Сюита шести с половиной часов и десяти дней после

Мини-поэма
 
Сто восемьдесят девять нас, автобусом доставили, на чистоту проверили, как в колбе химикалии. Всех трижды процедили, смешали, закрутили, повысили давление и мигом передвинули в другое измерение. Все внутренне срослись, живём другою жизнью, сплелись, переплелись, единый организм мы. И вот (прыжок фантазии) – сподобились блохе. Разбег, прыжок, летим, летим, летим… Хе-хе.
 
Хватит ёрничать нервно. Соблюдёмте приличия. Но – что верно, то верно: отскочило обычное.
Отпустил прежний мир нас. Случай выдернул, вычленил. Полубог Командир наш, и наместник Всевышнего.
Чтоб Всевышний доставил нас до заданной точки – точка! Баста! Оставим до поры хохоточки.
Оглушён я, разгваздан в первозданное тесто. …То ли рэп негритянский, то ль высокая месса?
Месса? Месси? Мессия? Нам – где время, где место? Помни – мы есть Россия, мы крутого замеса. Напрягись, поднимись! Не докажем ужели, что мы НЕ: запились, заспались и проелись?
Сети, секты… Вместилища жёстких терминов, чисел, несвятые святилища… Мы ж – в надмирной здесь выси.
А по мышцам, по мыслям растекается дрёма. Провод, овод гудит ли? Иль, как прежде, я дома?
 

В МОЁМ САДУ
Здесь счастье почти – тишь и воля.
И здесь я всегда не один.
В углу угнездился привольно
и белым пылает жасмин.
 
Где как – у нас лето в ударе.
Что надо! Представить я рад:
мне первые кисти подарит
к столу октября виноград.
 
Пахнула волна аромата.
Краса! Где Гоген, где Матисс?!
Как имя твоё? Я клематис.
Клемайся родной, климатись!
 
Цветочный детсад безмятежный.
Над всеми, охраною в ряд,
как витязи, рдеющей стенкой
лилейника рати стоят.
 
А вот краснокнижье – сарана.
Цветы высоко вознесла.
Я к ней прихожу утром рано –
проведать, спросить, как спала.
 
Но цвет есть – не тронешь руками.
С ним быть мне, пусть даже с сумой.
Он неповторим, уникален.
Единственный в мире. Он мой!
 
Красивы словесные прятки.
К тому же прозрачны вполне.
Для тех, кто ещё в непонятке,
скажу: это я о жене.
 

ТУНИС – С ЧЕГО ВДРУГ?
Я – от сада. Ну, а ты – с работы.
Каждый день твой – словно бой в штыки.
Слов не трать, всё понимаю. Что там,
сам, когда работал, был таким.
 
Трудно нынче быть перфекционисткой,
тренд иной сегодня – пофигизм.
Твоя планка – нет, не будет низкой.
Будь собой, родная, и не гнись.
 
Не для нас круизы – не до жира, но –
отдышись, подумай, оглянись.
Так-то вот, быть может, неожиданно
для других – возник он, наш Тунис.
 

А по небу стада вдруг – яки, зубры, бизоны - кудлаты, лобасты. Нет им сметы-числа, края нет, и не я ли их пастырь? Вы, стада, косяки, табуны, что вы тут колобродите? …А тем часом на родине…
 

СИРОТСКАЯ БАЛЛАДА
Сирота-детдомовец из города Копейска
был не обездолен бы, не будь той банды ельцинской.
 
Крысьей стаей впрыгнули, энергично, нагло.
Саранчой нахлынули, обглодали наголо.
 
Все мы – рыбки на крючке. Вот один из сонма –
нищий, голый, налегке, как на льдине по реке, выплыл из детдома.
 
Был мальчонка сметливым, возжелал развития.
Пристанью стал техникум – учёба, общежитие.
 
Но с дипломом вышел ты – Пиррова победа:
поле жизни выжжено, и тебя «нэ трэба».
 
За насущный за кусок фуры разгружаешь.
Так ли, сяк ли день истёк – ты, где спать, не знаешь.
 
Право, что закон даёт, пустотой зияет.
Как в том теннисе, бьют влёт: «Право есть. Жилья нет».
 
Вот смешная доля: сделай преступленье,
и не как на воле – коечка! С постелью!
 
Разменяй добро на зло, в глупой сказке словно…
Но вначале не везло: раз, другой – «условно».
 
Что ж – губой не шлёпай. И вот – не фигурально
повезло с «гоп-стопом» – дали срок реальный.
 
…В тень ушёл и отошёл пьяница-мессия.
Стелет жизни гладкий шёлк «Единая Россия».
 
Путь не одиозен, позитивом мечен:
форумы, симпозии, на Валдае встречи.
 
А у нас задвИги – решено начальством:
на УДО пусть выйдет. Думаете, счастье?
 
Господи, не сдай меня! Выходить куда мне?
Снова скажет чиновня: «Право есть. Жилья нет».
 
Не молчится нынче мне,
и кричу нескладно я:
«Знак дан – что нам ждать ещё,
зане встало на земле
Идолища капище
многомиллиардное».


Притемнённо вместилище наше. Глубоко под нами спят, как рыбы, столицы в ночи на кукане Дуная.
И хоть вывернись, вижу, но лучше не скажешь, о да! «Электроплитками пляшут под ней города».
Растекайся глазами (как Бог?) с горних высей Вселенной! Вон громадное зарево слева. Там Вена.
Вена – блеск, Вена – радость, Вена – игры с судьбой, Вена – Моцарт и Штраус и Дунай голубой.
…Маяковский был рад – ах, молодчики венцы, мол, буржуям под зад поддают, мол, коленцем.
Ах, Поэт! Скоро слёзы по тебе изольются. И закат сладкой грёзы – мировой революции.
И надвинулась тьма – гитлеризма чума. И – позорный аншлюс, как истории флюс.
 
Ха! Времён и событий наслоил бутерброд. А слабо заглянуть хоть дня на три вперёд?
 

Как из тюряги, выскочим из буден!..
 
Вот – синий горизонт рассветом вспорот.
За бирюзой залива – белый город.
Цвета невыразимы, ветер хлёсткий.
Бегут валы, почти по-айвазовски.
Привольно и фривольно так играют,
бьют в грудь, сшибают с ног, трусы сдирают;
медузы жалят, словно бы крапива…
А в общем, всё прекрасно, всё красиво.
 
О Боже! Долетим? И это – будет?..
 

Как тут видятся ясно, под одним небосводом времена и пространства, судьбы стран и народов…
Что века тут накомкали – униженье ли, славу ли? Вот – парим над обломками былой Югославии.
Страшно? Вдруг в одиночестве против «чудища обла»… Мировое сообщество? Иль бандитская кодла? Для других прецедентом – закатали в дерьмо, а потом президента убили тюрьмой.
Этак нагло и просто. Как у нас в девяностых…
 

Кончается полёт, и очень мудро всё совпадёт – и наш прилёт и утро. На трап мы выйдем. Воссияет солнце. Я не «Сезам» скажу – «Тунис, откройся».
 

О ТУНИСЕ – ОЧЕНЬ БЕГЛО
Пейзаж напоминает Апеннины.
Не диво – там и тут Средьземноморье.
Песчаные долины и нагорья,
отели белые, все в опахалах пальм,
над ними – неба голубой расплав,
за ними море – бирюза, опал.
Но мусорно – нет должной дисциплины.
(«Подпортила людей здесь демократия», –
нам гиды комментировали кратенько.)
 
Страны один из символов – олива.
Она здесь со времён финикиянства,
три тыщи лет – как разогнуть три пальца.
Долгоживуща и неприхотлива.
Сочит Тунис оливковое масло –
залог национального богатства.
 
Инжир по вкусу вроде помидора,
но сладкий, сока нет, внутри не красный.
В Тунисе не увидишь светофора.
В столице лишь. Но ездить не опасно.
 
Здесь города – как недостроек скопища,
крыш нет – жилплощадь будущего копится.
Как сын в семье свою семью создаст,
этаж надстроят – решено «на раз».
Так сущее всегда как будто временно
и постоянно будущим беременно.
И в этих фактах – проявленье духа.
«Восток – ох, дело тонкое, Петруха!»
 

…Объявили снижение. Спинки кресел – торчком. «Пристегнуться к сидениям!» За окошком Вселенная залилась молоком.
Но никого, представьте, это не тревожит – наш Командир всё видит и всё может. Мы с ним, и с нами он, наместник Божий.
Внеземен он, сосредоточен донельзя, по нити по единственной скользя.
И даже с близким не заговоришь ты, сосредоточен каждый, как в молитве. Он – Дирижёр, а мы одномоментно на раз один его мы инструменты. Забыв дышать, почти до замирания, как бы Пришествия, мы ждём его. Касания.
И вот… О чародей! Корабль поставил он нежнейше, словно рюмочку хрустальную! И по бетонке – слитный свист колёс. Крещендо всем! Финал!! Апофеоз!!!
 

ХВАЛА «ANEX TOUR»
Зовут здесь «Bagagerie» кладовку.
Там внук Никита позабыл кроссовки.
Забрать не можем, потерялись вдруг ключи.
И оказалось, у отельной службы,
когда не могут выполнить, что нужно,
отлажен выход – «дурака включить».
 
Как в тошнотворно медленном футболе
команда слабая мяч без конца мусолит,
и в сотый раз ты лезешь напролом.
Я обещал: «Не далее, чем завтра,
сюда придёт военная эскадра,
мы не кроссовки, всё мы заберём».
 
И уходили, как в песок атаки,
бесился я, орал: «This is branefucking!»,
и тут спасителем возник отельный гид.
Он полномочный фирмы представитель,
турфирмы, и зовут его Владимир.
Так «ANEX TOUR» предотвратил конфликт.
 
Как в сказке, обнаружились ключи.
Проблемы нет, всё просто оказалось.
Татьяна-менеджер сама за мной примчалась,
и я кроссовки внука получил.
 

НЕ БЕЗ ЭТОГО…
Расслабишься: здесь так покойно, вольно, чудно.
Когда к вам в магазине «Женераль»
приклеится вдруг местный дружелюбно,
тогда ты поопасишься едва ль,
скорей напротив, «раскатаешь губы».
 
Он по базарам станет вас водить
с советами где, что, почём купить,
а с продавцами он почти что грубый.
 
(Поймёшь потом: он здесь «авторитет».)
Пока же (как бы) он в твоём отеле повар,
ну, а сегодня вроде выходной.
(Поймёшь потом – ведь ты браслетом окольцован,
на лбу написано, откуда, кто такой,
помилуй Бог, какой уж тут секрет,
а он, прохвост, не глуп и не слепой.)
 
А он активен, убеждает и наглеет,
уже в бумажник твой почти что лезет,
и, наконец, в спасительный момент
ты спохватишься: «Stop! Without hand».
 
Настойчиво зовёт на кофепитие:
«Тунизи, Раша – дружба, но бандитто!»,
но ты дозрел, решил: «К чертям, иди ты!».
Хоть поздно, но сработало наитие.
(Потом сказали: всё кончается банально –
накроет полный стол и крутанёт «динамо».)
 
Минута станет истины моментом.
Он за услуги пару долларов сорвёт
и на прощанье злобным взглядом полоснёт.
Что ж, мелкий жулик. Для ассортимента.

 
И, НАКОНЕЦ…
Прощай, Тунис. Запомним твои прелести.
Прощай, не обессудь, что так ненадолго.
В свои Пенаты возвращаться надо нам.
За безмятежностью – внезапное прощание,
и знаешь – неуместны обещания.
Жизнь коротка. Но встретиться хотелось бы.