Алтайские каникулы Из цикла Мой алтай

Произведение напечатано
в сборнике "Монолог горного ветра" 2020

Сколько себя помню,  все мои летние каникулы проходили  в благодатном месте –  в предгорьях южного, а точнее  – казахстанского Алтая. У кого-то пионерские лагеря, поездка по «золотому кольцу России». А моё «золотое кольцо» было диаметром всего-то  восемьдесят  километров. Именно такое расстояние необходимо преодолеть на поезде,  от моего Городка до  города Серебрянск.  И уже   оттуда я с младшей сестрой  на всё лето  на пасеку к пасечникам: тётушке с дядей, их детям. Конечно, и наши родители приезжали в свой не продолжительный отпуск и старались подгадать к сенокосу. Лето — горячая пора, и лишняя пара рук совсем не была    лишней.
Это было время, когда родители утром отправлялись на работу, предварительно разбудив нас и наказывали, чтобы мы не забыли  передать привет родственникам при встрече. И всё. Сейчас и представить такое невозможно! Две девчонки тринадцати и восьми лет из дома едут рейсовым автобусом  на автостанцию, потом до железнодорожного вокзала, садятся на поезд и в Серебрянку. А там ещё надо дойти до дома родственников километра два – три. По приезду отчитывались письмом домой, передавали приветы. И машиной, либо на бричке, запряжённой в клячу, отправлялись  в путь на двадцать пять километров до места летней дислокации — на пасеку. И на протяжении всего пути и во все годы стояла благостная жара, солнце ярко светило и не менее щедро пригревало, да так, что мы две родные сестры с двоюродной  тринадцатилеткой  во всю мощь своего голоса горланили песни. А какое великое множество мы их знали тогда!?.
Начиналось наше путешествие в лето, в сладость, в жару  песней:
Вот чудак, вот чудак, странник тот,
Он большой чемодан в путь берёт.
Я беру с собой в дорогу лишь всего
На день хлеба и немного H2O...
И сразу пить хотелось нещадно. Останавливались возле ручья, сворачивали из листьев лопуха ёмкость, из которой пили воду,  ледяную до ломоты в зубах. Вкуснее и слаще воды я больше нигде не пила. Текла она  из ледников Алтайских гор, где и сейчас её можно пить, не опасаясь за своё здоровье…
«Дунай, Дунай, а ну, узнай, где, чей подарок», - вопрошали мы требовательно и мечтали побывать на берегах этого самого музыкального Дуная. Много позже, через двадцать с лишним лет, была я на его берегах, когда совершала круиз  по странам Балканского полуострова. Река как река, ничего особенного. Наша Обь, несущая свои воды после слияния алтайских Бии и Катуни,  покруче будет.  Постояла на месте впадения реки Савы в Дунай, вспомнила, как пела в то лето с сёстрами: «К цветку цветок сплетай венок, пусть будет красив он и ярок». И ещё вспомнились студенческие  считалки-запоминалки  географической номенклатуры в курсе «Физгеографии материков»: Сава, Драва, Тиса, Прут — все в реку Дунай текут.
Но это было потом. А в то пасечное лето — вся жизнь впереди... И какое же это счастье осознавать: как далеко не только старость, взрослая жизнь, но и юность. «А уж моя-то жизнь будет самой-самой...». Позже узнала, что не я одна так думала.
Когда затягивали «Берёзовую рощу» и доходили до слов: «Только у бывшей девчонки есть уже снохи-зятья», —  мне думалось:   ну, уж это  случится совсем-совсем не скоро? Но  и это  случилось... Уже  мои  внуки подбираются к возрасту  симпатий и влюблённости.
Возвращаюсь в то лето детства. Поворот на горную  тропинку, по которой лучше всего на лошади верхом, либо пешком. Переход вброд по горной речушке и вот оно хозяйство: пчелиный стан с ульями, омшаник, жилой дом, сараи для коров, свиней, кур. Лошадку стреноживали и пускали на вольный корм.   
Вся эта благодать располагалась у подножия крутой горы, на вершине которой рос ревень. Взрослые всегда приносили это дивное растение «по мешку на брата», причём уже без листьев, только черенки, плотно уложенные в четырёхведёрные ёмкости. Тогда я не сомневалась, что растёт ревень черенками, без листьев.
Пока все взрослые были на сенокосе, мы — три сестры (как у Чехова) решили подняться на эту гору — набрать ревень, чтобы зимой пирожки есть, да компоты пить. А какое варенье из него получалось, словно слеза. Но это опять же значительно позже. А в описываемые годы — сахара чуть-чуть, варить недолго, хранить, чтобы не испортилось, на морозе. И всё это делалось исключительно из экономии семейного бюджета. Память об этом вкусе и сейчас сводит скулы от кислоты и терпкости.
Поднимаемся на гору, а склон её был градусов  шестьдесят.  Карабкаемся, цепляясь за кусты руками. Наверху огляделись:  черенков и в помине нет. Как нам позже объяснили взрослые, надо было ещё километров пять пройти по вершине горы в сторону хребтов Алтая, где ревень рос. Посмотрели вдаль: и вот они рядом  – «снежники» (так мы называли ледники  Алтая). Кажется, совсем немного пройти и припадём губами к леднику с его живительной прохладой! Но, не тут-то было. Вовремя  вспомнили, как дед с соседней пасеки рассказывал, что решил он до алтайских белков на лошадёнки доехать за день, да только подковы сбил, коня заморил, а ледники как были на расстоянии вытянутой руки, так и остались, маня горе-туриста к себе. 
Посмотрели окрест,  вниз на пасеку. Увидели: куры бегают ма-а-аленькие, как цыплята-однодневки, ульи стоят на стане, словно спичечные коробки рассыпаны на столе. А вот и взрослые возвращаются с сенокоса.
— Где наши хозяюшки?
— Зде-е-есь мы!!! – кричим им с горы и машем руками.
Какой там ревень... Пить хочется так, что невмоготу. А здесь ещё у мамы в руках разглядели  бидон, доверху наполненный  лесной земляникой. А это царская ягода и по вкусу,  и по запаху. Нам кажется, что её аромат до вершины горы долетает и бередит наше обоняние.
Но спуск оказался гораздо труднее подъёма. Колени расцарапаны, на лице ссадины, ладони рук забиты колючками шиповника, за который цеплялись, чтобы не скатиться при спуске.  С вершины сразу в горную речку-ручей окунуться, от жары освободиться. Вода холодная, ноги сводит. Но нам всё нипочём.
После горного купания —  за стол. Нас ждёт земляника с молоком и свежим домашним  хлебом, — какой восторг!.. Куда там сегодняшние Milky Way («Млечный путь»), Bounty (со своей «щедростью») или Восточные сладости. Вот она Восточная сладость, а точнее сладость с алтайских предгорий  Восточного Казахстана. Словами не передать.  Её надо пробовать. Память  до сих пор хранит  и вкус, и запах.
Или вот ещё один вкус детства. На дачах в Городке растёт окультуренная садовая клубника сорта Виктория. Ягода как ягода. А вот варенье из неё... Много я по стране и за её рубежами путешествовала, но нигде не пробовала варенья из виктории (так зовут садовую клубнику в Восточном Казахстане) такого особенного неповторимого  вкуса, как в Городке. Вот и сейчас: поставьте передо мной розетки с клубникой из тысячи мест, свою родную - из детства - определю безошибочно. И это ни какая-то страсть  к прошлому. Как понимаю сегодня: такой неповторимый вкус варенья можно объяснить не только сортом ягод, но и почвой, на которой она произрастает, температурным режимом, освещённостью и прогревом солнца, водой, которая течёт по моей родине — Беловодью  и питает почву влагой. Все эти компоненты в результате их взаимодействия дают неповторимость вкуса и запаха варенья из виктории, варенья из моего  детства.
И после таких насыщенных каникул впечатлений о лете хватало на весь учебный год.


12.03.2019