кивал Локи.
– А еще под нами в глубине сотни кораблей.
– Здорово.
– Ты, наверное, думаешь таких же, как наш кораблей?
– Ну да.
– Ха. Не только. Там есть даже летающие корабли. Я сама плавала и крылья у них видела.
– Здорово.
Выдра насторожилась и хитро прищурилась, глядя ему в глаза: – А вон видишь, справа чуть впереди пять ярких звезд? Это Южный крест. Откладываешь вниз по направлению длинной диагонали еще четыре с половиной таких же, и строго под этой точкой будет южный полюс. Зная это, с курса уже не собьёшься.
– Здорово.
– Да ты слушаешь вообще? Чего здорового-то? Мы с тобой уже семьдесят вахт по нему ориентируемся! А у него всё «здорово»!
– Но семьдесят вахт с тобой – это, же здорово, – невозмутимо отвечал очарованный Горностай.
– Локи, ты чего такой дуралей-то? – и Выдра вновь одарила Горностая долгим поцелуем.
– Вот сейчас вообще здорово.
– Дак и мне, чудо ты мое двуликое, вообще здорово.
– И как теперь будет, Мия?
– Ты же вроде пророка у себя в организации? Что за вопросы?
– Хм. У пророка голова пустая должна быть! А у меня там сейчас непрерывно только пара глазок на твоей мордочке, твои перепонки на моей мордочке, да каша из ночной навигации с кораблями летучими… Да и не пророчества это, а звероведение: я животных изнутри вижу.
– От кто мой милый зверовед, – тихо засмеялась Выдра. Искренность Горностая всегда льстила ей. И Локи тут же заполучил три пронзительных коротких поцелуя. – Ну, вариантов не так много. Первый – ты бросаешь цирк.
– Как цирк?
– Я и не сомневалась. Отпадает. Второй вариант – я бросаю океан.
– Как океан?
– Ну тебе смотрю не угодишь, – веселилась Мия, – тогда всё бросаем и оставляем как было.
Локи чуть не брякнулся с балкона.
– Спокойно. Глупая шутка. Признаю. Срочно целуемся, – быстро отреагировала шутница.
Почувствовав через некоторое время, что Локи немного отпустило, Мия ослабила объятия и продолжила: – Я так понимаю, вы примерно по кругу бродите?
– Ну, да, – вернулся в обычное состояние зверовед.
– Та-ак… это если по экватору… да с учётом захода туда… к примеру там пара крюков… в Антарктику думаю соваться не стоит… потом на острова… получается всю землю… думаю полусветов за двадцать обернёмся.
– Ну, ты рубишь. Я просто… поражаюсь…
– В принципе, они тут и без меня управляются. После падения хуманической цивилизации ледники таять давно перестали, ни айсбергов, ни дрейфующих буровых давно нет, течения все восстановлены и звёзды, как посмотрю, все на месте. Я тут на балконе уже чисто формально загораю. Да и в экспедицию только из-за тебя напросилась, когда узнала, что ламантин вашего Коче предложил подвезти.
– Из-за какого меня? Я ж в маске всё представление был. И в антракте тоже.
– Маски масками, но иногда и пара слов лучше глаз говорят, – улыбнулась Мия.
– Слова говорят??? Так мы еще и разговаривали? Как так я не помню-то?
– Ты мне ещё в первом отделении понравился. Реально смешно смешишь. А тут ещё и пророчества в антракте. КЛОУН-ПРОРОК! – это ж высший разум! Вот я для чистоты эксперимента сама маску и надела, и подошла.
– Так это ты была! Ну, маска это просто. Маска – значит, прячешься. Значит, не на месте. Значит, все еще в пути. Вот и сказал, что уже никогда не вернешься со следующей большой дороги.
– Я и говорю тебе «ВЫСШИЙ РАЗУМ», радость ты моя беспросветная! «Просто» ему, видите ли, а я тупица значит. Давай уже, чего там с камбуза принёс. Есть охота.
– Сыр козий, фрукты вяленые, орех кокосовый.
– Ты не зверовед, ты Миявед. Потому, что всегда знаешь, как мне нравится. Иди ближе. Айсбергов там точно нет. И смотреть там… абсолютно… не на что…
Набежавшие облака тактично притушили луну, заодно погасив небесные софиты. Парусник плыл вперёд, но дозорным до этого уже не было никакого дела. Горящие глаза Мии глядели на Локи, парализуя в нем всё восприятие внешнего мира. Она сжимала его так крепко, словно хотела добиться полного соприкосновения с ним всей без исключения поверхностью своего гибкого тела, не знавшего ранее этой оглушающей лихорадки. Кипящая кровь мощными океаническими приливами пульсировала в их едином сознании, выжигая все посторонние смыслы. 
– Ты мой, Локи.
– А ты всегда была моей, Мия.
– А ты – мой Локи.
– А ты – моя Мия.
– Мой Локи, – засыпая, еле слышно говорила Мия.
– Моя Мия, – не в силах отвести глаз, шептал Локи.