Любанская операция

  17-го декабря 1941 года был образован Волховский фронт. Командующим фронтом был назначен генерал армии К.А. Мерецков, членом Военного совета стал армейский комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец, начальником штаба – комбриг Г.Д. Стельмах.
 Новому руководству фронтом отводилось крайне ограниченное время на завершение Тихвинской операции, предполагавшей разгром сил группы армий «Север» и деблокирование Ленинграда.
  Командующим фронтом был тот самый генерал Мерецков, который до января 1941 года  был начальником Генерального штаба Красной Армии, внезапно заменённый Г.К. Жуковым по приказу И.В. Сталина. Причиной этой замены стало его выступление на совещании высшего командного состава Красной Армии по общим  вопросам боевой и оперативной подготовки армии, на котором присутствовали члены Политбюро ВКП (б). В своем вступлении Мерецков особо отметил слабую  подготовленность высшего командного состава армии и руководства её штабов. Этот недостаток докладчик связывал с широким притоком на высшие командные посты, оказавшихся вакантными после известных репрессий в армии, молодых неопытных выдвиженцев. Эти выводы явно не понравились И.В. Сталину, что и стало как представляется причиной отставки Мерецкова с высокой должности.
   В бытность начальником Генерального штаба Кирилл Афанасьевич Мерецков ещё в 1939 году поднимал вопрос о пересмотре Полевого устава Красной Армии, в котором недооценивалась возможность вторжения неприятельских войск на советскую территорию. Он считал однобокой, авантюристической и абсолютно буржуазной предвоенную теорию стратегии «молниеносной войны», а также ошибочным распространяемое убеждение о том, что любое нападение на Советский Союз будет тут же отбито и боевые действия завершатся полным разгромом агрессора на его собственной территории. Об этом К.А. Мерецков написал в своём письме И.В. Сталину, которому опять же позиция автора явно не понравилась, вкупе с выводами, сделанными Мерецковым в начале января 1941 года, когда он в присутствии Жданова и Маленкова докладывал Сталину суть оперативной армейской игры, проведенной накануне войны.
   Германский оперативный штаб,- говорил Мерецков, -  полностью заимствовал нашу тактику и стратегию глубокого боя. Они довели до совершенства взаимодействие войск в наступательной операции. Главную роль в ней немцы отводят крупным танковым силам, соединениям мотопехоты и воздушным армиям люфтваффе. Собрав основные силы в мощный кулак, они стараются разгромить противную сторону в кратчайшие сроки. Наступление ведётся высокими темпами, обходя ошеломлённого противника на флангах, разрезая линии фронта мощными клиньями, которые действуют по сходящим направлениям. Огромное значение в этом случае имеет фактор внезапности. Сталин, однако, не забыл выступления Мерецкова на разборе военных игр, в которых Жуков командовал условным противником.
   И вот, спустя годы, при встрече со Сталиным Мерецков не отступив от своих выводов, изложенных в его письме, отстаивая свою позицию, сказал:
- Теперь мы знаем, что немцы и с нами в современных условиях воюют так как учил нас самих воевать военный теоретик Триандафилллов...
- А может быть, и Тухачевский тоже? А, Мерецков?- прервал его Сталин. – Если мне не изменяет память, вы были начальником штаба у Уборевича, а потом и у Блюхера?
Мерецков качнул головой в знак согласия.
- Вы предлагаете Советскому правительству «тактику выжженной земли», объявив войну всенародной?
- Да, - сказал Мерецков,- и добавил,- но отступать надо планомерно, без паники и разброда в войсках перед превосходящими силами врага, нанося ему сокрушительные потери.
  Эта позиция Мерецкова и решила его дальнейшую судьбу. Мерецков был арестован и два месяца отсидел во внутренней тюрьме НКВД на Лубянской площади. Поэтому, с известной речью Сталина от 3 июля 1941 он познакомился только в сентябре, после своего освобождения из тюрьмы.
   «Июль и август прошлого года, - пишет в своей книге «Мясной Бор» Станислав Гагарин (далее – С.Г.) проведенные Мерецковым в тюрьме, бесчеловечные побои, от обычных зуботычин до зверского истязания резиновыми палками, он забыть никак не мог. Особой жестокостью в этих экзекуциях отличался следователь Шварцман.
  После освобождения из тюрьмы похудевший и бледный, едва не затравленный вконец, Мерецков вошёл в кабинет Сталина, которого стал уже бояться.
- Как вы себя чувствуете, товарищ Мерецков? – спросил вождь.
- Чувствую себя хорошо, - произнёс Кирилл Афанасьевич, - готов к выполнению боевого задания.
- Это хорошо, что вы готовы, товарищ Мерецков. Мы не сомневались в том, что получим от вас именно подобный ответ…Сейчас нам крайне нужны ваши специальные знания, уровень которых, как мы убедились, значительный и глубокий. Надо будет вылететь на Северо-Западный фронт к генералу Курочкину. Он хорошо командовал летом, а сейчас пятится вместе с фронтом на восток. Надо разобраться в чём состоит его воинский долг, разобраться в обстановке, помочь командованию правильно её оценить. С вами поедут товарищи Мехлис и Булганин. У Мехлиса особые полномочия.
    Вылетели 9-го сентября. Через два дня были на месте. Группа представителей Ставки Верховного Главнокомандующего выяснила, что 11-я армия генерал-лейтенанта Морозова держится уверенно, Новгородская оперативная группа – тоже. Поехали в 27-ю армию. У совхоза «Никольский» натолкнулись на полковника Озерова – начальника штаба 34-й армии, которой командовал генерал Качанов. Этого командарма Мерецков знал по Испании как отменного человека, толкового вояку и умницу. Он-то и послал Озерова навстречу представителям Ставки, когда узнал об их приезде. Сам, стало быть, нарвался.
    Чёрным коршуном налетел на Озерова Лев Захарович Мехлис.
- Где связь, - кричал он, - где ваши подразделения, где командарм Качанов?
Озеров пытался объяснить, что рации уничтожены немцами, в части выехали офицеры, но вестей от них пока нет.
- Потеряли управление войсками, - бушевал Мехлис.
Он приказал разжаловать Озерова в рядовые красноармейцы. Прибыв в штаб Качанова, Мехлис устроил форменный разнос, слушать командарма не стал, отшёл с Булганиным всторону. Дело было на поляне у штабной палатки. Шептались вдвоём, Мерецкова не приглашали. Он был при них вроде как и не представитель Ставки, а практикант-стажёр, недавний ещё арестант. Потом Мехлис вернулся к группе растерянных офицеров и громогласно объявил:
 - Согласно особым полномочиям, которыми наделил меня товарищ Сталин, за потерю управления войсками гражданин Качанов приговорён к расстрелу! Решение окончательное, обжалованию не подлежит и приводится в исполнение на месте!
  Все оторопели. Качанов, храбрый и мужественный человек, снискавший в Испании любовь и признательность республиканцев, растерянно смотрел на Мехлиса, потом перевёл взгляд на Мерецкова, будто спрашивая, как можно так неумно шутить в боевой обстановке. Все подумали, что Мехлис перебрал с наказанием, хотя уже знали о его роковой роли в судьбе генерала Павлова и других командиров Западного фронта. Но Лев Захарович и в этот раз вовсе не шутил. Всё произошло так быстро, что никто даже опомниться не успел. Мехлис подскочил к командарму и попытался сорвать звёзды с его петлиц. Звёзды не поддавались.
  - Снимите ремень и гимнастёрку, - приказал он. Медленно, находясь в некоем отрешении, негнущимися пальцами командарм расстегнул портупею, опустил на землю ремень с тяжёлой кобурой. Потом стянул через голову гимнастёрку и вытянулся по стойке «смирно», белея нижней рубахой на фоне зелёных ёлок. Мехлис кивнул порученцу Фисунову, и тот подошёл к командарму.
 - Отойдите в сторонку, к ёлочкам, - вежливо попросил генерала порученец. Качанов подчинился. Тут же по знаку Фисунова выступили вперёд четыре автоматчика.
- Огонь! – скомандовал Фисунов. Протрещали короткие очереди. Мерецков и все остальные были просто ошеломлены. Только ни одна из пуль не задела невинно приговорённого к смерти человека. Не захотели красноармейцы из охраны взять на душу грех, не смотря на приказ высокого начальника.
- Мудаки и засранцы, - презрительно и сквозь зубы сказал Мехлис. – Предателя не в силах расстрелять… Тут он произнёс забористую матерщину, на которую был великий мастер, и нетерпеливо махнул порученцу. Фисунов – плотный, упитанный, невысокого роста, ещё до войны работавший с Мехлисом в «Правде», посредственный журналист, но по-собачьи преданный Льву Захаровичу помощник, его доверенное лицо деловито подскочил к крайнему бойцу и вырвал из его рук автомат. Не целясь, длинной очередью он дважды полоснул по груди Качанова. Пули взорвали тело командарма. Мгновение стоял Качанов неподвижно, как будто всё ещё не веря в собственную смерть.Затем герой испанской войны повернулся к убийце правым плечом и беззвучно упал ничком на пожелтевший осенний мох. («Ст.Г.» стр.250).
26-го декабря 1941 года 26-я армия была переименована во 2-ю Ударную, ею командовал генерал Соколов, отстранённый от командования 10.01.1942 г. и армией стал командовать генерал Клыков, бывший командарм 52-й армии. Ему было приказано продолжать операцию. Для подготовки наступления Клыкову дали всего три дня и обещали помочь снарядами, которых в армии было слишком мало. Клыков прорвал вражескую оборону и устремился в начале февраля к Мясному Бору и на Любань.
54-я армия И.И. Федюнинского (Ленфронт), начав наступление одновременно со 2-й Ударной армией Волховского фронта, шла быстро, а потом выдохлась. Между ними не было согласованных действий, не хватало снарядов, топтались на месте. Но, перестроившись, снова пошли в наступление. И, когда устремившись навстречу друг другу войска 54-й армии Федюнинского и 2-й Ударной армии генерала Клыкова находились уже на подступах к Любани, немы бросили под Любань отдохнувшие в период затишья войска с ленинградских позиций, а также из глубины стран своих союзников и остановили продвижение наших войск, пытавшихся разорвать блокаду Ленинграда, а затем заставили их и отступить. Мерецков просил Ставку усилить его фронт хотя бы ещё одной армией. Это ему обещали, но не давали, думая, что Мерецков хитрит, а может и обязан справиться своими силами. 19-го марта немцы закрыли коридор мешка, окружавшего 2-ю Ударную армию. Сталину надоело слушать просьбы Мерецкова об оказании его фронту помощи людьми, вооружением и боеприпасами, чего у него в резерве было маловато. И он решил подкрепить Мерецкова, послав ему заместителем командующего генерала Власова, с целью в нужный момент заменить и его самого.
ГЕНЕРАЛ ВЛАСОВ
Итак, генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов направлялся к новому месту службы. В декабре 1941 года он командовал 20-й армией, которая вела наступление на правом фланге Западного фронта, освободила Волоколамск, Шаховскую, Солнечногорск и отбросила врага от Москвы на двести километров, за что Власов был награждён орденом Ленина и получил очередное воинское звание. О нём хвалебный очерк Ильи Эренбурга появился в газете «Правда». По личному указанию Сталина он летал в Малую Вишеру вместе с Маленковым, Ворошиловым, командующим ВВС Новиковым на Волховский фронт.
Но о Власове мало кто знал, как о человеке, тем более о его биографии. А надо бы было знать. До революции отец Власова был церковным старостой, человеком богатым, из кулаков. Старший брат Иван за контрреволюционную деятельность был расстрелян.
Власов А.А. родился в 1901году в селе Ломакино Гагинского района Горьковской области в семье крестьянина-кустаря. До армии успел закончить духовную семинарию. С 1919 года служил в рядах Красной Армии, был призван в армию из Нижегородского университета. Сначала служил рядовым на Врангелевском и Польском фронтах. Потом окончил курсы Краскомов, так и пошло: командир взвода, роты, батальона, полка, дивизии. Был в Китае военным советником у Чан Кай Ши, с должности комполка, дислоцировавшегося в Ленинградском военном округе. Китайский вождь дал высокую оценку деятельности Власова и наградил его высшим орденом «Золотой Луны». По возвращении и Китая (через два года) бывший военный советник стал командиром 99-й дивизии, которая в 1939 году заняла 1-е место по боевой и политической подготовке в РККА. Был три раза женат, но детей у него не было. Разводился с жёнами по обоюдному согласию. Но от Агнессы был сынок, погибший во время бомбёжки на второй день войны, когда жена пробиралась на Восток. Жена, военврач, была с ним в окружении, когда он командовал механизированным корпусом под Киевом. Потом вместе выходили из окружения, месяц плутали по лесам и болотам. Власов отпустил бороду и был похож на близорукого бандита в роговых очках. Жена была беременной, ждали сына.
Когда механизированный корпус с боями отходил к Киеву, Власов был контужен. После сентябрьской катастрофы под Киевом весь Юго-Западный фронт был окружён, во главе с штабом генерал-полковника Кирпоноса, который застрелился.
Выйдя из окружения, Власов сохранил партийный билет. Ему поверили и дали 20-ю армию. Кроме ордена Ленина, Власов имел орден Красной Звезды и медаль ХХ лет РККА.
Когда 2-я Ударная армия попала в окружение, хотя несколько раз делали прорыв и устанавливали коридор, командарм генерал Клыков серьёзно заболел и его заменили генералом Власовым. Окружённые войска голодали, не имели достаточного количества оружия, боеприпасов, несли большие потери. Долго не было разрешения на вывод частей 2-й Ударной из окружения, а когда разрешили, то она выходила мелкими группами, многие из которых погибали или попадали в плен. Проблудив три недели по лесам и болотам, 1.0.42 г. командарм Власов А.А. и Мария Воронова были задержаны полицаями в д. Пятница в 15-ти км от Чудова и переданы немецкому патрулю. 23 июля из окружения вырвался и прибыл в Малую Вишеру начальник связи 2-й Ударной армии генерал Афонасьев А.В., который рассказал о прощании с Власовым.
- Прощай, брат Афонасьев… Будь здоров и удачлив. Авось тебе повезёт, - сказал ему Власов.
- Вам тоже, - сказал Алексей Васильевич Афонасьев.
Афонасьев попал в Лужский партизанский отряд, который переправил его в Малую Вишеру.
         За измену Родине и пособничество врагу Военной коллегией Верховного суда СССР 1-го августа 1946 года был вынесен Власову приговор – смертная казнь через повешение. 2-го августа приговор был приведён в исполнение. 2-ю Ударную армию восстановили в полном составе  в районе Синявино и готовили к броску на Ленинград. Генерал Клыков вернулся из госпиталя и командовал этой армией.
       За потерю Керчи и всего Крыма Сталин снял с Мехлиса три ромба из пяти, разжаловал до корпусного комиссара, лишил поста начальника ГлавПура. Вместо Мехлиса начальником ГлавПура стал Щербаков. И всё-таки его заместителем Мехлис, боявшийся попадаться Сталину на глаза. Однако, на ужин его всё же пригласили, куда приглашались комиссары и всё кремлёвское руководство, где Мехлис выступил в своём стиле:
      - Комиссары, - сказал он, - вот в чём корень зла… Нынешние комиссары переродились в бесхребетных слюнтяев, утратили революционный дух! Нужны решительные действия против трусов и паникёров! Расстреливать каждого, кто отдаст врагу хоть пядь русской земли…В том числе и комиссаров! Другого выхода я не вижу, товарищ Сталин.
      - Я тоже, - улыбнулся Сталин.
И после этого Сталин послал Мелиса членом Военного совета к Мерецкову, сказав:
      - Пусть разберётся всё ли сделал Мерецков, чтоб вручить командарма Власова.
И вот он уже на Малой Вишере в штабе Мерецкова.
     А Сталин тем временем думал: «Ничего, у нас там есть теперь Власов. Немного освоится и мы посмотрим, не заменить ли им Мерецкова.»
     Для захвата Любани Мерецков стал формировать на базе выведенного в резерв фронта гвардейской дивизии 6-й стрелковый корпус и се заначки людей и боеприпасы отдавал корпусу, полагая, что свежие войска, переданные Власову, помогут захватить Любань. Но то, что произошло 23 апреля 1942 года было за пределами здравого смысла. А именно: к нему в кабинет зашёл генерал Хозин, командующий Ленинградского фронта и улыбаясь подал ему листок бумаги. Это была директива Ставки ВГК от 21 апреля 1942 года. Москва ликвидировала Волховский фронт и отдавала Михаилу Семёновичу под начало 9 армий и две армейские группировки, находящихся на пяти изолированных друг от друга территориях, не считая 2-й Ударной армии. Прощаясь с Хозиным Мерецков просил обратить внимание на тяжёлое положение 2-й Ударной, высказав, что её надо усилить 6-м стрелковым корпусом.
     - Обойдёмся и без него, - сказал Хозин.
На том и расстались.
     Мерецков звонил Жукову в Москву.
- Ты зачем фронт развалил? Какой в том смысл? – спрашивал он.
В Москве Мерецков узнал, что Хозин был у Сталина и заявил ему:
  - Если Волховский фронт присоединят к Ленинградскому под его общим командованием, то силами, которыми располагает Волховский фронт, он прорвёт блокаду Ленинграда.
    Сталину понравилась эта идея, хотя это была чистейшая авантюра.
     Мерецков доложил Сталину свои соображения в отношении 2-й Ударной армии, что было принято к сведению и стал командовать 33-й армией, которую надо было ещё формировать. Федюнинского отозвали в Москву и 54-й армией стал командовать генерал-майор Сухомлин. Став заместителем Жукова по Западному направлению Мерецков держался подальше от Ставки. До него 33-й армией командовал друг Мерецкова генерал-лейтенант Ефремов, который в апреле 1942 года наступая от Москвы, рванулся к Вязьме, но контрударом немев был остановлен, армия вместе с десантниками и кавалерией Белова попала в окружение, сам Ефремов был тяжело ранен и, чтобы не попасть в плен, - застрелился.  Зная об этом, немецкий генерал Гофман похоронил его с воинскими почестями, что вызвало у многих недоумение, почему это было сделано.
И вот эту армию надо было восстановить. И вдруг Мерецкова срочно вызвал к себе Сталин. Оказалось, что Хозин его подвёл, дела у Хозина пошли плохо. Приказом Ставки ВГК от 8-го июня 1942 года генерала Хозина с должности командующего Ленинградским фронтом сняли. Командующим Волховским фронтом назначили генерала армии Мерецкова. Приехав в Малую Вишеру Мерецков и Василевский стали спасать 2-ю Ударную в первую очередь, хотя момент ввода из окружения был упущен. Не имея продовольствия и боеприпасов, окружённые со всех сторон усиленными вооружёнными частями врага воины 2-й Ударной пачками погибали от голода, артминомётного, пулемётного огня и от бомбёжек авиации противника, особенно в Долине Смерти, пока она была не занята, но окружена противником, единственного пути выхода наших частей на Большую землю, через которую часть наших войск успела проскочить, но враг вскоре закрыл и этот коридор. Только отдельным небольшим группам и по одиночке с помощью партизан воинам 2-й Ударной удалось потом выйти из окружения.
   Но я как сапёр, смотрю на эти события по-своему. Считаю, что такой ужасной трагедии можно было не допустить. Начнём с поговорки: «Сбил немца – гони, не давай сесть на землю. Дал ему остановиться – он тебе сам на голову сядет.» Как это понимать? А вот как. В сапёры противник отбирает наиболее грамотных в техническом отношении солдат. И никогда не бросает их затыкать дырки в обороне, бережёт. У нас тоже есть такая установка. Но…? Отвечу позже на этот вопрос. Значит любую остановку сапёры врага используют для сооружения инженерных препятствий. А поскольку они имеют для этого всё: транспорт, соответствующие механизмы, мины, взрывчатку, силы и средства, то поэтому они так быстро делают оборону свою мощной и трудно преодолимой противником.
     А у нас что? В одном месте сапёры штурмуют неприступные позиции, неся невосполнимые потери, как, например, при штурме «Чёртовой высоты», в другом – сдерживают напор наступающих пехот и танков противника, давая возможность разгрузить эшелоны стрелковой дивизии и занять ею оборону. Далее. Штурмом берут город, такой как Тихвин. Да где же тут наготовишься сапёров? Да и оснащение у нас оставляет желать много лучшего. Вот и во 2-й ударной армии. Кто в болота делал колонные пути, прокладывал узкоколейку, устраивал оборонительные сооружения? Сапёры! Но их везде явно не хватало. Значит нужно было вовремя осапёривать все стрелковые части. А не закрывать все дырки сапёрами-специалистами. Да и оружие, боеприпасы врага надо умеючи отбирать и быстро использовать в боевых столкновениях. Чему –то и у врага не грех было поучиться, как то делали немцы в отношении нас. Ведь когда немцы летом 1942 года южнее Курска рванули на Воронеж, Сталинград и на Кавказ, пришлось и нам по их примеру устанавливать заградотряды позади войск своей обороны, создавать и использовать штрафные роты, чтоб сдржать их напор, а Сталину в знаменитом приказе писать: «Паникёры и трусы должны истребляться на месте. Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование: «Ни шагу назад без приказа Высшего командования.»
«Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники отступающие с боевых позиций без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины. Выполнить тот приказ – значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.»
   Но для этого нужно было иметь соответствующее оружие и боеприпасы. А голыми руками такую армаду до зубов вооружённого врага сдержать было довольно трудно.
   И только когда в тылу заработали эвакуированные заводы и стали поставлять на фронт больше самолётов, танков, орудий, автоматического оружия и боеприпасов, о трусах и паникёрах говорить перестали, сначала врага остановили, перемалывая его живую силу и технику, а потом погнали на Запад, откуда он и пришёл.
    Таким образом, хоть и трудной была первая военная зима для Ленинграда, но советские войска стойко держали оборону у Автово и на Пулковских высотах, под Колпино и на Неве, у Васкелова и Сестрорецка. Войска фронта и перенося лишения сковывали большие силы противника, нанося ему серьёзный урон. В боях за город родилось снайперское движение. За 20 дней января было уничтожено более 7000 немецких солдат и офицеров. 6-го февраля 1942 года ряду особенно отличившихся снайперов было присвоено высокое звание Героев Советского Союза. Всех их фамилий я не помню, за исключением красноармейца Ф.А. Смолячкова, слава о котором гремела на весь фронт.
    В течение января-февраля 1942 года наш батальон производил минирование в полосе обороны 42-й армии, в районе Урицк-Пулково, а в конце февраля был срочно передислоцирован на Карельский перешеек для работ по инженерному укреплению обороны 23-й армии.  Здесь он выполнял задачи по минированию, по постройке ДЗОТов и установке огневых точек перед передним краем обороны в районах Сестрорецка, Белоострова, Меднозаводского озера, Лемболово и болота Луми-суо.
    15-го июня 1942 года батальон с Карельского перешейка был переброшен в район Всеволожска для строительства подземного запасного командного пункта Ленинградского фронта близ Румбаловской горы, где выполнил основной объём самых сложных и трудоёмких работ (подземные галереи и шахты). В течение сорока суток были пройдены с обделкой брусчаткой в трудных грунтовых условиях 1080 погонных метров галерей сечением 1,2х2,0 м и 2,0х2,0 м.
    В середине августа 1942 года командир батальона майор П.К. Евстифеев (звание «майор» ему было присвоено в октябре 1941 года) получил новое назначение и вместе с группой офицеров из 106-го батальона убыл на формирование 7-го отдельного гвардейского батальона минёров, назначенным его командиром. В командование 106-м ОМИБ вступил бывший заместитель командира этого батальона капитан Иван Иванович Соломахин, начальником штаба стал техник-лейтенант Харенкин Николай Сергеевич.
    Не успев получить пополнение, при значительном некомплекте личного состава, батальон 20-го августа 1942 года был передислоцирован на участок 55-й армии на ст. Понтоннная для обеспечения переправ через р. Тосно в район Усть-Тосно-Ивановское. Однако здесь наступательные действия войск 55-й армии не увенчались успехом и переправа не потребовалась.



                НЕВСКАЯ ДУБРОВКА

   В начале сентября 1942 года 106-й ОМИБ был передислоцирован в район Невской Дубровки с задачей обеспечения десантных переправ при форсировании р. Нева войсками Невской Оперативной группы 86-й и 46-й стрелковых дивизий.
     Первая попытка форсировать Неву не удалась, а батальон понёс большие потери в людях и в переправочных средствах.
     В конце сентября 1942 года Невская Оперативная группа была реорганизована в 67-ю армию. После тщательно проведённой подготовки и устранения допущенных ранее ошибок, реку Неву успешно форсировала 70-я с.д., за что была удостоена звания «45-я гвардейская». За умелые действия и проявленное мужество при обеспечении десантных переправ дивизии большая группа личного состава 106-го ОМИБ получила ордена и медали, а командир батальона капитан Соломахин И.И. был награждён орденом Красного Знамени.
 
ВНОВЬ НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ

Получив пополнение, в ноябре 1942 года батальон снова бл переброшен на Карельский перешеек с задачей возведения оперативных инженерных заграждений в полосе обороны 23-й армии главным образом на основных рокадах и армейских дорогах.

В ТЕПЛОБЕТОНЕ

    В середине декабря 1942 года батальон был передислоцирован в район пл. Теплобетон, что северо-западнее Невской Дубровки с задачей подготовки пунктов ледовых переправ через Неву для танков Т-60 и Т-70 и артиллерийских систем на участке реки от 8-й ГЭС до с. Марьино, а также для подготовки средств инженерного обеспечения наступления войск 67-й армии.
    Всё более неприступной крепостью становился Ленинград