Работяга из Лерома

Воздух свежий до предела
В легких заточил.
Издал звук предсмертных -
Долгий, глухой свист.
Возвратив все, пред глазами,
Темных пятен наплодил.

Смену завершив, такую,
Коей раньше не бывало,
Возжелал оформить отдых
Вечером как подобает.
По пути взял те предметы,
Что для отдыха нужны
Пачку табака для жевки,
Что поместится в руке -
"Южный Портлум", славный вкусом,
Терпких трав дивный букет,
Наш, приметил, работяга,
Хоть и вовсе не эстет.
И вторая вещь на вечер
Для улучшенного сна,
То что нервы чуть подлечит
Был "Таймаут сержант Чак"
Тем спортивных альманах,
Глянец что ценил с давна.

Прибыв домой - разлёгся
В качающемся кресле.
Да так, что надломились обода.
В любимом теплом месте,
Что на краю Лерома -
Не яркого поселка работяг,
Решил скорей забыть о тяжбах дня.
И принялся, вестями насладиться,
Покуда не упал в объятья сна.
Вот только делал он все - наспех,
Что было необычным,
Для прежних дней явленьем.
По жизням всех леромцев
Не сыскать печальней суток,
И хуже настроения.
Утро было зверское на копях,
Начальник обрушал гнев на бригаду,
Хотелось откопать дорогу к аду.

Откинувшись на спинку,
Достал "сержантов" сборник,
Но распечатав под обложкой
Совсем другой блистел журнал -
"Поэзия аскетов" - такого в жизни не видал.
"Подмена!,Замена!, Кулема!" -
Озлобился он трижды:
На продавца киоска,
Журналов производство, и себя.
И не особо медля принялся листать.
Из первых двух страничек,
Нашел забавный листик,
Чистый и без меток.
Только с липкой лентой.
"Так уж интересней" - , был удивлен моментом.
С ухмылкой, уложил листок на стол.
Смысла не давая, загадочной пустышке,
Мысли чумовые разогнал.
Закинув пятачок любимой жвачки,
Стал напористо листать,
Блестящие страницы,
Несвычный переплет сгибая.

Наткнулся на забавное заглавье,
Томленный силился прочесть, но тщетно,
До сели прусский не видал.
А текст что ниже вовсе
Пропустить изволил.
Так и махнул, извилистых
Шрифтов суть не уловив.
Как и большинство, занудливых,
Бурчащих в нос, с запятнанной одеждой,
Обыденных трудяг.
И в здешнем городке, среди толпы ребят,
Ладохи чьей всю жизнь с мазолью дружат,
Зевака наш наврядли сможет,
В этой толпе не растворится,
И в общую картину контраста не придаст.

Читать любил, наш горе Прокл,
Важными мнения считал.
Из всех накопленных -
Свои в массах не вещал,
В добавок не было друзей у мизантропа.
И это обьясняет почему, Зевака предпочтет
Беседу лишь с собой вести,
Во внешний мир не выпуская,
Ни "искорки" из головы.
В процессе отдыха
Все чтиво отошло на задний план,
Вперёд вышел анализ - жизни план:
Тяжкая знойность дня,
Сухая атмосфера в небе.
Надеялся, табак жуя,
Скорее выехать от сели.
Здесь - не судьба увидеть более,
По взглядам схожего зеваку-чудака,
С кем смог бы двигать диалог,
Гортань холодным ромом увлажнять
Для пущего звучанья мыслей
Философских, бородатых
Что местные со смехом,
Не стали обсуждать.
Шахта выжала все силы -
Царство угнетенных лиц.
Ночной театр с пантомимой,
И разграблением земли.

Коричневый шар сплюнув,
Сканирует размеренно журнал:
То вольно перекатывает глаза,
То долго сверлит щурым взглядом
Картинки, в стильных рамках,
К загадочным стихам.
Откинет на спинку, голову плавно,
В кресле где спали отцы,
Сладко похмыкав, листает обратно,
Просмотрит вновь строчек концы.
Слегка улыбнется - слабенькой шутке,
И снова эмоции в нем не найти -
Стабильное зрелище суток.

Лакированный стол,
Вновь привлек его взор,
Где светленький листик лежит.
Использовать ticket решил,
И впервые скрутить самокрутку.
Табак разминая, неловко вложил
В просторную белую "пульку"
Небрежно свернул и конец подпалил.
Густых дымок расплодил.

Заряд затянет - окруженье исчезает,
Строк косается - шифров и тайн.
До этого был рад хозяин.
Но вдруг увидев рифм набор,
Читатель наш переменился,
Морщины вышли на запотевшем лбу,
Расстроившись подмял,
Послушную страницу,
Черствелой кистью,
И смел весь пот с лица:
"Бессмыслица! Абсурд!
Вставлять сюжеты пантеонов
В произведенья атеиста,
Когда Зеваки томно ждут,
Поток бунтарских свежих мыслей."

Новые взгляды не заметит,
Вальяжно опрокинет лист, на новой
Стороне: в сюжете - нигилист
Качает деньги из родителей, их отвергая,
И схожие мотивы, от которых
Чтец устал не хитро,
Почтенно голову склонил,
В сон глубокий погрузился,
Где начал двигать разные сюжеты
Без конкретного конца:
Про начальника, спор за монеты,
Про работяг, что без лица
Про сей журнал, абсурдных строк,
И зарифмованный тексток.
И словно был он с целью издан
На посмешье выставить его
Бредовые, секреты и идеи,
Весь образ работяги обсмеять до слез.
Все секреты жизни с детства души пороки
Все его ценности, и интересы,
Беднейший образ жизни, ленность,
Дешёвой самой вонь махорки,
Неверие , и нигилизм, те знания науки,
Что гордо, словно личные заслуги
Он в тайне, как достигнутым, был рад.
На мир бесцельно их и не вещает,
Подобных видов пустяки,
Не видя смысла вечной славе.
Ведь, ему сейчас важней,
Плеяду,мировых, решить вопросов.
И попросту болтать негоже.
Он ищет в линиях событий сна,
Авторов журнала - что о нем же,
Имена. Коллегии на ком вина.
Но не находит он ни капли, ни следа

И даже в это время,
Описывая сон героя,
Читатель был безчестно отвлечен.
Ведь, кажется, наш работяга смог,
Решить ещё одну задачу,
В очередном сюжете сна,
Он философски рассуждал о сути самокрутки,
Табак переберая, раскладавал, сужал,
Закручивал бумажку,
Следил за каждой нитью,
Сканировал до квантов - природу табака,
Изучает вещества загадку.
Влажность собирая спод мирового лба,
Хватает зажигалку, уверенно и чутко
Решился проявить, знатную смекалку
И гениальности ума. Поджёг он самокрутку
С начинкой табака,  который изгибаясь,
Издал треском: "ха-ха".

Прошло пять лет примерно, от пор
Всех тех событий
Упали в рейтинге журналы,
Отписались все фанаты,
Ворчали стариканы,
Плевались все клиенты.
Забыты те стихи.
А дом того зеваки
С тех пор уж мхом покрылся
Стоял у той же шахты,
Весь серый, обгорелый.

Увы спасити зеваку -
Не удалось друзья.
Был стар и уязвим,
Во сне окутан, куполом огня.
Местные все помнят одиночку,
Ворчливого любителя,
Вкусить грамм табака,
Но не узнают, о героя, самокрутке,
О чудных его спорах, трактовки бытия.

27.02.19