Ю. Рыбчинский, Ю. Поляков, С. Гандлевский и др

Стихотворения, романсы и песни
______________________________

Содержание

_Ю. Рыбчинский_
Девятый класс
Качели
<Загород. За полночь>
<Когда любовь моя пройдет>
Скрипы
Благодарю
Кассандра
Моя. Любимая. Книга
Саксофон в ночи
Бессонница
<Я - Осень>
Осень
<Милая собака>
<Нас было двое>
<Все реже, реже, реже>

_Ю. Поляков_
<Это странное слово - "любимая">
<"Разбилось лишь сердце мое...">
<Итак, я маг, волшебник, чародей>
<В переходах метрополитена>
<Люди едут с работы>

_Ю. Михайлик_
<А я надеялся на чудо>
<Летний сон. Полночная прохлада>
<Столько лет волна стучала в этот берег одичалый>
<Над берегом морским осенний день сломался>
<Еще один прекрасный год>
<И ночь легка, и жизнь долга>
<Млечный Путь. И в поисках ночлега>

_С. Марков_
<На плечи давит сумрак синий>
<Знаю я - малиновою ранью>

_С. Гандлевский_
<Среди фанерных переборок>
<Это праздник. Розы в ванной>
Подражание
<Когда я жил на этом свете>
<В чёрном теле лирику держал>
Два романса
  <Самолеты летят в Симферополь>
  <В Переделкино есть перекресток>
<Ржавчина и желтизна - очарованье очей>
<А вот и снег. Есть русские слова>
<Что ж, зима. Белый улей распахнут>
<Растроганно прислушиваться к лаю>
<Ружейный выстрел в роще голой>
<Есть горожанин на природе>
<Мне нравится смотреть, как я бреду>
<Не сменить ли пластинку? Но родина снится опять>
<Старый князь умирает и просит: "Позовите Андрюшу...">
<Признаки жизни, разные вещи>
<Скрипит? А ты лоскут газеты>
<Будет все. Охлажденная долгим трудом>
--------


Юрий Рыбчинский (р. 1945)
Девятый класс
Музыка: Б. Монастырский

Девятый класс. Молчит звонок.
Апрельский луч упал на стены...
Как долго тянется урок -
Впервые ждёшь ты перемены.
Сидишь за партой у окна,
Глядишь тревожно и туманно,
А за окном стоит весна,
А за окном стоит весна,
Весна по имени Светлана!

Приходит первая любовь,
Когда тебе всего пятнадцать,
Приходит первая любовь,
Когда ещё нельзя влюбляться.
Нельзя по мненью строгих мам -
Но ты спроси у педсовета,
Во сколько лет свела с ума,
Во сколько лет свела с ума
Ромео юная Джульетта!

Девятый класс, девятый класс...
Сидишь ты молча, чуть не плача,
И почему-то в первый раз
Вдруг не решается задача.
А чья вина, а чья вина?
Совсем негаданно, нежданно
Стоит за окнами весна,
Стоит за окнами весна,
Весна по имени Светлана,
Весна по имени Светлана!
Весна!

--------


Юрий Рыбчинский
Качели

За городом, недалеко,
Где липы, ели,
Как будто маятник Фуко,
В саду - качели.

На тех качелях ты и я,
Одним недугом
Болеем оба, не тая
Любви друг к другу.

Над нами майский небосвод,
Шмелей гуденье,
Паденье - взлет,
Паденье - взлет,
И вновь - паденье.

То ты, то я,
То я, то ты,
Поочередно
Глядим на мир
То с высоты,
То с преисподней.

Себя с безумной высоты,
Как с трона, свергнув,
То сверху - ты,
То снизу - ты,
То снова - сверху.

И среди лип
Качелей скрип
Похож на женский
Безумный стон,
Надрывный всхлип,
На крик вселенский.

То в небеса,
То вдруг с небес -
Без парашюта,
Как будто нас
Качает бес -
Любитель шуток.

Незримый бес
Качает нас
Справа налево,
Как будто мы
С тобой сейчас
Адам и Ева.

И этот лес,
И этот сад
Не что иное,
Как адский рай,
Как райский ад
В цвету весною.

И ясно нам,
Что код небес,
Яд наслажденья
Нам не постичь
С тобою без
Грехопаденья.

То ты, то я,
То я, то ты
Поочередно
Глядим на мир
То с высоты,
То с преисподней.

Над нами майский небосвод,
Шмелей гуденье,
Паденье - взлет,
Паденье - взлет,
И вновь - паденье.

То явь, то сон,
То плач, то смех,
То быль, то небыль,
То вниз, то вверх,
То вниз, то вверх -
Без визы -
В небо.

--------


Ю. Рыбчинский

Загород. За полночь.
Лунною патокой
Знойно-удушливый август пропах.
Время летучих мышей
И лунатиков.
Время уснуть
И проснуться в слезах,

В странных предчувствиях,
В снах и наитиях;
Спрыгнуть с кровати
И в душной ночи,
Удостоверившись,
Спят ли родители,
Не зажигая свечи,

Окна открыть
И, со звездами всеми
Чувствуя тайную связь и родство,
Самозабвенно
Вдохнуть в себя время -
Время любить
Неизвестно кого.

И, распахнув
Свою клетку грудную,
Выпустить сердце
На волю,
В окно,
И испугаться,
К свободе ревнуя:
А что, если вдруг
Не вернется оно?

--------


Юрий Рыбчинский

Когда любовь моя пройдет,
Как грустное кино,
И кто с тобой
И что с тобой,
Мне будет все равно, -
Тогда мне будет наплевать,
Чей пишешь ты портрет,
Кому постелишь ты кровать
И с кем погасишь свет.

Когда пройдет любовь моя
(Если она пройдет),
Свободным снова стану я
От тысячи забот.
Когда любовь пройдет - я вдруг
Увижу, не любя,
Как много девушек вокруг
Красивее тебя.

Я вдруг пойму, что был слепым,
Что путал с правдой ложь,
Что мне казался золотым
Обычный медный грош.
Исчезнет грусть, исчезнет боль
И лихорадка снов,
И, улыбаясь, врач любой
Мне скажет: <Ты здоров!>

Ко мне вернутся в этот миг
Все прежние друзья,
Но станет скучным этот мир,
И стану я - не я...
И станет ниже небосвод,
И высохнут моря.
Когда любовь моя пройдет,
Жизнь кончится моя.

--------


Ю. Рыбчинский
Скрипы

Как скрипела дверь, когда ты,
Словно грешная душа,
Улыбаясь виновато,
В дом входила неспеша.

И, распахивая шубки
Темно-рыжее зверье,
Превращала смехом в шутку
Предложенье снять ее.

И когда потом, как птица,
Шла в объятия ко мне,
Как скрипели половицы -
Как в мороз январский снег.

И был сказочно похожим
Поцелуй твой на ожог.
И скрипел на твоей ножке
Итальянский сапожок.

И скрипела в окнах дачных
Корабельная сосна,
Словно парусника мачтой
С детских лет была она.

И всю ночь в сугробах белых
Простыней и одеял
Вновь и вновь кровать скрипела,
Словно пела мадригал.

--------


Ю. Рыбчинский
Благодарю

Я помню красный твой платок
И бирюзовых глаз караты.
Благодарю тебя за то,
Что я любил тебя когда-то.

Благодарю тебя за то,
Что мы с тобой, как на рояле,
Как в домино иль спортлото,
В любовь ни разу не играли.

Благодарю за то тебя,
Что ты, краснея у вокзала,
Меня нисколько не любя,
Об этом честно мне сказала.

Благодарю, что для меня
Ты недотрогою осталась,
За то, что на закате дня
Не мне, влюбленному, досталась.

Остыл чувств прежних кипяток,
Что не давал мне спать когда-то.
Благодарю тебя за то,
Что от себя меня спасла ты.

Благодарю тебя во сне
И наяву без предисловья,
Что жизнь другому, а не мне
Ты исковеркала любовью.

Ты для меня - как странный сон,
В котором я - как рыба в неводе.
Благодарю тебя за все,
Чего у нас с тобою не было.

--------


Ю. Рыбчинский
Кассандра

Весь город был в объятьях сладких снов.
И видел только месяц белобрысый,
Как город ночью покидают крысы -
Сейсмографы грядущих катастроф.

Не слыша, как скрипит земная ось,
Не зная, что им жизнь дана в рассрочку,
Все спали - кто вдвоем, кто - в одиночку,
Когда вдруг наводненье началось.

И, разорвав смирительной рубахи
Тугую ткань, безумная река,
С неистовством ломая берега,
Ворвалась в город с прытью росомахи.

И все, что на пути встречалось ей,
Она сметала моментально, с ходу.
И многие дома, уйдя под воду,
Казались кладбищем погибших кораблей.

И всем казалось, что исчезла вдруг
Земля, рекой затянутая в омут,
И в небе, как евреи от погрома,
Бежали тучи с севера на юг.

И женщина, как ведьма от креста,
Вдоль улиц босоногая бежала
И, хохоча: "А я предупреждала!",
Кричала громко с пеною у рта.

--------


Юрий Рыбчинский
Моя. Любимая. Книга

Меня читает книга, над которой
Склонился я при лампе и луне,
Как женщина, клейменная позором,
Мужчин читает, лежа на спине.

Как девку с прокаженного бульвара,
Где процветает мелкое жулье,
Ее купил я в лавке антиквара,
Чтоб насладиться прелестью ее.

Я лег в постель с ней. И суперобложку
Без предисловий снял с нее. Она
Казалась мне вульгарною немножко,
Пьянила и сама была пьяна.

Страничек было в ней немноговато,
И мне порой казалось, что я сам
Ее, такую тонкую, когда-то
В минуты вдохновенья написал.

Передо мной, исчадье полумрака,
Она лежала, белизной слепя.
Я думал, что раскрыл ее. Однако
Раскрылся сам, впустил ее в себя.

И это было роковой ошибкой,
Началом, не имеющим конца,
Совокупленьем скрипача со скрипкой,
Преступной связью дочки и отца.

Она была обнажена, как правда,
Она была прекрасна, как вранье,
И мне казалось, что она - мой автор,
И я лежал - как рукопись ее.

Она была во мне. Беды не чуя,
Не ведая в экстазе, что творю,
Я думал: с ней разок переночую
И другу, прочитавши, подарю.

Не тут-то было. Утро вдруг исчезло.
И день пропал. Седьмые сутки тьма
Стояла за окном. Признаюсь честно,
Я потихоньку стал сходить с ума

От чтения, которое не знало
Ни сна, ни отдыха, поскольку, повторюсь,
Не я ее - она меня читала,
Закрыв глаза, безмолвно, наизусть.

Все закоулки, тупики, задворки
Моей судьбы, все дни и все года
Она прочла от корки и до корки
И, усыпив, исчезла навсегда,

Исчезла, испарилась, ни страницы
Своей мне не оставив... Друг-посол
Мне говорил, что кто-то за границей
Ее на итальянский перевел.

Все может быть. Зову ее любимой.
Хочу делить досуг с ней и жилье,
Но, как тавро, в душе ношу я имя
Безумного создателя ее.

--------


Юрий Рыбчинский
Саксофон в ночи

Я проснулся в ночи.
Разбудил меня звук саксофона,
Что кристально был чист
И божественен, словно икона.

Я его пять минут
Слушал молча, как музыку свыше.
И не в силах уснуть,
Встал с кровати, оделся и вышел.

Шесть кварталов на юг,
Семь кварталов на северо-запад
Шел я долго на звук,
Как собака-ищейка на запах.

Звук тот рвался, как шелк,
То стеклом разбивался богемским.
Я за ним шел и шел,
Как волхвы за звездой Вифлеемской.

Город спал. Ни огня
В темных, напрочь зашторенных окнах,
Словно, кроме меня,
В эту полночь все люди оглохли.

Город пуст был и наг,
И травы отуманенной тише:
Ни рояля в кустах,
Ни еврея со скрипкой на крыше.

Я, не чувствуя ног,
Шел, надеясь узреть на балконе
Чудака, что всю ночь
Чародействует на саксофоне.

Но незрим был, как Бог,
Тот, кто сон мой игрою нарушил.
И нигде я не мог
Музыканта того обнаружить.

И в ночной тишине
Вдруг я понял, от счастья сгорая,
Что сидит он во мне -
И играет, играет, играет.

--------


Ю. Рыбчинский
Бессонница

В июньскую полночь
Все окна распахнуты.
Не спите! Скорее идите сюда.
Взгляните на небо.
Клянусь, все вы ахнете:
Такого не видели вы
Никогда.
Идите скорее!
Ведь это ненадолго.
Какая краса!
Я сражен наповал.
Смотрите! Вы видите -
Лунная радуга.
Не знаете, кто ее нарисовал?
Не знаете, кто этот дивный художник -
Мольберта и кисти волшебник и маг?
Ну как вам не стыдно?
Да это же дождик.
Его мастерская
Вон в тех облаках.
Я с ним на короткой ноге.
Мы приятели.
Когда он, чудак,
Снизойдет с высоты,
Я с ним познакомлю
Вас всех обязательно
И вы перейдете
С ним тоже на "ты".
Я вас разбудил?
Не сердитесь. Возрадуйтесь.
Бог знает, когда
В этой жизни опять
Вы ночью увидите
Лунную радугу,
Которая стоит того,
Чтоб не спать.

--------


Ю. Рыбчинский

Я - Осень.
И среди ночных киосков,
Под крик прощальный перелетных птиц
Танцую я на уличных подмостках
Последний танец - пламенный стриптиз.
Я сбрасываю все, что ветхим стало,
Все, с чем расстаться надо, уходя,
И небеса на клавишах кварталов
Мне блюз играют пальцами дождя.

Я - Осень.
Надоели мне наряды.
Пусть говорят, что я сошла с ума,
Пускай кого-то раздевают взглядом -
Я это лучше сделаю сама.
Когда расстанусь я со всем увядшим
До самого последнего листа,
Огнем желанья вспыхнут души ваши,
И пульс вдруг увеличится до ста.

Я - Осень.
Устарели мои платья,
В холодный день и в стужу при луне
Они, как нелюбимого объятья,
Уже давно не греют сердце мне.
Швыряю я на ветер листьев тыщи,
И вам, когда настанут холода,
Я наготу свою дарю, как нищим, -
Глаза не обожгите, господа.

--------


Ю. Рыбчинский
Осень

В небе месяц висит подковою.
По земле и по небесам,
Красным солнышком коронована,
Едет Осень в Успенский храм.

Едет Осень грехи замаливать,
Свечи ставить, поклоны бить,
Ведь осталось три дня без малого
Ей на грешной земле царить.

Исповедуйся же, бесстыжая,
С кем хмельные меды пила,
Перед кем, сбросив листья рыжие,
Раздевалась ты догола?

Расскажи, как с похмелья, поутру,
От туманов устав и интриг,
Лебедей ты пускала по ветру
И лишала гражданства их,

Как закатом ты щеки румянила
И в монетном дворе Сентября
Золотые червонцы чеканила,
Им надменный свой профиль даря.

Расскажи, как в ярах и урочищах
Пировала ты, пьяная в дым,
И дождя проливного пощечины
Раздавала придворным своим.

Расскажи, как три месяца правила
На посконной сермяжной Руси
И за что без суда обезглавила
Столько вязов, дубов и осин.

Исповедуйся Всемогущему.
Только всуе ему не лги.
И да будут тебе отпущены
Все былые твои грехи.

Скрипнут ржаво ворота чугунные,
И в последней ноябрьской ночи
На год злая зима-игуменья
В монастырь тебя заточит.

--------


Юрий Рыбчинский

I

Милая собака,
Мудрая мордашка.
Величали Яком
И дразнили Яшкой.

Мой лохматый кореш,
Мой веселый шкодник,
И на даче - сторож,
И в лесу - охотник.

Не рычал на добрых,
Не скулил от скуки,
И его за доблесть
Обожали суки.

II

Было бабье лето,
Славная погода.
Для собаки - это
Звонкая охота.

Это - запах следа,
Это - игры в прятки,
Честная победа
В мужественной схватке.

Это - состязанье:
Кто кого догонит,
На поляне - зайцы,
А лиса - на склоне.

Это братья-волки,
Это ветер лютый,
И гремят двустволки
Праздничным салютом.

III

Был мой пес отважным,
Сердце - нараспашку.
Но в лесу однажды
Кто-то дал промашку.

Может, пуля эта
Мне предназначалась?
На сосновых ветках
Небо закачалось.

Налетели ветры -
И свечу задули.
Ты погиб в тот вечер
От случайной пули.

Говорят, случайность -
Не закономерность.
Выпейте печально
За собачью верность.

Не заглушишь совесть
Даже водкой с перцем.
Закатилось солнце,
Как собачье сердце.

IV

Сколько слов красивых, сладких, очень лестных,
говорят нам часто в праздничные дни!
Лишь одни собаки любят бессловесно,
В дружбе не клянутся лишь они одни.

Те, кто льстит в глаза нам, как и подобает,
За спиною вечно нам хулу поют.
Лишь одни собаки нас не покупают,
Лишь одни собаки нас не продают.

От врагов коварных ты не жди пощады,
От друзей лукавых ты не жди добра.
Лишь одни собаки нам грехи прощают
И сегодня любят так же, как вчера.

Женщины уходят, когда деньги тают,
К сытым и богатым в призрачный уют.
Лишь одни собаки нам не изменяют,
Лишь одни собаки нас не предают.

V

И снится мне один и тот же сон:
Устав от жизни, как от пьяной драки,
Моя душа в созвездье Гончих Псов
Встречается с душой моей собаки.

--------


Ю. Рыбчинский

Нас было двое.
Мы подружились на войне.
И ты был воин.
И я был воином вполне.

И мы сражались,
Как терминаторы в кино.
А с кем сражались -
Нам это было все равно.

Их было много.
Но мы застали их врасплох.
И, слава Богу,
Не с ними был,
А с нами Бог.

Мы победили.
Мы победили войско тьмы.
Мы всех убили,
Нет никого - одни лишь мы.

На всей планете
Среди обугленной травы
Лишь мы да ветер,
А остальные все - мертвы.

Мы победили
Всех, кто мешал на свете нам.
И поделили
С тобой планету пополам.

Тебе - полмира, и мне - полмира,
Так давай
В горах Памира
С тобою выпьем! Наливай!

Ну наливай же!
Тебе - вина и мне - вина.
Победа - наша.
Победа - на двоих одна.

Но ты по-братски
Делить не хочешь этот мир.
Ты хочешь драться
Со мной, мой друг, мой командир.

Ты хочешь больше?
Ты хочешь, чтобы я тебе
Всю отдал Польшу,
Кавказ, Курилы и Тибет?

Тогда я быстро нажму курок
Средь бела дня.
Прости за выстрел!
Не я тебя - так ты меня.

Прощай, Серега!
Я выпью за тебя до дна!
Фу! Слава Богу,
Теперь закончилась война.

--------


Юрий Рыбчинский

Все реже, реже, реже
Все то, что было частым,
Как будто кто-то режет
На части твое счастье.

Все ниже, ниже, ниже,
Что было столь высоким.
И солнце в луже лижет
Пес рыжий одинокий.

Все тише, тише, тише
Все то, что было громким:
Капель четверостиший
И голос незнакомки.

И дальше, дальше, дальше
Все то, что было ближе,
И даже, даже, даже
Не тянет жить в Париже.

Все те же, те же, те же
Печали сердце гложат.
Но луг уже не Бежин
И свет уже не Божий.

Все меньше, меньше, меньше
Того, что было много:
Наивных верных женщин
И детской веры в Бога.

И Уже, уже, уже
Все то, что было шире:
Круг недругов досужих,
Круг чтения в сортире.

И грешно, грешно, грешно
Все то, что было свято:
Любовь во тьме кромешной
Кроватями распята.

Все старше, старше, старше
Все те, кто был моложе.
И страшно, страшно, страшно,
Что ты в числе их тоже.

И вроде люди те же,
И вроде небо то же,
Но луг уже не Бежин
И свет уже не Божий.

--------


Юрий Поляков (р. 1954)

Это странное слово - <любимая>.
Эта странная нежная боль.
Эта странная жизнь торопливая.
Эта странная встреча с тобой!

Вечер пахнет листвою промокшею.
И вода гулко капает с крыш.
Что ж ты,
сердце мое осторожное,
Нынче неосторожно стучишь?

Не подсказывай! Сам я распутаю,
Где беда,
а где счастье мое.
Не тверди мне, что с каждой минутою
Я теряю, теряю ее...

--------


Ю. Поляков

<Разбилось лишь сердце мое...> -
это из романса.
Теперь так не говорят,
теперь скажут: >Инфаркт!> -
и, уж конечно, не по причине
любви.

<Разбилось лишь сердце мое...> -
это метафора.
Но почему же тогда,
возвращаясь домой
после нашей последней встречи,
я слышал,
я чувствовал,
как слева в груди
дробно и жалобно
стучат друг о друга
осколки?

<Разбилось лишь сердце мое...> -
это из романса.

--------


Ю. Поляков

Итак,
я маг, волшебник, чародей
И я могу единым мановеньем
Остановить летучее мгновенье,
Остановить природу и людей:
Бегущих - в беге,
любящих - в любви,
Врагов - в борьбе,
обиженных - в обиде,
Убийцу - в страхе,
мертвого - в крови...
И обойти весь мир и миг увидеть.
Вот странный дождь
над городом застыл,
Застыл бегущий с зонтиком прохожий,
Взметенные кленовые листы
И холодок, помчавшийся по коже...
И капля побежала по стеклу,
Когда я вновь раскрепостил минуты,
Вне времени оставив поцелуй,
Который был последним почему-то...

--------


Юрий Поляков

В переходах метрополитена
В час, когда народ спешит домой,
Два потока встречных непременно
Нас столкнут когда-нибудь с тобой.
Мы с тобой под шум толпы о всяком-разном
Поболтаем несколько минут:
- Как на личном фронте?
- Все прекрасно...
- Как дела служебные?
- Идут.
- Ты прости...
- Да что там, все забыто.
- Ты пойми...
- А кто меня поймет?
Тут прохожий нас толкнет сердито:
Тут, мол, вам не сквер, а переход!
Я затороплюсь и неуклюже
Телефон попробую узнать,
Неудачно пошучу про мужа,
Предложу увидеться опять...
Ну а ты, задумчиво печалясь,
Хочешь - в грусть,
А хочешь - в радость верь,
Скажешь:
- Мы удачно повстречались,
Я смогу забыть тебя теперь...

--------


Ю. Поляков

Люди едут с работы,
усталы, немного сердиты.
Смотрят в окна, зевают,
читают, мечтают тайком.
Восемь долгих часов
ими прожиты и пережиты
Возле жаркой печи,
у руля, за столом, за станком...
Люди едут домой,
к Окружной постепенно редея,
До утра возвращаясь
в нехитрый домашний уют...
Это будничный факт,
но какой же должна быть идея,
Если ради нее
миллионы людей устают?

--------


Юрий Михайлик (р. 1939)

А я надеялся на чудо,
на то, что я тебя забуду,
на то, что есть предел и срок.
Я без тебя летал и плавал,
стихи писал, шутил и плакал,
а позабыть никак не мог.

Я жил, как все. И в долгом беге
ушли из памяти ночлеги,
событья, встречи, города.
Имён не помнил, путал даты,
но ты, какой была когда-то,
не уходила никуда.

Ну что мне проку в этой боли?
Не существует нас с тобою,
а просто на закате дня
есть я - другой, есть ты - иная,
какой не помню и не знаю,
не помнящая про меня.

И всё же ты ко мне вернёшься,
когда тревожно обернёшься,
вдруг ощутив, что гаснет свет
в той нескончаемой аллее,
где два счастливых дуралея
бегут друг к другу столько лет.

--------


Ю. Михайлик

Летний сон. Полночная прохлада.
Мягкий звук - во сне иль наяву?
Ты не бойся: там, во мраке сада,
абрикосы падают в траву.

Это отдаленный ритм прибоя
глухо отзывается вдали,
словно предназначен нам с тобою
краткий промельк жизни и любви.

Слабыми полуночными снами
мир и сад качается в стекле.
Ты не бойся: это было с нами.
Может, только с нами на Земле.

Ничего другого мне не надо:
пусть приснятся, если доживу,
сонный сад, июль, во мраке сада
абрикосы падают в траву.

--------


Ю. Михайлик

Столько лет волна стучала в этот берег одичалый,
столько лет его качало, что другого ритма нет.
Голосам людей сначала только море отвечало,
этот город величавый был написан как сонет.

Что за славное начало - срифмовать бульвар с причалом,
а потом двумя лучами уходить за морем вслед,
чтобы улицы звучали, помня море за плечами,
и безлунными ночами излучали зыбкий свет.

Это море создавало легкий привкус карнавала:
слишком грозно бушевало, слишком горько горевало,
слишком быстро утихало, удивляя тишиной.

Кто ссылал сюда поэтов, ничего не смыслил в этом -
ни в тенетах, ни в запретах, ни в сонетах, ни в поэтах,
ни в лучах добра и света над прибрежною волной.

--------


Юрий Михайлик

Над берегом морским осенний день сломался,
но несколько часов он был еще хорош
в той дымке голубой из чудного романса,
где лжи ни капли нет и правды ни на грош.

Известны все дела, да спутаны причины,
отчетливы следы, да смутны голоса.
И в дымке голубой почти неразличима
меж небом и водой прямая полоса.

Пока еще тепло - сиди, гляди и грейся.
Порадуйся сейчас - не жалуйся потом.
На берегу морском под одиноким рельсом,
черт знает для чего вколоченным в бетон.

Вот ветер облака старательно листает,
откинет, прочитав, погонит за моря.
Что в дымке голубой колеблется и тает?
Вгляжусь когда-нибудь - а это жизнь моя.

--------


Ю. Михайлик

Еще один прекрасный год,
в котором пелось и грустилось,
а то, что в нем не поместилось,
в другом году произойдет.
В другом году, в другом саду
произрастет такое чудо,
что и рассказывать не буду,
чтоб не испытывать судьбу.

--------


Ю. Михайлик

И ночь легка, и жизнь долга,
и руку протяни -
зажгутся белые снега,
веселые огни.
И грянет праздником в лицо
январский календарь.
Но пароходик прокричал -
и кончился январь.

И каждый раз, как первый час,
и будет так всегда,
пока раскачивают нас
надежда и беда,
покуда с левой стороны
пульсирует кристалл...
Но пароходик прокричал -
и дождик перестал.

Так что ж ты делаешь со мной
у жизни на краю,
какой еще платить ценой
за музыку твою?
Продлись, любовь, не уходи,
побудь последний раз.
Но пароходик прокричал -
и сразу свет погас.

Там, в темноте, морской причал,
и там который год
кричит, как птица по ночам,
бессонный пароход.
Еще годок, еще гудок,
опомнись, жизнь моя,
на посошок еще глоток
вишневого питья.

--------


Юрий Михайлик

Млечный Путь. И в поисках ночлега
Век из века тащится телега.
Притяжение и отторженье -
Лучший принцип для передвиженья.
По обломкам рухнувших империй,
Через гравий вер и суеверий -
Колеса дробящее круженье -
Отторжение и притяженье.
Это было болью и любовью,
Нашей стариной и нашей новью
На камнях Египта или Рима...
Все теперь без нас. Отдельно. Мимо.
Ибо нам разрешено судьбою
Только то, что можно взять с собою,
И от Вавилона до Гранады
Виноватых нам искать не надо.
Граждане цыганские евреи,
Мы играли в этой лотерее,
Мы галдели в этом балагане,
Граждане еврейские цыгане.
Странники, изгнанники, бродяги...
Ямы, рвы, канавы и овраги...
И повсюду нам принадлежали
Только те, кто в этих рвах лежали.
По золе Варшавы, сквозь руины,
Через смертный морок Украины, -
Только то, что можно взять с собою.
Что там - кроме нежности и боли?
Что там - кроме памяти и муки -
В узелковых письменах разлуки?
Притяжение и отторженье -
Мировая формула движенья.
Было болью. Остывало былью.
Звездной солью. И подзвездной пылью.
Альтаир, Арктур, Капелла, Вега -
Век из века в поисках ночлега.
Грозный гул. Кибитка кочевая.
...Блеск костра меж звезд опознавая...

--------


Сергей Марков (1954-2013)

На плечи давит сумрак синий,
И город кажется пустыней.
Твоих мне рук недостает,
Ресниц твоих мне нужен взлет.

Ты обо мне мечтаешь где-то,
Не спишь тревожно до рассвета,
Жизнь коротая с кем-нибудь,
К кому привел случайно путь...

И через замети и вьюги
Мы не узнаем друг о друге,
И лишь тоска - и там и тут -
По тем, что так и не придут...

--------


Сергей Марков

Знаю я - малиновою ранью
Лебеди плывут над Лебедянью,
А в Медыни золотится мёд.
Не скопа ли кружится в Скопине?
А в Серпейске ржавой смерти ждёт
Серп горбатый в дедовском овине.

Кто же ты, что в жизнь мою вошла:
Горлица из древнего Орла?
Любушка из тихого Любима?
Не ответит, пролетая мимо,
Лебедь, будто белая стрела.

Или ты в Архангельской земле
Рождена, зовёшься Ангелиной,
Где морские волны с мёрзлой глиной
Осенью грызутся в звонкой мгле?

Зимний ветер и упруг и свеж,
По сугробам зашагали тени,
В инее серебряном олени,
А мороз всю ночь ломился в сени.
Льдинкою мизинца не обрежь,
Утром умываючись в Мезени!

На перилах синеватый лёд.
Слабая снежинка упадёт -
Таять на плече или реснице.
Посмотри! На севере - туман,
Ветер, гром, как будто океан,
Небом, тундрой и тобою пьян,
Ринулся к бревенчатой светлице.

Я узнаю, где стоит твой дом!
Я люблю тебя, как любят гром,
Яблоко, сосну в седом уборе.
Если я когда-нибудь умру,
Всё равно услышишь на ветру
Голос мой в серебряном просторе!

--------


Сергей Гандлевский (р. 1952)

Среди фанерных переборок
И дачных скрипов чердака
Я сам себе далек и дорог,
Как музыка издалека.
Давно, сырым и нежным летом,
Когда звенел велосипед,
Жил мальчик - я, по всем приметам,
А впрочем, может быть, и нет.

- Курить нельзя и некрасиво... -
Все выше старая крапива
Несет зловещие листы.
Марина, если б знала ты,
Как горестно и терпеливо
Душа искала двойника!

Как музыка издалека,
Лишь сроки осени подходят
И по участкам жгут листву,
Во мне звенит и колобродит
Второе детство наяву.

Чай, лампа, затеррасный сумрак,
Сверчок за тонкою стеной
Хранили бережный рисунок
Меня, не познанного мной.
С утра, опешивший спросонок,
Покрыв рубашкой худобу,
Под сосны выходил ребенок
И продолжал свою судьбу.
На ветке воробей чирикал -
Господь его благослови!
И было до конца каникул
Сто лет свободы и любви!

--------


Сергей Гандлевский

Это праздник. Розы в ванной.
Шумно, дымно, негде сесть.
Громогласный, долгожданный,
Драгоценный. Ровно шесть.
Вечер. Лето. Гости в сборе.
Золотая молодежь
Пьет и курит в коридоре.
Смех, приветствия, галдеж.

Только-только из-за школьной
Парты, вроде бы вчера,
Окунулся я в застольный
Гам с утра и до утра.
Пела долгая пластинка.
Балагурил балагур.
Сетунь, Тушино, Стромынка -
Хорошо, но чересчур.

Здесь, благодаренье Богу,
Я полжизни оттрубил.
Женщина сидит немного
Справа. Я ее любил.
Дело прошлое. Прогнозам
Верил я в иные дни.
Птицам, бабочкам, стрекозам
Эта музыка сродни.

Если напрочь не опиться
Водкой, шумом, табаком -
Слушать музыку и птицу
Можно выйти на балкон.
Ночь моя! Вишневым светом
Телефонный автомат
Озарил сирень. Об этом
Липы старые шумят.

Табаком пропахли розы -
Их из Грузии везли.
Обещали в полдень грозы -
Грозы за полночь пришли.
Ливень бьет напропалую,
Дальше катится стремглав.
Вымостили мостовую
Зеркалами без оправ.

И светает. Воздух зябко
Тронул занавесь. Ушла
Эта женщина. Хозяйка
Убирает со стола.
Спит тихоня, спит проказник -
Спать! С утра очередной
Праздник. Все на свете праздник -
Красный, черный, голубой.

--------


С. Гандлевский
Подражание

["Into my heart an air that kills..."
A. E. Housman]

Двор пуст и на расправу скор
и режет без ножа.
Чьё там окно глядит в упор
с седьмого этажа?

Как - чьё окно? Твоё окно,
ты обретался здесь
и в эту дверь давным-давно
входил, да вышел весь.

--------


С. Гандлевский

Когда я жил на этом свете
И этим воздухом дышал,
И совершал поступки эти,
Другие - нет, не совершал;
Когда помалкивал и вякал,
Мотал и запасался впрок,
Храбрился, зубоскалил, плакал -
И ничего не уберег;
И вот теперь, когда я умер
И превратился в вещество,
Никто - ни Кьеркегор, ни Бубер -
Не объяснит мне, для чего,
С какой - не растолкуют - стати,
И то сказать, с какой-такой
Я жил и в собственной кровати
Садился вдруг во тьме ночной...

--------


С. Гандлевский

В чёрном теле лирику держал,
Споров о высоком приобщился,
Но на кофе, чтобы не сбежал,
Исподволь косился.
Всё вокруг да около небес -
Райской спевки или вечной ночи.
Отсебятина, короче,
С сахаром и без.

Доходи на медленном огне
Под метафизические враки.
К мраку привыкай и тишине,
Обживайся в тишине и мраке.
Пузыри задумчиво пускай,
Помаленьку собираясь с духом
Разом перелиться через край -
В лирику, по слухам.

--------


Сергей Гандлевский
Два романса

I

Самолеты летят в Симферополь,
И в Батуми, и в Адлер, и весь
Месяц май пахнет горечью тополь,
Вызывая сердечную резь.

Кто-то замки воздушные строит,
А в Сокольниках бьют соловьи.
В эту пору, как правило, ноет
Несмертельная рана любви.

Зря я гладил себя против шерсти.
Шум идет по ветвям молодым -
Это ветер моих путешествий,
Треволнений моих побратим.

Собирайся на скорую руку,
Мужу тень наведи на плетень,
Наплети про больную подругу,
Кружева на головку надень.

Хочешь - купим билеты до моря?
Хочешь - брошу, мерзавец, семью
И веревочкой старое горе,
Мое лучшее горе завью?


II

В Переделкино есть перекресток.
На закате июльского дня
Незадолго до вечной разлуки
Ты в Москву провожала меня.

Проводила - и в спину глядела,
Я и сам обернулся не раз.
А когда я свернул к ресторану,
Ты, по счастью, исчезла из глаз.

Приезжай наконец, электричка!
И уеду - была не была -
В Сан-Франциско, Марсель, Йокогаму,
Чтобы жалость с ума не свела.

--------


Сергей Гандлевский

Ржавчина и желтизна - очарованье очей.
Облако между крыш само из себя растет.
Ветер крепчает и гонит листву взашей,
Треплет фонтан и журнал позапрошлых мод.

Синий осенний свет - я в нем знаю толк как никто.
Песенки спетой куплет, обещанный бес в ребро.
Казалось бы, отдал бы все - лишь бы снова ждать у метро
Женщину 23-х лет в длинном черном пальто.

--------


Сергей Гандлевский

А вот и снег. Есть русские слова
С оскоминой младенческой глюкозы.
Снег валит, тяжелеет голова,
Хоть сырость разводи. Но эти слезы
Иных времен, где в занавеси дрожь,
Бьет соловей, заря плывет по лужам,
Будильник изнемог, и ты встаешь,
Зеленым взрывом тополя разбужен.
Я жил в одной стране. Там тишина
Равно проста в овраге, церкви, поле.
И мне явилась истина одна:
Трудна не боль - однообразье боли.
Я жил в деревне месяц с небольшим.
Прорехи стен латал клоками пакли.
Вслух говорил, слегка переборщил
С риторикой, как в правильном спектакле.

Двустволка опереточной длины,
Часы, кровать, единственная створка
Трюмо, в которой чуть искажены
Кровать с шарами, ходики, двустволка.
Законы жанра - поприще мое.
Меня и в жар бросало, и знобило,
Но драмы злополучное ружье
Висеть - висит, но выстрелить забыло.
Мне ждать не внове. Есть здесь кто живой?
Побудь со мной. Поговори со мной.
Сегодня день светлее, чем вчерашний.
Белым-бела вельветовая пашня.
Покурим, незнакомый человек.
Сегодня утром из дому я вышел,
Увидел снег, опешил и услышал
Хорошие слова: а вот и снег.

--------


Сергей Гандлевский

Что ж, зима. Белый улей распахнут,
Тихим светом насыщена тьма.
Спозаранок проснутся, и ахнут,
И помедлят, и молвят: "Зима".

Выпьем чаю за наши писанья,
За призвание весельчака.
Рафинада всплывут очертанья,
Так и тянет шепнуть: "До свиданья" -
Вечер долог, да жизнь коротка.

--------


Сергей Гандлевский

Растроганно прислушиваться к лаю,
Чириканью и кваканью, когда
В саду горит прекрасная звезда,
Названия которой я не знаю.
Смотреть, стирая робу, как вода
Наматывает водоросль на сваю,
По отмели рассеивает стаю
Мальков и раздувает невода.
Грядущей жизнью, прошлой, настоящей
Неярко озарен любой пустяк -
Порхающий, желтеющий, журчащий, -
Любую ерунду берешь на веру.
Не надрывай мне сердце, я и так
С годами стал чувствителен не в меру.

--------


Сергей Гандлевский

Ружейный выстрел в роще голой.
Пригоршня птиц над головой.
Еще не речь, уже не голос -
Плотины клекот горловой.

Природа ужаса не знает.
Не ставит жизни смерть в вину.
Лось в мелколесье исчезает,
Распространяя тишину.

Пусть длится, только бы продлилась
Минута зренья наповал,
В запястьях сердце колотилось,
Дубовый желоб ворковал.

Ничем души не опечалим.
Весомей счастья не зови.
Да будет осень обещаньем,
Кануном снега и любви.

--------


Сергей Гандлевский

Есть горожанин на природе.
Он взял неделю за свой счет
И пастерначит в огороде,
И умиротворенья ждет.
Семь дней прилежнее японца
Он созерцает листопад,
И блеск дождя, и бледность солнца,
Застыв с лопатой между гряд.

Люблю разуть глаза и плакать!
Сад в ожидании конца
Стоит в исподнем, бросив в слякоть
Повязку черную с лица.
Слышна дворняжек перепалка.
Ползет букашка по руке.
И не элегия - считалка
Все вертится на языке.
О том, как месяц из тумана
Идет-бредет судить-рядить,
Нож вынимает из кармана
И говорит, кому водить.
Об этом рано говорить.
Об этом говорить не рано.

--------


Сергей Гандлевский

Мне нравится смотреть, как я бреду,
Чужой, сутулый, в прошлом многопьющий,
Когда меня средь рощи на ходу
Бросает в вечный сон грядущий.

Или потом, когда стою один
У края поля, неприкаян,
Окрестностей прохожий господин
И сам себе хозяин.

И сам с собой минут на пять вась-вась
Я медленно разглядываю осень.
Как засран лес, как жизнь не удалась.
Как жалко леса, а её - не очень.

--------


Сергей Гандлевский

Не сменить ли пластинку? Но родина снится опять.
Отираясь от нечего делать в вокзальном народе,
Жду своей электрички, поскольку намерен сажать
То ли яблоню, то ли крыжовник. Сентябрь на исходе.
Снится мне, что мне снится, как еду по длинной стране
Приспособить какую-то важную доску к сараю.
Перспектива из снов - сон во сне, сон во сне, сон во сне.
И курю в огороде на корточках, время теряю.
И по скверной дороге иду восвояси с шести
Узаконенных соток на жалобный крик электрички.
Вот ведь спички забыл, а вернешься - не будет пути,
И стучусь наобум, чтобы вынесли - как его - спички.
И чужая старуха выходит на низкий порог,
И моргает, и шамкает, будто она виновата,
Что в округе ненастье и нету проезжих дорог,
А в субботу в Покровском у клуба сцепились ребята,
В том, что я ошиваюсь на свете дурак дураком
На осеннем ветру с незажженной своей сигаретой,
Будто только она виновата и в том, и в другом,
И во всем остальном, и в несчастиях родины этой.

--------


Сергей Гандлевский

Старый князь умирает и просит: "Позовите Андрюшу..."
Эта фраза из раза в раз вынимает мне душу,

потому что, хотя не виконты и не графья мы,
в самых общих чертах похоже на смерть моей мамы.

Было утро как утро, солнце светило ярко.
"Позовите Сашу, Сережу, найдите Марка", -

восклицала в беспамятстве и умерла назавтра.
Хорошо бы спросить напрямую известного автора,

отчего на собственный мир он идёт войною,
разбивает сердца, разлучает мужа с женою.

Либо что-то в виду имеет, но сказать не умеет,
либо он ситуацией в принципе не владеет.

--------


Сергей Гандлевский

Признаки жизни, разные вещи -
примус и клещи.
Шмотки на выброс, старые снимки -
фотоужимки.

Сколько стараний, поздних прозрений,
ранних вставаний!
Дачная рухлядь - вроде искусства,
жизни сохранней.

И воскрешает, вроде искусства,
сущую малость -
всякие мысли, всякие чувства,
прочую жалость.

Вплоть до частушки о волейболе
и валидоле...
Платье на стуле - польское, что ли,
матери, что ли?

--------


Сергей Гандлевский

Скрипит? А ты лоскут газеты
Сложи в старательный квадрат
И приспособь, чтоб дверца эта
Не отворялась невпопад.

Порхает в каменном колодце
Невзрачный городской снежок.
Всё вроде бы - но остаётся
Последний небольшой должок.

Ещё осталось человеку
Припомнить всё, чего он НЕ,
Дорогой, например, в аптеку
В пульсирующей тишине.

И, стоя под аптечной коброй,
Взглянуть на ликованье зла
Без зла - не потому что добрый,
А потому что жизнь прошла.

--------


Сергей Гандлевский

Будет все. Охлажденная долгим трудом,
Устареет досада на бестолочь жизни,
Прожитой впопыхах и взахлеб. Будет дом
Под сосновым холмом на Оке или Жиздре.
Будут клин журавлиный на юг острием,
Толчея снегопада в движении Броуна,
И окрестная прелесть в сознанье моем
Накануне разлуки предстанет утроена.
Будет майская полночь. Осока и плес.
Ненароком задетая ветка остудит
Лоб жасмином. Забудется вкус черных слез.
Будет все. Одного утешенья не будет,
Оправданья. Наступит минута, когда
Возникает вопрос, что до времени дремлет:
Пробил час уходить насовсем - но куда?
Инородная музыка волосы треплет.
А вошедшая в обыкновение ложь
Ремесла потягается разве что с астмой
Духотою. Тогда ты без стука войдешь
В пятистенок ночлега последнего.

"Здравствуй.
Узнаю тебя. Легкая воля твоя
Уводила меня, словно длань кукловода,
Из пределов сумятицы здешней в края
Тишины. Но сегодня пора на свободу.
Я любил тебя. Легкою волей твоей
На тетрадных листах, озаренных неярко,
Тарабарщина варварской жизни моей
Обрела простоту регулярного парка.
Под отрывистым ливнем лоснится скамья.
В мокрой зелени тополя тенькают птахи.
Что ж ты плачешь, веселая муза моя,
Длинноногая девочка в грубой рубахе?!
Не сжимай мое сердце в горсти и прости
За оскомину долгую дружбы короткой.
Держит раковина океан взаперти,
Но пространству тесна черепная коробка!"

--------