Гудим

                Журавлеву А.П.

(канительное чтиво)
--------------------------

Звенело лето мастерками,
     пот выжимало из груди,
         навоз топтало сапогами,
             крестило воздух матюгами...
Всё позади -
                гудим!

Гитары, бабы на коленях,
червонцев медь листом с осин,
и чей-то четвертак наклеен
на лобовом стекле такси.

Гудим!
Противогазы-лица.
Всё -
          трын-трава!
Что? какая еще милиция?!
"Дар-ра-гая
                мая-а столица!
Зала-т-тая
                мая
                Москва!.."

Ресторан - отрыжка неврастеника:
                визг,
                рёв,
                звон,
                стук.
"А-ах, Одесса!" - хрипят со сцены.
"Ах, Одесса!" - в толпе истерика.
Зал сошёлся стенка на стенку -
ноги-поршни,
                колёса рук.

И ещё...
отовсюду запах.
Запах нэпа - нарыва времени.
Вот он -
               нэпман семидесятых:
поит девок и жрёт гусятину.
Вот оно -
                "поколение"!

Морда мерина,
              глазки-зенки...
Мы разинулись,
              нас мутит:
пальцы левой -
                шустрят в тарелке,
другие пять занялись соседкой,
дислоцируясь на груди.

Ах! - шокирована манерами.
Впрочем,
                больше кривляется.
Ведь ты же куплена нынче, стерва,
и подружки твои, что слева,
на нас которые пялятся.

            Вон с той, со стажем,
            сойдись в упор -
            язык развяжет,
            затем пупок.

   - Ах!.. проказник, шалун, каналья!
   - В чём дело, крошка?
   - Не хватай, бандит, за талию...
                хочу мороженого!..

            А ты бы по роже его!
                по роже!

В зале снова девятый вал.
Рвутся снасти - струны гитарные...
Ноги,
          ноги и...
                наповал -
вертикальны едва-едва,
в доску пьяные капитаны.

            Ах, какую один оторвал!
            Нахал.

Разомлели от водки,
без кителей,
жиропот на усах и брюках.
И майор во главе -
                воители!
   - Товарищ майор,
у вас галстук в рюмке.

            Майор хрюкает.

Хрюкай! чего уж там...
                Жри обильнее!
Мы сами ниже ватерлинии
погружаемся.
Ну и ну!
А мимо,
               опережая нас,
               в табачную муть закутавшись,
идут ко дну:
            рылы опухшие,
            оглохшие уши,
            души
            продажные, нараспашку и прочие,
            головы замороченные,
                подмоченные
            штаны и репутации,
            чьи-то последние шансы,
            размазанная косметика,
            франт, рыгающий в туалете,
                нации,
            перемешанные водкой и танцами,
                грации,
            печальные, как последствия,
и проч., и проч.,
                терпящие бедствие.

            Заполняется дна бассейн
            мурлом во всей своей красе.

   - Глянь, вон та длинноногая курва...
   - Оштукатуренная пудрой?
Положительно - дура.
   - Да нет же,
                та, что на нас косит.
                Не желаешь её пригласить?
   - Псих!
Не трожь полковую лошадь.
   - А если лошадь имеет жилплощадь?
   - Какая разница!
   - Держу пари -
ты ей нравишься, -
                и...
            рука по щеке скользит,
            перегаром от губ разит.

Справа гуляет какой-то трест -
одна бабища на десять кресл.
            Да и те подают протест -
            скрип и треск.
            Лишены, бедолаги, слова.
По слухам -
                трест столовых.

Подбородки лестницей
    сбегают к телесам.
Груди куролесят,
    как дыни на весах.

Такую не обхватишь,
    не обоймешь.
Вагонетки в платьях.
    Мощь!

            Нельзя танцевать им -
            лопнут платья.

Набив желудки-жбаны
    семгами, икрой,
бабы полупьяные
    поднимают вой.

Фальшивят, сбиваются, брешут,
но переполнены чувств,
орут про злосчастный стрежень,
про ситец
                и про парчу.
Орут, надрывают груди,
к тарелкам навек приросли...

            Знаменитый художник Рубенс,
            вы рано от нас ушли.

А мы развлекаемся!
                Нам потеха!
   - Эй, ребята, вы из Физтеха? -
какая встреча! -
                а мы из МЭИ,
мы можем горы свернуть с земли.
Давай за удачу
    по маленькой хлюпнем.
К чёрту задачники!

            Майор хрюкает.

А мы развлекаемся!
                Мы в зоопарке!
   - Шура, глянь-ка на ту вон пару -
ах, Одесса, городок у моря! -
она принцесса, а он...
                умора!

            Пора в туалет выводить майора.

Сзади чей-то робкий рот:
"Проще вывести в расход"...

А мы развлекаемся!
                Прочь тоску!
А ну, опускайся на ту же доску!
А ну, подтянем бабам из треста!
А там вон свадьба -
                моргнём невесте!
Облапим соседку! -
    ей этого хочется.
Не надо сетовать!

            Майор мочится.

А потом...
                начинаешь рассчитываться.
Наплевать, что тебя обсчитывают! -
ты швыряешь четвертаки,
как в автобусе пятаки.

Не подделаны, не украдены,
не подарены добрыми дядями
эти деньги.
                На них печать
бетона,
     дерева,
           кирпича.

Мы на койки камнями падали,
сапожищи не в силах снять.
Пусть же давится рыжая падла,
нашей кровью,
                отхарканной в грязь.
Пусть же ей, на пробор прилизанной,
обезличенной до клише,
не рагу,
              не баранина с рисом,
разворотят живот, как клизма, -
а кусочек прожитой жизни,
волдырями в ладони брызнувшей,
брошенный
                подшофе...

            Только вдруг встает перед глазами:
            ночь,
            носилки,
            взмокшие тела
            и последняя затяжка, что пошла
            вкругаля
                дрожащими руками.
            Впрочем,
            только губы обожгла...

Но хватит!
                Барышням оставим
сентиментальных фресок дым.
Полней бокалы!
                Обезглавим
виденья прошлого! -
                гудим!

Гудим!
             Заброшены антенны,
фазовращатели,
шумы,
покрыты пылью микросхемы,
не найден оптимум системы...

Сегодня
               перл творенья -
                мы!

Гудим! - плывём по ресторанам,
летим в такси.
                На ты с Москвой!
Опустошаются карманы,
стреляют пробки,
уши вянут...

            Зачем всё это?
                Боже мой,
            куда мы, мальчики, несёмся,
            пивными кружками стуча?
            Зачем же,
                ноги волоча
            и спины обжигая солнцем,
            мы этим летом надрывались?
            За что мы,
                собственно, сражались?
            За то, чтоб плюхнуться в такси,
            коньяк лимоном закусив?..

И здесь совсем не в деньгах дело.
Но, Шура! -
может, я кретин -
хочу понять...
                ведь мы звенели!
Теперь
не больше чем
                гудим.


--------------------------------
    ПВЛ      осень 1978г.