Имя на поэтической поверке. Константин Фофанов

В 80-е годы 19 века, Константин Михайлович Фофанов, был одним из популярнейших поэтов.

О нём тепло отзывались Лев Толстой, Аполлон Майков, Антон Чехов, его нежно любил Илья Репин.

Первый же сборник стихотворений Константина Фофанова, привёл в восторг художника Илью Репина, который познакомился с поэтом, написал в 1888 году его портрет и оставался другом поэта до конца его дней и крёстным отцом одного из его сыновей.
Поэтическое мастерство Константина Фофанова ценил М.Горький.

Константин Фофанов во многом оказался близок символистам, по мнению поэта Валерия Брюсова.

Игорь Северянин считал Константина Фофанова предтечей своего эгофутуризма в поэзии, считая себя, учеником Константина Михайловича и называл его «мой король».

Вот одно из примечательных стихотворений Константина Фофанова, которое мне нравится:

             ***

Потуши свечу, занавесь окно.
По постелям все разбрелись давно.
Только мы не спим, самовар погас,
За стеной часы бьют четвёртый раз!

До полуночи мы украдкою
Увлекаемся речью сладкою:
Мы замыслили много чистых дел…
До утра б сидеть, да всему предел!..

Ты задумался, я сижу – молчу…
Занавесь окно, потуши свечу!..
сентябрь 1881 год.

Константин Михайлович Фофанов (30 мая 1862 года, Санкт-Петербург – 30 мая 1911 года, Санкт-Петербург) – русский поэт.

Константин Фофанов родился в купеческой семье. Отец был крестьянином, но начал продавать дрова и выбился в купцы.

Константин был одним из десяти детей в семье.
Мальчик начал учиться с шести лет в частных пансионатах а также в городском училище Петербурга, но систематического образования не получил, отец его разорился и он не окончил и 4-х классов.

В итоге Константин занялся самообразованием, читал газеты и журналы, в 16-ть лет увлёкся Библией.

Увлёкшись книгами, Константин Фофанов пристрастился к поэзии.
Любимыми его авторами были Некрасов, Кольцов и Пушкин. С 13-ти лет Константин  начал писать стихи, чему не находил сочувствия в семье.

В 1881 году дебютировал в печати со стихотворением: «Из библейских мотивов».
Много в творчестве Константина Фофанова было и декадентских ноток – пессимизм, пассивность, бегство «в волшебный мир неуловимых сил».

Примечательно  стихотворение, у поэта написанное в 1880 году:

«Не бойся сумрака могилы,
Живи, надейся и страдай…
Борись, пока в душе есть силы,
А сил не станет – умирай!
Жизнь – вековечная загадка,
А смерть – забвение её.
Но, как забвение, ни сладко,
Поверь, что слаще бытиё».

Стал публиковать стихи в иллюстрированном еженедельнике и в газете «Новое время» - А.С.Суворина, отмечался высокой творческой плодовитостью.

Первый сборник «Стихотворения» 1887 года, был благожелательно встречен критикой и даже выдвигался на соискание Пушкинской премии.

После этого успеха, издатель А.С.Суворин, издал второй сборник с таким же названием в 1889 году, затем вышли книги стихотворений «Тени и тайны» 1892года, повесть в стихах «Барон Клакс» 1892 года, «Стихотворения» 1896 года.

Надо сказать, начало семейной жизни для Константина Михайловича было весьма романтичным.
 Однажды к поэту, чьё имя было уже на слуху, обратилась 14-ти летняя гимназистка Лидия Тупылева, с просьбой написать ей стихи в альбом.

Он написал и сразу влюбился в неё.

Стоило девушке только кончить гимназию, Константин Михайлович сделал ей предложение, но по требованию родителей она ему отказала (слишком шатким было его положение в литературе, да к тому, же он не переставая пил).

В отчаянии она чуть не поступила в женский монастырь. Но поэт был упорен и обратился с предложением во второй раз.
И родители сдались, о чём, может быть, не раз пожалели. Стихи едва-едва могли прокормить его многочисленных детей.

За время своего супружества, Лидия Тупылева, семь раз побывала у Николая Чудотворца (психиатрическая больница на Пряжке в Петербурге).

Уклад жизни, где глава семьи пил часто и много, жену тоже приобщил к частой выпивке.
В этой больнице однажды «гостил» и сам Константин Фофанов, но он сумел в 1890 году справиться с первым серьёзным приступом психической болезни, но постепенно утратил волевые качества, стал бедствовать и пить, поменял более 20-ти квартир, для проживания в Гатчине.

В браке с Лидией Тупылевой, выпускницей Смольного института, у Константина Фофанова родилось 11-ть детей, из которых двое умерли в раннем детстве, а один стал поэтом, взявший звучный псевдоним Константин Олимпов и был вместе с начинающим Игорем Северяниным основателем поэтического течения эгофутуризма.

Чтобы содержать столь большую семью, Константин Михайлович не гнушался никакой работой, но в последние десять лет жизни он провёл в нищете и пьянстве.

В 1904-1905-ых годах Константин Фофанов жил в Новгороде и в Старой Руссе, где в то время жил Максим Горький.

Максим Горький рассказывал о своих встречах с Фофановым, которого лично почти не знал, но часто видел на улицах и от которого иногда приходил человек с просьбой о деньгах.

Фофанов «Был невыносимо, до страшного жалок, всегда пьяный, оборванный и осмеиваемый, но как бы ни был он сильно пьян, его небесно-голубые глаза сияли именно так, как это изобразил Илья Репин».

Вот как описывал свою жизнь за пять лет до кончины, Константин Михайлович, которого трудно назвать баловнем судьбы:

«И шум, и грусть в родной столице.
Мой младший брат сидит в тюрьме.
Моя жена лежит в больнице,
При этом – не в своём уме.
Двух дочек взяли по приютам,
А старший сын, совсем дурак,
Мне угрожает или кнутом,
Или под нос суёт кулак.
Моя же муза, в самом деле,
Дрожит, как люди под замком,
Или в редакторском портфеле,
Или под цензорским ножом!..

В 1907 году за политические эпиграммы Константин Михайлович угодил на две недели в гатчинскую тюрьму.

В 1908 году, он безуспешно пытался продать собрание своих сочинений в пятнадцати томах, за пятнадцать тысяч рублей и даже составил объявление в газету:
«Желаю получить место швейцара, дворника или полового».

Современники, встречавшиеся с ним в эти годы, свидетельствовали: от прежнего Константина Михайловича остался лишь по-детски чистый взгляд его прозрачно - голубых глаз…

 Константин Фофанов страдал алкоголизмом, пить начал с 13-ти лет,  вначале 1890-х перенёс тяжёлое психическое заболевание, предпринимал неоднократные попытки покончить с собой.

Несмотря на это, он продолжал много писать, был издан сборник «Иллюзии» 1900 года и поэма в октавах «Необыкновенный роман» и поэма «После Голгофы» 1910 год.

Смерть приближалась, до неё осталось лишь два года, но не было никакого проблеска надежды, в разговоре с последней подругой – папиросой:

«Папироса… Ещё и ещё папироса…
Я курю и в окошко смотрю.
Над водою всё ласточки кружатся косо.
Покурил. Закурил. И курю.
Мысли – злы.
Для мучений больного вопроса
Нет ответа, иль бледен ответ.
Папироса. Ещё и ещё папироса…
А забвение думам мучительным – нет.
Пепел стол весь усыпал…
С тупого откоса
В пруд сбегают утята толпой.
Папироса. Ещё и ещё папироса…
Как всё глупо, старо, Боже мой!..

Когда, Константин Фофанов, тяжело, предсмертно заболел, жена, в отчаянии, явилась в одну из столичных редакций, где ей помогли собрать средства и перевести мужа из Гатчины в петербургскую больницу.

Константин Михайлович Фофанов, оставив большую семью полунищей, умер 30 мая 1911 года, в возрасте 49 лет от воспаления лёгких и общей истощенности организма.
Похоронен в Санкт-Петербурге, на кладбище, при Новодевичьем монастыре.
В Гатчине, в честь его, установили мемориальную доску.

С Гатчиной поэт был связан тесными узами. Здесь он проживёт последние 13 лет, напишет более 1000-и стихотворений, в общей сложности у него было их свыше 2000 тысяч, и наиболее зрелые поэмы: «Поэзия-бой», «Необыкновенный роман», «Поэма лебедей».

Поэт Валерий Брюсов написал о нём в некрологе, что это был «настоящий, прирожденный поэт «Божьей милостью»».

Жизненный путь поэта был с юности отягощён постоянной нуждой, болезнью, невзгодами. Слава Константина Михайловича к концу его дней уже закатилась.

Эпоха политической реакции, в которую жил Константин Фофанов определила его стремление уйти от реальной действительности в мир мечты, вымысла, чистого искусства и фантазии, который противопоставлен в его лирике прозаическим будням.

В целом период с середины 1880-х до середины 1890-х, от смерти С.Надсона в 1887 году до смерти царя Александра III в 1896 году, критики именуют «фофановским» периодом истории русской поэзии.

Поэтическое наследие поэта сложно и противоречиво.

В своих стихах, он, выказывал  сочувствие, униженным и оскорблённым, преклонялся перед подвигом борцов против зла и насилия, царящего кругом, но вместе с тем не верил в возможность что-либо изменить и поэтому звал читателя в мир прекрасной мечты, воспевал красоту природы и искусства.

Для стихов Константина Фофанова, характерны музыкальность, разнообразие настроений.
Литературная критика отмечала, что Константин Фофанов – «яркий представитель почти бессознательного творчества, отдающегося песнопению, по немецкой эстетической формуле – wie der Vogel singt – как птица поёт.

Константин Михайлович Фофанов, никогда не принадлежал к каким-либо литературным школам и течениям, однако его можно считать наследником и продолжателем романтического направления в русской поэзии.

Поэт Аполлон Майков, назвал его «самым лучшим, самым талантливым, самым крупным поэтом, приближающимся к Пушкину».

Посетовал: «В нём сидит необычайное дарование, удивительное чутьё, и, будь он начитан и образован, это было бы гордость русской литературы».

Сдержанно, но с большим уважением  к Константину Фофанову, в 1902 году, обратился к нему, через печать, Лев Толстой:

«Я знаю и читал Вас. И хотя, как Вы, вероятно, знаете, не имею особенного пристрастия к стихам, думаю, что могу различить стихи естественные, вытекающие из особенного поэтического дарования, и стихи, нарочно сочиняемые, и считаю Ваши стихи принадлежащими к первому разряду».

По общему объёму творческого наследия, Константин Михайлович Фофанов, принадлежит к числу плодовитых русских поэтов «Серебряного века».
Из поэтического наследия Константина Фофанова.

       «Под музыку осеннего дождя».

Темно, темно! На улице пустынно…
Под музыку осеннего дождя
Иду во тьме …Таинственно и длинно
Путь стелется, к теплу огней ведя.

В уме моём рождаются картины
Одна другой прекрасней и светлей.
На небе тьма, а солнце жжёт долины,
И солнце то взошло в душе моей!

Пустынно всё, но там журчат потоки,
Где я иду незримою тропой.
Они в душе родятся одиноки,
И сердца струн в них слышится прибой.

Не сами ль мы своим воображеньем
Жизнь создаём, к бессмертию идя,
И мир зовём волшебным сновиденьем
Под музыку осеннего дождя!..
октябрь 1900 год.

             ***

Как стучит уныло маятник,
Как темно горит свеча:
Как рука твоя дрожащая
Беспокойно горяча!

Очи ясные потуплены,
Грустно никнет голова,
И в устах твоих прощальные
Не домолвлены слова.

Под окном шумят и мечутся
Ветки клёнов и берёз…
Без улыбок мы встречаемся
И расстанемся без слёз.

Только что-то не досказано
В наших думах роковых,
Только сердцу несогретому
Жаль до боли дней былых.

Ум ли ищет оправдания,
Сердце ль памятью живёт
И за смутное грядущее
Прошлых мук не отдаёт?

Или две души страдающих,
Озарив любовью даль,
Лучезарным упованием
Могут сделать и печаль?

               ***

Догорает мой светильник.
Всё стучит, стучит будильник,
Отбывая дробь минут;
Точно капли упадают
В бездну вечности – и тают, -
И опять, опять живут!

Ночь морозна. Небо звёздно,
Из него мерцает грозно
Вечность мудрая сама.
Сад в снегу, беседка тоже,
И горит в алмазной дрожи
Тёмных ёлок бахрома…

            ***

На волне колокольного звона
К нам плывёт голубая весна
И на землю из божьего лона
Сыплет щедрой рукой семена.

Проходя по долине, по роще,
Ясным солнцем роняет свой взор
И лучом отогретые мощи
Одевает в зелёный убор.

Точно после болезни тяжёлой,
Воскресает природа от сна,
И дарит всех улыбкой весёлой
Золотая, как утро, весна.

Ах, когда б до небесного лона
Мог найти очарованный путь,
 На волне колокольного звона
В голубых небесах потонуть!..
1892 год.

             ***

Под напев молитв пасхальных
И под звон колоколов
К нам летит весна из дальних,
Из полуденных краёв.

В зеленеющем уборе
Млеют тёмные леса.
Небо блещет – точно море,
Море – точно небеса.

Сосны в бархате зелёном,
И душистая смола
По чешуйчатым колоннам
Янтарями потекла.

И в саду у нас сегодня
Я заметил, как тайком
Похристосовался ландыш
С белокрылым мотыльком!
1887 год.

             «Стансы».

Всё пережито, что возможно,
Всё передумано давно,
И всё так бледно, так ничтожно!
Чего желать? Не всё ль равно!

Рассудок чувству не уступит,
А чувство ум клянёт назло,
И память страстью не искупит
Того, что время отняло!

Не сметь любить, не сметь обидеть,
Не сметь желать во цвете лет,
Не знать, не чувствовать, не видеть, -
Ужели блага  выше нет?

Лев Толстой в 1907 году, прочтя стихотворение  «Стансы» дал оценку» «Лучше поэта нынче нет…».

             ***

Мы при свечах болтали долго
О том, что мир порабощён
Кошмаром молочного торга,
Что чудных снов не видит он.

О том, что тернием повита
Святая правда наших дней;
О том, что светлое разбито
Напором бешеных страстей.

Но на прощанье мы сказали
Друг другу: будем время, свет
Блеснёт, пройдут года печали,
Борцов исполнится завет!

И, весь растроганный мечтами,
Я тихо вышел на крыльцо.
Пахнул холодными волнами
Осенний ветер мне в лицо.

Дремала улица безгласно,
На небе не было огней,
Но было мне тепло и ясно:
Я солнце нёс в душе своей!..