Казачка...

Пятистенка под крышей железной
на бугре небольшого села...
Как войдёшь –
стол двенадцатиместный,
отскоблёный ножом добела.
Пара лавок, сундук, табуретки,
рукомойник, дощатый буфет.
На окошке две вербные ветки,
набухая, встречают рассвет.
...Печка – чудо далёкого детства,
откровенье седой старины –
где ещё можно так отогреться
и увидеть волшебные сны,
как ни здесь (под одним одеялом,
на подушке во всю ширину),
где сумеешь запрятать, бывало,
и обиду свою, и вину?
...В полудрёме, наощупь
(привычно)
спустишь босые ноги на пол –
всё знакомое так необычно,
будто первый раз
в детство вошёл...
... На соломе в углу возле печки,
разъезжаясь на тощих ногах,
неокрепший телёнок колечки
расправляет на впалых боках.
Телом всем задрожит под ладонью,
глянет (точно, с иконы – святой) –
удивится и, верно, спросонья,
вдруг уткнётся в тебя головой...
Прошмыгнёшь
с заслюнявленным боком
мимо зыбки, где "младшая" спит,
"на носочках" – не то, ненароком,
половица опять заскрипит...
...Никакой суеты. Всё толково.
Блики печки с рассветом в ладу.
На столе стоит кринка парного.
Допекается хлеб на паду.
...Мама!...
Мама, ты снова хлопочешь,
будто б и не ложилась поспать...
– Может, вправду, и не было ночи?
– Что ты? Пей, да ложись-ка опять...

...Молока выпью полную кружку...
...Разомлея, засну за столом...
...Разрумянившись,
солнца горбушка
хлебным духом
вплывает в наш дом...