Феи

В полуденных сумерках мшистых брусничников,
В силках буреломов нехоженых троп,
Заблудший в  краю одичалых язычников,      
Брёл путник под пологом древних  чащоб.
Он шёл много дней, жаждой жизни гоним,
А смерть неотступно влачилась за ним,
Уже распростёрла костлявую длань,
Готовясь забрать неизбежную дань.
Но путник упрямо стремился вперед -
Он гибель не чаял во мраке болот,
Старухе не верил и ей вопреки
Его пощадили медвежьи  клыки.
Терзания голода, холод и страх
Найти свой конец в кровожадных когтях
Он стойко сносил. Его сила вела,
Что смерти и страха сильнее была.
Была ему  светочем в мраке ночей,
Надеждой среди безысходности дней –
Любовь. До сих пор он лишь жил
Для тех, кто любил и кого он любил.
Он думал о доме у тихой реки,
Что скрылся от взоров в печальных ветвях,
Где ждали родные его старики,
С  тревогой в поблёкших от горя глазах.
Сынишке, что диким репейником рос:
Мечтал, как он выйдет навстречу босой
И огненный вихрь непокорных волос
Утихнет послушно под отчей рукой.
Он грезил о  той, что прекрасней всего,
Чьи руки и поступь так дивно легки.
О той, что дышала лишь ради него -
И сердце рвалось от гнетущей тоски.
Но вот, в самый темный, безрадостный миг
Просвет перед взором потухшим возник
Видением рая, пленительным сном:
Так грезится ангел пред смертным одром,
Так страждущий жаждет в пустыне мираж,
Так видит художник прекрасный пейзаж.
Как чудо небес среди горечи бед -
Узрел он, нежданный им, солнечный свет,
Что  в разнотравье разлился рекой,
Даруя унылому сердцу покой.
И в изумрудном свечении трав
Эфирные духи мерцают стремглав,
Чьих крохотных тел грациозный абрис
Над  маревом пряным, сияя, повис.
Изящество черт, черных глаз глубина
Была тем созданиям свыше дана
И путника облик их дивный пленил -
Он с радостью боль и утраты забыл,
Чарованный танцем их крыл слюдяных.
Со сладостной негой, в тенях кружевных,
Что солнце сплело из ажурных ветвей,
Измученный, сник у согретых камней,
По членам уставшим разлился покой -
Несчастный смирился с коварной судьбой.
Качаются феи на вайях в тени,
Их нежные взоры печалью полны,
Их шепот струится, вплетаясь в дурман,
Чьим пленом скиталец уже обуян:
«О, путник, как доля твоя нелегка.
Ты, верно, устал, тяжела голова.
Забудь про невзгоды, и голод, и страх,
Про дом, что в родных, но далёких краях.
Отринь устремленья, найди здесь покой,
Зачем так мучительно рваться домой.
Твоя жизнь ничтожна, а воля слаба,
Оставь все надежды, к чему же борьба».
Он жалости сдался и смежил глаза,
Остатками жизни  блеснула слеза,
Со вздохом последним привиделась мать
И лета прожитые двинулись вспять…
Вновь лес безмятежным покоем объят,
Лишь хищные феи по жертве скорбят.
Пируя над телом, что вечным спит сном,
Звенят тонкокрылым своим серебром.