П. Тычина, И. Драч, Г. Сковорода, М. Петренко и др

Стихотворения, романсы и песни
______________________________

Содержание

[Оригинал на украинском языке / Перевод на русский]

_П. Тычина_
<Не Зевс, не Пан, не Голуб-Дух>
<Ви знаEте, як липа шелестить>
<Не вiрте, люди, снiгу>
Пам'ятi тридцяти

_С. Голованивский_
Осiнь
Ранок
<Если ты отшумела - прощай, моя юность, навеки!>

_П. Филипович_
<Усталый день склонился и притих>
<Как серый день, умрут желанья>

_М. Орест_
<В осенний день, обычай исполняя>
<Я вернулся, вернулся, отчизна моя>

В. Свидзинский. <И тишь, и холод. Ты, луна ущербная>
Е. Плужник. <Она спустилась к морю. Кто она>
Л. Лиман. <Раскрылись дни, как белые цветы>
Д. Креминь. <Антикварная чарка литого стекла>

_М. Фишбейн_
<Я был убит в шестнадцатом, в апреле>
<Былое в сны причудливо вплетая>

_И. Драч_
Баляда двох
Дiвочi пальцi
<В музеях Далекого Сходу> / <В музеях дальневосточных>

_В. Симоненко_
Вона прийшла
<Ображайся на мене, як хочеш>
<E в коханнi i буднi, i свята>
<Ти знаEш, що ти - Людина?>
<Люди рiзнi мiж нас бувають>
<Мрiють крилами з туману лебедi рожевi>
Вклонися їй
Дiд умер

_Г. Сковорода_
<Ангелы, снижайтеся, ко землi сближайтеся...>
<Голова всяка свой имiет смысл...>
<Iдеш, хощешь нас оставить?..>

_М. Петренко_
Недолi / Недолi
Дивлюсь я на небо (с нотами по Брайлю) / Дивлюсь я на небо
Взяв би я бандуру (с нотами)

_М. Старицкий_
Виклик
Нiч яка мiсячна

Г. Чупрынка. ГРiХ

_М. Зеров_
Чистый четверг
HOI TRIAKONTA
Лестригоны
Александрия

_Б.-И. Антонич_
Зелена Eвангелiя / Зелёное евангелие
Элегия о певучих дверях
Баллада о голубой смерти
Руно
--------


Павло Тычина (1891-1967)

* * *
Не Зевс, не Пан, не Голуб-Дух, -
Лиш Сонячнi Кларнети.
У танцi я, ритмiчний рух,
В безсмертнiм - всi планети.

Я був - не Я. Лиш мрiя, сон.
Навколо - дзвоннi згуки,
I пiтьми творчої хiтон,
I благовiснi руки.

Прокинусь я - i я вже Ти:
Над мною, пiдо мною
Горять свiти, бiжать свiти
Музичною рiкою.

I стежив я, i я веснiв:
Акордились планети.
Навiк я взнав, що Ти не Гнiв, -
Лиш Сонячнi Кларнети.

--------


Павло Тичина

* * *
Ви знаEте, як липа шелестить
У мiсячнi веснянi ночi? -
Кохана спить, кохана спить,
Пiди збуди, цiлуй їй очi,
Кохана спить...
Ви чули ж бо: так липа шелестить.

Ви знаEте, як сплять старi гаї? -
Вони все бачать крiзь тумани.
Ось мiсяць, зорi, солов'ї:
"Я твiй",- десь чують дiдугани.
А солов'ї!..
Та ви вже знаEте, як сплять гаї!

--------


П. Тичина

* * *
Не вiрте, люди, снiгу -
Холоднiй чистотi:
Краса його бездушна
Без палу i вогню.

Укрив вiн як хутром
Всi трави i квiтки:
- Не дам, не дам цвiсти вам,
Бо я кохаю сон.

Живi землi живої,
Згадайте ви весну,
Блакитно-яснi бурi
I цвiтно-травний шум.

Ах, небу голубому,
Ах, золотим вiтрам -
Повiрте, люди, - сонцю
I музицi його!

--------


П. Тичина
ПАМ'ЯТI ТРИДЦЯТИ

На Аскольдовiй могилi
Поховали їх -
Тридцять мучнiв українцiв,
Славних, молодих...

На Аскольдовiй могилi
Український цвiт! -
По кривавiй по дорозi
Нам iти у свiт.

На кого посмiла знятись
Зрадника рука? -
Квитне сонце, граE вiтер
I Днiпро-рiка...

На кого завзявся Каїн?
Боже, покарай! -
Понад все вони любили
Свiй коханий край.

Вмерли в Новiм Заповiтi
З славою святих. -
На Аскольдовiй могилi
Поховали їх.

--------


Савва Голованивский (1910-1989)
ОСIНЬ

Стрiлами
стрiли ми
бандитку осiнь.
Кучерi - золото.
Очi - блакить.
Стала й зорить у небесну просинь.
Нишкне, як тiнь.
Мовчить.

Дивиться, наче зiбралась плакати.
Хмурiй, як хмарi,
мариться схлип.
Годi плекати ржавi плакати
мiдних дубiв
та бронзових лип!

Раптом вiйнула,
дмухнула холодом,
лiс трусонула,
степ замела,
листям,
як золотом,
змолотим
молотом,
вкрила свiти,
хоч сама й замала.

Патли розкудлила,
руки розкидала.
Дайте їй волю - скоїть страшне,
бронзова дiвка,
подiбна до iдола,
схожа на ту,
що катуE
мене.

--------


Сава Голованiвський
РАНОК

Тишина i туман. У садах вiтерець не шелесне:
нiчичирк, нiтелень...
Тiльки перше промiння плете павутиння чудесне -
починаEться день.

Тихо спить далина... Але раптом гойднуло фiранку,
зашумiло в гаю.
Сам не знаю чому - в отакому народженнi ранку
я тебе пiзнаю...

--------


Савва Голованивский

* * *
Если ты отшумела - прощай, моя юность, навеки!
Если ты отцвела - я обратно тебя не зову.
За спиною - дороги простёрты, как синие реки,
За спиной моя жизнь, словно сбывшийся сон наяву.

То, что было со мною, то было, - того я не скрою:
Налюбился я вдоволь, - была мне любовь по плечу.
Нагляделся я всласть в эту даль, что плывёт предо мною,
В эту высь, по которой сегодня я в вечность лечу.

Долечу или нет - пусть об этом толкуют другие:
И кометы, бывает, срываются наземь с небес!
Знаю только - мы в битве умели ценить и любили
Мир, великий и милый, исполненный слёз и чудес.

Всё, что я испытал, всё, что полнило душу собою,
Всё, что сердце живило и смог я навеки сберечь,
Остаётся со мной - не подарок, а взятое с бою
Драгоценное бремя друзей, испытаний и встреч!

Каждый дуб при дороге ронял в моё сердце листочек,
Каждый клён осыпал семенами своими меня,
Мне под ноги ложился над реками каждый мосточек,
И заря надо мной простирала крыло из огня.

Потому и шумят во мне птицы и быстрые реки,
И в очах моих всё, что видать мне пришлось на пути.
Если ты отшумела - прощай, моя юность, навеки:
Ты ушла от меня - для потомков живи и цвети!

--------


Павло Филипович (1891-1937)
* * *
Перевод: И. Качуровский

Усталый день склонился и притих.
Из глубины лазурного покоя
Выходит солнце, тихое такое,
На раздорожье вечеров глухих.

Оно немного отдохнет у них -
И, пламенея поздней красотою,
На горизонт уводит за собою
Причуды грез кроваво-золотых.

И дня уж нет. Но лучезарно-нежный
На небеса и на простор надснежный
Свет пролился и не пускает тьмы.

И только месяц с тихою печалью
Узоры пишет синею эмалью
На белых ризах царственной зимы.

--------


Павло Филипович
* * *
Перевод: И. Качуровский

Как серый день, умрут желанья. Силы
Не станет больше. Я шепну <прости>.
А ты ступай в поля и быстрокрылой
Над колосками ласточкой лети.

Овраг минуя, озеро заметишь,
Прозрачной влаги зачерпни крылом.
Не жди, не плачь - меня уже не встретишь,
Но в снах и в солнце - память о былом.

Земля ковром раскрылась под тобою,
Моею песней родники звенят.
Дорогою простлался голубою
Обильных дней необозримый ряд.

Лети ж, лети! На солнце золотятся
Воскресшие виденья прежних лет.
И лишь домой не надо возвращаться:
Теперь я всюду, где любовь и свет.

--------


Михайло Орест (1901-1963)
* * *
Перевод: И. Качуровский

В осенний день, обычай исполняя,
Я обходил дубравы и поля.
Погасла даль; задумчиво-немая
Под хмурым небом грезила земля,

Места чужие были предо мною.
Меня манил округлый косогор.
На нем стоял могучею стеною
Повитый синью вековечный бор.

И набожно, в глубоком размышленье,
Вступил я в чащи сумрачный предел.
И вдруг мелькнуло что-то в отдаленье,
И дивный свет лучисто заблестел.

Укрыта сосен кровлею сплошною,
В лесной глуши росла берез семья.
Пылали ветви светлой желтизною -
И радостным теплом проникся я.

Как будто бы сюда ушли от мира
Жрецы добра - кто благость веры чтит -
И для сокровищ мудрости и мира
Нашли средь пущи неприступный скит.

И слышались торжественные хоры,
Горели ризы золотом густым,
И от кадильниц синие узоры
Струил смолистый ароматный дым.

Поля и лес он обнимал любовно,
Он тихо плыл к просторам дальних вод
И подымался медленно и ровно
Под ласковый осенний небосвод.

--------


Михайло Орест
* * *
Перевод: Л. Кобзарь-Шалдуга

Я вернулся, вернулся, отчизна моя,
Улыбаюсь родимым долинам.
О, как сладко и ласково пахнет земля
Чабрецом и полынью.

Ароматы веков, как заветная песнь,
Утешением душу мне росят,
И как будто бы нам они тайную весть
От ушедших приносят.

Будто предки мои, отдохнувши во сне
И добром свою душу наполнив,
Свой привет ароматами тонкими мне
Посылают любовно.

Просветлев после жизненных трудных дорог,
Призывают они примириться,
Перейти их жилищ вездесущих порог
И навек проясниться.

Чтоб душа моя, чистым убравшись венком,
Улыбалась родимым долинам
И задумчиво пахла грядущим векам
Чабрецом и полынью.

--------


Володимир Свидзинский (1885-1941)
* * *
Перевод: И. Качуровский

И тишь, и холод. Ты, луна ущербная,
Со мной побудь и освяти печаль мою.
Она, как снег на ветке, успокоилась,
Как с ветки снег, она же и осыплется.
Три радости со мною, неотъемлемы:
Труд, одиночество, молчанье. Злой тоски моей
Не стало больше. О луна ущербная,
Во тьму несу я грозди обновления,
Склонюсь над мертвым полем я с молитвою,
И будут тихо звезды падать на поле.

--------


Евген Плужник (1898-1936)
* * *
Перевод: И. Качуровский

Она спустилась к морю. Кто она -
Ей и самой отныне безразлично...
...Ведь в нас во всех - мелодия одна,
В извечной смене, праздной и обычной.

Ленивый взмах - и ей под ноги лег
Прозрачным венчиком халатик яркий,
И на стебле высоком стройных ног
Цветет цветок - тяжелый, полный, жаркий -
Спокойный торс, нетронуто-нагой!

Спадает вал... Но вот спешит другой...
И снова всплеск... И затихает снова:
Она, чуть тронув розовой ногой,
Смиряет кипень бездны бирюзовой.

Ее зовет в объятья глубина,
Морская ширь, что всем ветрам открыта...
И кажется - уходит Афродита
В тот белый шум, которым рождена!

--------


Леонид Лиман (1922-2003)
* * *
Перевод: И. Качуровский

Раскрылись дни, как белые цветы,
И уплывают, взятые водою.
Мне вспомнилась сегодня снова ты
С далекой, нелукавой красотою.

Еще немало выпадет потерь,
Останется от жизни миф нетленный.
Но женственная осень и теперь
Наперекор всему - во всей вселенной.

Ты снова в Харькове. Как и тогда,
Обязана любить с тоской знакомой
Знамена красные, Дворец труда
И мертвенную серость плит Госпрома.

Уже погасли все материки,
И ты готова встретить непогоду.
А предназначенные нам венки
Плывут всё дальше, брошенные в воду.

--------


Дмитро Креминь (1953-2019)
* * *
Перевод: В. Пучков

Антикварная чарка литого стекла.
Помню, пил из такой поминальное зелье.
А река Гераклита текла и текла.
Позабыл я коня. И горчит мне похмелье.
Все, что родиной было, - чужой каравай.
Припадаю в слезах к равнодушной Отчизне.
Ах, неужто навеки, казаче Мамай,
Ни Отчизны, ни сабли -
Лишь чарка на тризне?

--------


Моисей Фишбейн (1946-2020)
* * *
Перевод: Н. Мальцева

[Наталье Лотоцкой, Богдану Ступке - Голде и Тевье]

Я был убит в шестнадцатом, в апреле.
И что-то там цвело - да неужели? -
В провинции заштатной, у Сорок,
Под Бричевым... Мне больше не согреться,
Тиф или кашель - никуда не деться,
Звезда упала, и приходит срок.

Но это время минет. Я восстану,
И в год иной, иную вскрывши рану,
Среди иных провинциальных стен
Падет звезда, и некто скажет: "Хватит",
И причитаньем ветер мне отплатит,
И срок приидет - прежнего взамен.

А шрамы вновь останутся в отчизне,
Там, в тишине провинциальной жизни,
Там, где однажды тифом, топором,
Штакетиной - я был уже убитым,
Где мне в висок ударило копытом,
Где в уши мне ударило: погром.

--------


Моисей Фишбейн
* * *
Перевод: Н. Мальцева

[Памяти Миколы Платоновича Бажана]

Былое в сны причудливо вплетая,
Я вижу - мы выходим из Китая
Кругами узких улиц Садгоры.
Ждет в Черновцах отец, и сверху город
Лучом разящим надвое распорот,
И снова бьет нас ветер той поры.

Молчит Китай. Уже ни до жасмина,
Мерцающего по краям кувшина,
Ни до отца не добежать... Кричу,
Кричу, кричу, и всё же по разрезу
В Китай, где темень и молчанье, лезу,
Кричу и лезу, плачу и кричу.

--------


Иван Драч (1936-2018)
БАЛЯДА ДВОХ

На вогкiм зiллi руки бiлi
(I сонми дум, i думнi сни...)
Так дихали, так тихо вмiли
Приспати тiнi тишини.

Ошатна, золота, пахуча -
Вона лежала в головах,
Як наша доля неминуча,
I сон вина нам доливав.

Та крила стиглої печалi
Мене зманили по ночах,
I дико лебедi ячали,
Щоб я кричав, а не мовчав.

Здавалось: на вiтрах любовi,
Коли нас шал, як шквал, несе,
Я не кохав - шукав я слово,
А в словi вибухне усе!

Я чув крiзь сон, як тихо плаче
Твоя зоря в моїх очах,
Так вистигла пекельна вдача,
Свiдома слова, як меча.

ВстаE, холодне i прокляте,
А тиша жде його нiма...
I мусиш слово розстрiляти,
Бо в серцi мужностi нема.

--------


Iван Драч
ДIВОЧI ПАЛЬЦI

Боже, скiльки стогону на пальцях,
Скiльки крику в голубих пучках,
На згорiлих пальцях, на блукальцях,
На страждальцях нiжних - на руках.

Боже, скiльки того мерехтiння
В пальцях, в сповивальцях гiркоти,
В пломенях надсадного сумлiння,
Iз яким лиш тiнь моя на <ти>.

Свiтяться - о свiтлячки, свiтанки,
Поцiлунком вмиванi свiти,
Пальчики коханки-каторжанки
З каторги любовi-нiмоти.

Що ж бо їм робити, стоязиким -
I безмовним; спалахнеш - помреш...
Проклинаю, краю синiм криком
Цноту пальцiв, безсоромнiсть - теж!

Сонечок п'ятiрко... засинаю...
Надi мною пальчики-зiрки...
Чебрецевий, в серце поринаючий,
Мед ваш, рiднi, сонячно-гiркий...

--------


Иван Драч

* * *
В музеях Далекого Сходу
Бiлi мої рушники -
Це крила мого народу,
Що крилив сюди вiки -
Над крилатими над плугами,
Що до океану прийшли.
Душа жила рушниками,
Що заполоччю цвiли.
Пранi сто раз, перепранi,
Їх майстринi зiйшли в гроби,
Латанi - рана на ранi,
Бiлi мої голуби.
Свiтитесь, крилами б'Eтесь,
Сльозою на вас дивлюсь:
До мене ви признаEтесь,
I я до вас признаюсь...


* * *
Перевод: С. Соложенкина

В музеях дальневосточных -
Вечный снег моих рушников.
Это крылья дедов бессрочные -
Что летели ст 2о 0лько веков -
Над крылатыми над плугами,
Нашедшими здесь ок 2е 0ан...
Душа жила рушниками,
Радугами - сквозь туман.
В гроб давно сошли мастерицы,
Но всё живы белые птицы,
Перестираны, перелатаны,
Все изранены, да - крылатые!
Белеете, крыльями бьётесь,
Сквозь слёзы на вас дивлюсь:
Во всём вы мне признаётесь,
И я вам во всём признаюсь 2.

--------


Василь Симоненко (1935-1963)
Вона прийшла

Вона прийшла непрохана й неждана,
I я її зустрiти не зумiв.
Вона до мене випливла з туману
Моїх юнацьких несмiливих снiв.

Вона прийшла, заквiтчана i мила,
I руки лагiдно до мене простягла,
I так чарiвно кликала й манила,
Такою нiжною i доброю була.

I я не чув, як жайвiр в небi тане,
Кого остерiгаE з висоти...
Прийшла любов непрохана й неждана.
Ну як менi за нею не пiти?

--------


Василь Симоненко

* * *
Ображайся на мене, як хочеш,
Зневажай, ненавидь мене -
Все одно я люблю твої очi
I волосся твоE сумне.

Хай досада чи гнiв жеврiE,
Хай до слiз я тебе озлю -
Ти для мене не тiльки мрiя,
Я живою себе люблю.

Для кохання в нас часу мало,
Для мовчання - у нас вiки.
Все вiддав би, що жить осталось,
За гарячий дотик руки.

Влийся сонцем у щиру мову,
У думок моїх течiю -
Я люблю твої губи, i брови,
I поставу, i вроду твою.

Ображайся на мене, як хочеш,
I презирством убий мене -
Все одно я люблю твої очi
I волосся твоE сумне.

--------


В. Симоненко

* * *
E в коханнi i буднi, i свята,
E у ньому i радiсть, i жаль,
Бо не можна життя заховати
За рожевих iлюзiй вуаль.

I з тобою було б нам гiрко,
Обiймав би нас часто сум,
I, бувало б, темнiла зiрка
У туманi тривожних дум.

Але певен, що жодного разу
У вагання i сумнiвiв час
Дрiб'язковi хмарки образи
Не закрили б сонце вiд нас.

Бо тебе i мене б судила
Не образа, не гнiв - любов.
В душi щедро вона б свiтила,
Оновляла їх знов i знов.

У мою б увiрвалася мову,
Щоб сказати в тривожну мить:
- Ненаглядна, злюща, чудова,
Я без тебе не можу жить!..

--------


Василь Симоненко

* * *
Ти знаEш, що ти - Людина?
Ти знаEш про це чи нi?
Усмiшка твоя - Eдина,
Мука твоя - Eдина,
Очi твої - однi.

Бiльше тебе не буде.
Завтра на цiй землi
Iншi ходитимуть люди,
Iншi кохатимуть люди -
Добрi, ласкавi й злi.

Сьогоднi усе для тебе -
Озера, гаї, степи.
I жити спiшити треба,
Кохати спiшити треба -
Гляди ж не проспи!

Бо ти на землi - Людина,
I хочеш того чи нi -
Усмiшка твоя - Eдина,
Мука твоя - Eдина,
Очi твої - однi.

--------


В. Симоненко
(З поеми <Тиша i грiм>)

Люди рiзнi мiж нас бувають -
Симпатичнi, гарнi, чуднi.
Днi за днями, бува, куняють,
А живуть лиш у мрiях та снi.

Може, це i не дуже грiшно -
Не для всiх же доступна даль,
Тiльки чомусь в очах їх смiшно
Заплелися журба i жаль.

I життя мов би їх не било,
I дрiма в них нимало сил,
Але їм тiльки сняться крила,
Наяву ж - вони зовсiм без крил.

Я судить їх не маю права,
Я для них не бажаю зла -
Я i сам жив отак "цiкаво",
Доки в мене ти не ввiйшла.

Сам я сонний ходив землею,
Але ти, як весняний грiм,
Стала совiстю, i душею,
I щасливим нещастям моїм.

--------


В. Симоненко

* * *
Мрiють крилами з туману лебедi рожевi,
Сиплють ночi у лимани зорi сургучевi.

ЗаглядаE в шибу казка сивими очима,
Материнська добра ласка в неї за плечима.

Ой бiжи, бiжи, досадо, не вертай до хати,
Не пущу тебе колиску синову гойдати.

Припливайте до колиски, лебедi, як мрiї,
Опустiться, тихi зорi, синовi пiд вiї.

Темряву тривожили криками пiвнi,
Танцювали лебедi в хатi на стiнi.

Лопотiли крилами i рожевим пiр'ям,
Лоскотали марево золотим сузiр'ям.

Виростеш ти, сину, вирушиш в дорогу,
Виростуть з тобою приспанi тривоги.

У хмiльнi смеркання мавки чорнобровi
Ждатимуть твоEї нiжностi й любовi.

Будуть тебе кликать у сади зеленi
Хлопцiв чорночубих диво-нареченi.

Можеш вибирати друзiв i дружину,
Вибрати не можна тiльки Батькiвщину.

Можна вибрать друга i по духу брата,
Та не можна рiдну матiр вибирати.

За тобою завше будуть мандрувати
Очi материнськi i бiлява хата.

I якщо впадеш ти на чужому полi,
Прийдуть з України верби i тополi,

Стануть над тобою, листям затрiпочуть,
Тугою прощання душу залоскочуть.

Можна все на свiтi вибирати, сину,
Вибрати не можна тiльки Батькiвщину.

--------


В. Симоненко
Вклонися їй

[...жiнки - матерi нашого народу.
О. Довженко]

Коли малим ти вперше став на ноги -
Яка ж то радiсть матерi була!
Вiд тихої колиски до порога
Вона тебе за руку провела.
Вона прибiгла стомлена з роботи,
I, може, сон їй очi замикав,
А дома - новий клопiт i турботи,
I довга низка непочатих справ.
I ти не знав, що терпли в неї руки,
Коли вона сiдала до стола
I, затаївши бiль в душi i муку,
Iз батьком рiч проникливу вела.
Вона писала: <Добре нам живеться,
Ти ж про одне, про перемогу дбай.
Уже синок наш бiгаE й смiEться...
Скорiше окупантiв добивай...>
Вона усе тодi робити вмiла,
Вона усе тодi робить могла,
Вона усiм нам щедро удiлила
I ласки, i сердечного тепла.
Їй не шкодуй синiвської любовi,
Її мозолi й зморшки -
все шануй.
Вклонися їй, скажи привiтне слово
I руки працьовитi поцiлуй.
Навчись її всiм серцем поважати
I берегти вiд злоби i наруг...
Радянська жiнка - трудiвниця, мати,
Вона твiй перший i надiйний друг.
Їй по плечу, здаEться, свiт пiдняти,
Їй справи по плечу - великi i малi,
Бо це ж вона, вона народу мати,
А значить -
Мати правди на землi.

--------


В. Симоненко
Дiд умер

От i все. Поховали старезного дiда,
закопали навiки у землю святу.
Вiн тепер вже не встане i ранком не пiде
iз косою пiд гору круту.

I не стане мантачкою тишу будити,
задивлятися в небо, як гаснуть зiрки.
Лиш росою по нiм буде плакати жито
i пливтимуть над ним непомiтно вiки.

От i все. Поховали хорошу людину,
повернули навiки у лоно землi.
Та невже ж помiстились в тiсну домовину
всi турботи його, всi надiї, жалi!

Та невже ж то йому все вiднинi байдуже -
чи свiтитиме сонце, чи нiч напливе!
Бiль у душу мою закрадаEться вужем,
вiдчай груди менi розпанахуE, рве.

Я готовий повiрити в царство небесне,
бо не хочу, щоб в землю iшли без слiда
безiменнi, святi, незрiвнянно чудеснi,
гордi дiти землi, вiрнi дiти труда.

Хай шаленi гудуть над планетою весни,
хай трава пнеться вгору крiзь листя старе...
Я не вiрю, що дiд iз могили воскресне,
але вiрю, що нi - вiн увесь не умре.

Його думи нехитрi додумають внуки,
i з очей ще вiки пломенiтимуть в них
його пристрасть i гнiв, його радощi й муки,
що, вмираючи, вiн передав для живих.

--------


Григорий Сковорода (1722-1794)
ПIСНЬ 04-я. <Ангелы, снижайтеся, ко землi сближайтеся...>

[Рождеству Христову.
С нами Бог, разумiйте языцы, сирiчь: Помаза нас бог духом. Посла Духа Сына Своего в сердца наша.]

Ангелы, снижайтеся, ко землi сближайтеся,
Господь бо, сотворшiй вiки, живет нынi с человiки.
Станте с хором вси собором,
Веселитеся, яко с нами Бог!

Се час исполняется! Се Сын посылается!
Се лiта пришла кончина! Се Бог посылает Сына.
День приходит, Дiва родит,
Веселитеся, яко с нами Бог!

Обiщан пророками, отчими нароками,
Рiшит в послiдня лiта печать новаго завiта;
Дух свободы внутрь нас родит,
Веселитеся, яко с нами Бог!

Данiилов каменю! Из купины пламеню!
Несiченный отпадаеш! Огнь Сiна не попаляеш!
Се наш камень! Се наш пламень!
Веселитеся, яко с нами Бог!

Расти ж благодатiю, новый наш ходатаю!
Расти, да возможеш стати, да попалиш супостаты,
Да вселенну, зря спасенну,
Веселимся вси, яко с нами Бог!

Мы ж тебi рожденному, гостеви блаженному,
Сердца всiх нас отверзаем,
В душевный дом призываем.
Пiснь спiвая, восклицая,
Веселящеся, яко с нами Бог!

--------


Григорiй Сковорода
ПIСНЬ 09-я. <Голова всяка свой имiет смысл...>

[Святому духу.
Дух твой благiй наставит мя на землю праву Снизшед языки слiя. Разгласная возшумi.]

Голова всяка свой имiет смысл;
Сердцу всякому своя любовь,
И не однака всiм живущим мысль:
Тот овец любит, а тот козлов.
Так и мнi вольность одна есть нравна
И безпечальный, препростый путь.
Се - моя мiра в житiи главна;
Весь окончится мой циркуль тут.

Ты, святый Боже и вiков творец,
Утверди сiе, что Сам создал.
При Тебi может все в благiй конец
Так попасти, как к магниту сталь.
Аще ж не право зрит мое око,
Ты мене, отче, настави здiсь;
Ты людских видиш, сидяй высоко,
Разных толь мнiнiй безщетну смiсь.

Тот на восточный, сей в вечернiй край
Плывет по щастье со всiх вiтрил,
Иной в полночной странi видит рай,
Иный на полдень путь свой открыл.
Один говорит: вот кто-то косит!
А другiй спорит: се ктось стрижет,
А сей: у воза пять кол, голосит.
Скажи: кiй бiс нам в прах мысль сiчет?

--------


Григорiй Сковорода
ПIСНЬ 25-я. <Iдеш, хощешь нас оставить?..>

Iдеш, хощешь нас оставить?
Iдь же весел, цiлый, здравый,
Будь тебi вiтры погодны,
Тихи, жарки, ни холодны;
Щастлив тебi путь вездi отсель будь!

Путныи ищезнут страхи;
Спите, подорожны прахи,
Скоропослушныи кони
Да несут, как по долонi,
Щастливым сiдом, как гладеньким льдом!

Облаки, проч, вы невiрны!
Не лiйтесь, дожды чрезмiрны!
Варь не ожжи полуденный,
Свiтом луны озаренный;
Щастлив сей путь повсюду в ночь будь!

Той твои направит ноги,
Кой дал землю и дороги,
Бодро сидяще высоко
Путь твой хранящее око.
Щастлив сей отход благословит вход.

Радуйся, страна щастлива!
Прiймеш мужа добротлива.
Брось завистливые нравы!
Вiрен его есть познавый.
Щастлив на степень, конец на блажен.

--------


Михайло Петренко (1817-1862)
НЕДОЛI

Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокiл, чому не лiтаю,
Чому менi, Боже, Ти крилець не дав? -
Я б землю покинув i в небо злiтав!

Далеко за хмари, подалi од свiту,
Шукать собi долi, на горе - привiту
I ласки у зiрок, у сонця просить,
У свiтi їх яснiм все горе втопить.

Бо долi ще змалку здаюсь я нелюбий, -
Я наймит у неї, хлопцюга приблудний;
Чужий я у долi, чужий у людей:
Хiба ж хто кохаE нерiдних дiтей?..

Кохаюся з лихом, привiту не знаю
I гiрко i марно свiй вiк коротаю,
I в горi спiзнав я, що тiльки одна -
ДалекеE небо - моя сторона.

I на свiтi гiрко, як стане ще гiрше -
Я очi на небо, менi веселiше!
Я в думках забуду, що я сирота,
I думка далеко, високо лiта.

Коли б менi крилля, орлячi тi крилля,
Я б землю покинув i на новосiлля
Орлом бистрокрилим у небо польнув
I в хмарах навiки от свiту втонув!


НЕДОЛI
Перевод: С. Фатулев

Задумчивым взглядом на небо взираю:
Мне б сокола крылья, но я не летаю...
О Господи, в мире всему есть предел:
Я б крылья расправил и в небо взлетел!

За тучи далекие, в дальние страны,
Судьбу поискать, залечить в сердце раны,
У звезд и у солнца о счастье молить
И в свете их ясном о горе забыть.

Судьбой своей с детства я был обделенным,
Слугой для нее и мальчишкой бездомным,
Чужой у судьбы и чужой у людей -
Да разве ж кто любит безродных детей?

С бедою в обнимку всегда засыпаю,
В лишеньях и горестях век коротаю,
Но в жизни не будет мне доли иной -
Далекое небо - вот дом мой родной.

И если тоска меня вдруг одолеет,
На небо взгляну - и в душе потеплеет.
Что я сирота, мне забыть нелегко,
Летят мои думы уже высоко...

Мне б крылья орлиные, силу, терпенья -
Я б землю оставил и на новоселье
Орлом в бесконечное небо вспорхнул
И в облаке белом для всех утонул!

--------


ДИВЛЮСЬ Я НА НЕБО (Смотрю я на небо)
Музыка: Л. Александрова и В. Заремба
Слова: М. Петренко

Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокiл, чому не лiтаю?
Чому менi, Боже, Ти крилець не дав? -
Я б землю покинув i в небо злiтав!

Далеко за хмари, подалi од свiту,
Шукать собi долi, на горе - привiту
I ласки у зiрок, у сонця просить,
У свiтi їх яснiм все горе втопить.

/Две последние строки куплетов повторяются/


ДИВЛЮСЬ Я НА НЕБО
Перевод: А. Булынко

Смотрю я на небо и к Богу взываю:
Зачем я не сокол, зачем не летаю?
Зачем же мне, Боже, ты крыльев не дал?
Я б землю покинул и в небе летал!

Взлететь бы подальше от чуждого света,
Искать лучшей доли, на думы - ответа,
И счастья у звёзд и у солнца просить,
И в свете их ясном всю боль утолить!..

  пение4  свободно4 %#ц4
,.!ф яю.и в%э.ж в+.х +я.:е шв.х эш.:ф яш.д ?в.ж
в%?%ш я%шя +ю.г +цящф яш.д ?в.д в+.х пщж
#х#г !пщ(к

Исп.: И.Козловский / А.Соловьяненко / Д.Гнатюк / Ю.Гуляев / М.Магомаев / А.Малинин / Б.Гмири / В.Герелло
--------


ВЗЯВ БИ Я БАНДУРУ
Украинская народная песня
Слова: Михайло Петренко

Взяв би я бандуру
Та й заграв, що знав,
Через ту бандуру
Бандуристом став.

А все через очi,
Коли б я iх мав,
За тi карi очi
Душу б я вiддав.

Марусенько, люба,
Пожалiй мене,
Вiзьми моE серце,
Дай менi своE.

Де Крим за горами,
Де сонечко сяE,
Там моя голубка
З жалю завмираE.

/Две последние строки куплетов повторяются/

  пение4  умеренно4 %#ц4
,._тв вц%ш+ рц+ юц+ця чэ р+ пцц+ юэцв
нэ ?цвэ т. вцэцю чэ р+ пцц+ юэцв
нш яцш? #х#д !п. м(к

--------


Михайло Старицкий (1840-1904)
Виклик

Нiч яка, Господи! Мiсячна, зоряна:
Ясно, хоч голки збирай...
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай!

Сядем укупi ми тут пiд калиною -
I над панами я пан...
Глянь, моя рибонько, - срiбною хвилею
Стелеться полем туман;

Гай чарiвний, нiби променем всипаний, -
Чи загадався, чи спить?
Он на стрункiй та високiй осичинi
Листя пестливо тремтить;

Небо незмiряне всипано зорями -
Що то за Божа краса!
Перлами-зорями теж пiд тополями
ГраE перлиста роса.

Ти не лякайся-но, що свої нiженьки
Вмочиш в холодну росу:
Я тебе, вiрная, аж до хатиноньки
Сам на руках однесу.

Ти не лякайсь, а що змерзнеш, лебедонько:
Тепло - нi вiтру, нi хмар...
Я пригорну тебе до свого серденька,
Й займеться зразу, мов жар;

Ти не лякайсь, аби тут та пiдслухали
Тиху розмову твою:
Нiчка поклала всiх, соном окутала -
Анi шелесне в гаю!

Сплять вороги твої, знудженi працею,
Нас не сполоха їх смiх...
Чи ж нам, окривдженим долею клятою,
Й хвиля кохання - за грiх?

--------


НIЧ ЯКА МIСЯЧНА
Музыка: Н. Лысенко
Слова: М. Старицький

Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная,
Видно - хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай!

Сядем укупочцi тут пiд калиною -
I над панами я пан!
Глянь, моя рибонько, - срiбною хвилею
Стелеться в полi туман.

Ти не лякайся, що нiженьки бiлиї
Змочиш в холодну росу:
Я тебе, вiрная, аж до хатиноньки
Сам на руках однесу.

Ти не лякайся, що змерзнеш, лебедонько:
В полi - нi вiтру, нi хмар...
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, як жар.

/Две последние строки куплетов повторяются/
--------


Григорий Чупрынка (Григорiй Чупринка) (1879-1921)
ГРiХ

Я знав, я пив її мучення
I взяв на душу грiх чужий;
Тому грiху нема наймення,
Нi заборони, нi межi.

Вона була в чудовiм трансi,
Немов жива i не жива;
В давно знайомому романсi
Я чув, я знав її слова:

- Заглянь в пронизуючi очi,
Якi там свiтяться огнi,
В їх Eсть грiховнi темнi ночi,
В їх Eсть палкi жагучi днi.

Така вона!.. А я розбитий
Душею впав у смертну тiнь;
Так я зiрвав душевнi квiти,
I в ритмi серця чую: згинь!..

--------


Микола Зеров (1890-1937)
ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ
Перевод: И. Качуровский

Тепло и чад свечей. С высоких хор
В тоске и скорби льется песнопенье.
Здесь - палачей и сторожей скопленье,
Синедрион, и кесарь, и претор.

Здесь - нашей доли роковой узор.
Для нас петух пропел предупрежденье,
Для нас и слуг архиерейских бденье,
И у ограды тлеющий костер.

И мглистый ряд евангельских историй
Струится цепью тонких аллегорий
О подлости и грязи наших дней.

И за дверьми, на паперти, в притворе -
Колокола и голоса детей,
И звезды ясные в ночном просторе.

--------


М. Зеров
HOI TRIAKONTA
Перевод: В. Бетаки

[О. Бурхардту]

Вы помните - в дни тридцати тиранов
Была почти такая же пора:
Безмолвная пустая агора,
Позорное молчание пританов.

И все-таки не замерли ветра,
И разносился смех Аристофанов,
И все-таки Сократ хлестал профанов,
И все-таки резвилась детвора!

Вот так бы и теперь... Но все заснуло:
Таится в ожиданье Трасибула!
А мы? Где ж наших кос немирный свист?
Где тяпка на сорняк? Счет нашим ранам?
Слепые дети! Где Сократов хлыст?
И где бессмертный смех Аристофана?

--------


М. Зеров
ЛЕСТРИГОНЫ
(Одиссея, X, 77-134)
Перевод: В. Бетаки

Улисс! Тут земли ненасытных лестригонов,
Тут жалкие рабы отары стерегут.
Какою злой судьбой ты оказался тут -
В обители беды, проклятий, злобных стонов?

Ты скажешь - Полифем? Потомок Посейдонов,
Тот всё же знал огонь! А эти мясо рвут
Ногтями! Тут любой неудержимо лют.
Гостеприимство? Нет здесь никаких законов!

Останься, не ходи! Укройся под скалой,
Я ночью снаряжу корабль стовеслый твой...
Туда, где хлеб едят, где нету сыроядцев...
А сам останусь тут, меж горем и бедой.
Мне б только призраком до скал родных домчаться!
Мне б только чайкою с тобою над водой!

--------


Микола Зеров
АЛЕКСАНДРИЯ
Перевод: К. Михеев

[Когда мне говорят: Александрия...
М. Кузмин]

Вечерний сон смирил валы морские,
Рвет паруса без устали пассат,
Во тьме корабль наш снова встретить рад
Портовые огни Александрии.

В соленом, сонном хаосе стихии
Он дышит, он движением объят,
О сердце мира, Муз цветущий сад,
Наш Геликон и наша Пиэрия!

Мы помним все. Вы с нами и сейчас,
Афинский мрамор и сирены глас,
Скала Сапфо, степей сарматских стрелы,

Но нас ничто не чаровало так,
Как твой Фарос, твой Гептостадий белый,
Твой сумраком увенчанный маяк.

--------


Богдан-Игорь Антонич (1909-1937)
ЗЕЛЕНА EВАНГЕЛIЯ

Весна - неначе карусель,
на каруселi бiлi конi.
Гiрське село в садах морель,
i мiсяць, мов тюльпан, червоний.

Стiл ясеновий, на столi
слов'янський дзбан, у дзбанi сонце.
Ти поклоняйся лиш землi,
землi стобарвнiй, наче сон цей!


Зелёное евангелие
Перевод: Л. Кобзарь-Шалдуга

Весна - как будто карусель,
На карусели - серы кони.
Село в горах, в садах - апрель,
Тюльпаном месяц в небе сонном.

Стол деревянный, на столе
Славянский жбан, и солнце в жбане.
Ты поклоняйся лишь земле,
Земле стоцветной утром ранним.

--------


Богдан-Игорь Антонич
ЭЛЕГИЯ О ПЕВУЧИХ ДВЕРЯХ
Перевод: Е. Витковский

Седые клены у порога;
певучий, долгий скрип дверной -
таким сберегся хоть немного
на дне души мой край родной.
Столь многое в туман умчалось,
забвением обволоклось, -
осталась в памяти лишь малость
от звонкой песни детских лет.
Она тревожит, будоражит,
хотя не вызывает слез,
но в ней - минувшие пейзажи.
Как хочется найти хоть след
того, что сердцу было сладко
в мои мальчишечьи года, -
и вот - со лба уходит складка,
и строки льются без труда.

На дне ручья багряный гравий,
заросший травами курган,
и ночь смолистая в дубраве,
и полдень, смуглый, как цыган.
Как парни к девушкам, из чащи
спешат потоки на простор,
в седую мглу долины, спящей
среди отрогов низких гор.

Восходит над кустами запах,
как дым из трубок расписных.
Сосна дрожит у ветра в лапах,
зовет сородичей лесных.
И шум лесной, рождаясь где-то,
течет рекой издалека.
В листву и в тишину одетый,
стоит олень у родника.
И солнце спит на дне колодца,
на мшистом ложе видит сны.
Кустом огня под утро рвется
из темносиней глубины.
Вздыхает бор во сне косматом,
по травам стелется тепло;
на горном склоне, как заплата,
пришитое к лесам село.

Как купина, у самой тропки
мерцает свечками корчма;
дымясь, хмельное льется в стопки,
скрипят ключи, густеет тьма.
Смычком, цыган, сердца замучай!
Рокочет хрипловатый бас,
все - как всегда: напев тягучий
и захмелевших струн экстаз,
которым флейта вторит звонко, -
рванулась музыка в полет,
из бубна, словно из бочонка,
струей горячий ритм течет;
стихает скрипка то и дело,
но сердце - песней захмелело,
и вот про давний бунт рассказ
заводит бас в который раз,
про пули против вурдалаков,
про то, как в ночь, по-колдовски,
любовный яд из тайных злаков
влюбленным варят ведьмаки.

Как тенор, месяц с небосклона
поет - и песня хороша.
Девчата, словно веретена,
кружатся, юбками шурша.
Еще я помню: над ручьем
снопы лучей рассвет раскинул;
еще я помню: белый дом
из грез и теплой древесины;
еще я помню: старый мост
лежит, лениво грея спину,
как рыжий кот - широкий хвост
дороги вытянул к обрыву.
Стоит ли мост и цел ли дом? -
но для меня поныне живы
они в сознании моем.

С моста кричал голодный ворон,
играло солнце на волне.
Там раков я ловил в ту пору -
лет пять, пожалуй, было мне.
Шиповник над кустом зарделся
и мне все пальцы исколол.
На звезды мальчик засмотрелся,
но так свою и не нашел.

Глаза и волосы поблекли
у озабоченных людей.
Сползают по оконным стеклам
слезинки сумрачных дождей.
Темнеют на пологих склонах
лишь можжевельник да овес,
печалью, словно мхом зеленым,
весь край задумчивый зарос.
Как символ голода, на страже
спасенье лемков - лебеда.
Все то же небо здесь, все та же
неистребимая нужда.
Здесь в капищах - богиня Лада,
к ней ходит люд, как встарь ходил, -
ну, а в церквях, понятно, ладан,
Христово слово, дым кадил.
И только звезды с небосвода
крестьянам внемлют с высоты,
живущим так, как деды жили,
все ревностнее год от года
целуя в алтарях кресты
губами, черными от пыли,
с трудом шепча, за словом слово,
молитвы и Христу и Духу -
о том, чтоб денег было вдоволь
на хлеб, на соль и на сивуху.

Земля скудеет, ветер свищет,
с полей покровы мха не сходят;
а человек в родном жилище
рождается и умирает;
здесь то пожар, то половодье;
один лишь голод здесь велик,
нет войнам ни конца, ни края,
и нет конца чреде владык.
Былых повстанцев только ливень,
бывает, изредка помянет -
он холоден, он непрерывен.
О, как же много бурь прошло -
но в памяти нет-нет да встанет
родное лемкское село.

Слова, подобные стреле,
туда я посылаю ныне,
да, я рожден в таком селе,
я плоть от плоти Верховины, -
незнатному причастный роду,
твердившему: судьба слепа, -
он поклонялся небосводу
да звону певчего серпа.

Когда б не знал иного края -
я радость находил бы сам,
к земле родимой припадая,
в молитве радостным овсам.
Но Тот, Чья воля такова,
чтоб легконогим был олень,
а пчелы тешились нектаром, -
Он для борьбы во всякий день
мне зубы заострил недаром.
Не спрячешь сердце в мир широкий,
и ветер - шире, чем поля.
Как ни трудись, не лягут в строки
ни твердь, ни звезды, ни земля.

Меня подростком в мир бескрайний
однажды вывела стезя, -
здесь от себя мы держим в тайне,
что время обуздать нельзя.
Заботы, радости, обманы,
измены, краткие романы,
и подлинной любви прилив
к одной всего лишь, к сероглазой,
когда, от сладости вкусив,
от горечи вкушаешь сразу,
какой не ведал искони, -
и творческое счастье - следом.

О жизнь, несякнущий родник!
Я прославляю каждый миг;
спешите, опьяняйте, дни,
мне смерти близкой страх неведом;
пусть прошлое покроет ржа,
пусть близкой вьюги голос внятен,
пусть мысли мечутся, дрожа, -
но, как хрусталь, они чисты.
О молодость, одна лишь ты
не ведаешь ни тьмы, ни пятен.

Дом и порог, и ветки клена,
певучая страна теней -
такой душа хранит влюбленно
страну мелькнувших в детстве дней.

--------


Б.-И. Антонич
БАЛЛАДА О ГОЛУБОЙ СМЕРТИ
Перевод: Е. Витковский

Ущелья черных улиц. Призрачные стены.
Ступени мокрые. Перил корявых сучья.
Печаль немых ворот. Пустой провал вселенной.
И запах плесени, тяжелый и тягучий.

Записки - смятый и засаленный обрывок:
<Никто не виноват> - и коротко, и просто.
Средь мошкары луна идет неторопливо,
ступая мягко, словно кот, по крышам острым.

Из медных жил потоки синевы струятся -
о, голубая кровь! В оцепененье сгорбясь,
притих громоздкий шкаф, боясь галлюцинаций, -
ты слышишь, как за ним звучат кларнеты скорби?

Горит голубизна, как вдохновенный разум.
В безумии два сердца под корой сознанья
колеблются.
И роза голубого газа
вонзается в истрепанный ковер молчанья.

Над лодкою любовной скуки, над кроватью,
свисает куцый хвост вертлявой лунной мыши.
Два тела в корчах тесно сплетены объятьем,
последним наслаждением и болью дышат.

Склонившийся над ними синий ангел газа
их голубым огнем венчает, словно миртом, -
и души догорают в пламени экстаза,
и догорят, как две последних капли спирта.

--------


Б.-И. Антонич
РУНО
Перевод: Е. Витковский

Поедем за руном незнаемой дорогой.
С ладоней ветра две звезды на землю пали -
как два подарка, нам завещанные. Трогай:
семь верст любви, а там - еще верста печали.

Поэзия и буря: мы в буран вступили.
Тяжелый узел солнца в небе мутно-синем.
Поклон тебе, владычица дорожной пыли,
эпическая муза, стройная богиня!

Два снежных рысака. Любви провал бездонный.
Воздушный шарик - жизнь мою - ты так легко схватила.
Вот - пятая верста, пора поникнуть сонно
на свежем лопухе рассветного светила.

Над бездною бурлящей сон в трясине губит
лилею светлой песни, обрывая круто.
И вот - верста печали. И пылают губы
хмельнее, чем звезда, мгновенней, чем минута.

--------