Обручённая с несчастьем. гл. 9

9

По дому крик и плач носились;
По потаённым всем местам
Все драгоценности теснились,
Что не достались царским «псам».

Одна же жёнушка, Наталья
Вся далека от их забот,
Она больна одной печалью,
С Иваном запереться в дот.

Не разлучили бы с любимым,
Ей только с ним бы вместе жить,
Хотя судьбою и гонимым,
Но только с ним детей растить.

И шубы все, и украшенья,
Казалось, больше не нужны,
Приданое, как разореньем,
Брат завладел от с ней вражды.
 
Прислал ей только на дорогу
Всего лишь тысячу рублей,
Из них шестьсот вернула с ходу,
Они не нужны больше ей.

Роднёй отвергнута Наталья,
Никто не смог и проводить,
Постыдной скручена моралью,
Её старались как бы сбыть.

Житьём с Иваном отделили,
У них – отдельная семья,
Котлом все люди легче жили,
Семейный дух во всём храня.

 В дороге, жизни шло познанье,
Она вернула деньги зря,
Была наивной, глупой ранее,
Но все обиды, затая.

Укоры прятала все в душу,
Себе и новой всей родне,
Познала «родственную» стужу,
Жила любовью на волне.

В пути случалися несчастья,
То провалился в воду муж,
Палатку дали им на счастье,
В местах сырых и среди луж.

Но бог с ним, с этим неудобством,
Всегда с Иваном вновь она,
Наивность, радость и упорство –
С рожденья – ими и больна.

Нет злобы в сердце – вот спасенье
От всех невзгод ей на пути;
Враждой и спорами леченьем
Пытался клан себя спасти.

Кто виноватый в их крушении,
Виня друг друга во грехах,
Не помышляя о смирении,
Судьбы не понимая крах.

Куротное им дали место,
Болота, сырость, мох кругом,
Им вовсе не было там тесно,
Берёзов – славилось нутром.

Там край земли, суровый климат,
Там – неродящая земля,
От холода все кости стынут.
Там жизнь как будто не своя.

Добраться было сложно, трудно,
Телеги, дощатый баркас,
Плавучее гнилое судно,
Опасно было и не раз.

От качки сильно так тошнило,
К тому ж – беременна она.
Но чувство к мужу вечно жило,
Он сужен Нате навсегда.

Печально было видеть мужа,
Он просто как-то духом сник,
Во всём обличье веет стужа,
Уже не князь он, а – мужик.

Младая Натина беспечность
Уже осталась позади,
Пред ними – нищета, как вечность,
Просвет не виден в той дали.

Те деньги, что с собою взяты,
Уже истрачены давно,
Она с Иваном, как прокля;ты,
Они в семействе, как звено.

Что откололось от их клана,
К столу звено и не зовут,
А в клане веет не прохлада,
А холода внутри растут.

В Берёзове квартирой служит,
Житьём острожный им сарай,
В нём пола нет, земля с ним «дружит»,
В придачу – холод, как на чай.

Вода, стоявшая здесь в кадке,
В ней покрывалась коркой льда,
Условья жизни – крайне гадки,
Не жизнь – сплошная в ней беда.

И старый князь, его супруга
Взошли больными в новый дом,
Былое барство, как прислуга,
Не сыщешь в ссылке и с огнём.

Гнушались дочери работы,
По дому ею – полный рай,
Нужна родителям забота,
Наталье сужен лишь сарай.

Пленяет сердце ей вся жалость,
К свекру, свекрови – всё ж родня,
Она, не ведая усталость,
Всё, как никак – одна семья.         

Бежит в их дом, там было суше,
Но дух в нём распрями богат,
Хотя её и дух тот душит,
Её Ивана этот ад.

Себя давно причислив к клану,
Сметая неприязнь к себе,
Она, вся верная Ивану,
Себя всю отдаёт семье.

С утра до вечера – вся в поте,
Стирала, мыла весь их дом,
И за князьями – вся в заботе,
Себе даруя весь Содом.

На пропитанье выделялись
Всегда лишь сущие гроши,
Они все в голоде купались
В ответе за свои грехи.

Одна Наталья в том – безгрешна,
Ей – наказанье за любовь,
Но долг её и совесть честны,
Она ж, смешала с ними кровь.

Таить обиду не умела,
И роды близились уже,
Одним желаньем лишь говела,
Скорей в сарай, где муж – в нужде.

«Где с мужем обитала в ссылке,
Звала; я чёрною избой,
Моя любовь настолько пылка,
Дала изгнанию я бой».   

Чадила свечка в их сарае,
В убогом, чёрном том углу,
Иван ей Библию о рае
Читал, смывая жизни мглу.

Внушал ей важные моменты,
Учил, как надо в жизни жить,
Души благие сантименты
Ей надо во-время глушить.

На этих их семейных чтеньях
Порою, он не замечал,
Не он, она – пример терпенья,
Чем бог судьбу их награждал.

Себя вся посвятив мужчине,
Любимым ставшим мужем ей,
Она не вняла той причине,
Врагами делала людей.

Она боготворила мужа:
«Красавец, редкой доброты,
Его ль юдоль – такая стужа,
В глуши схороненной судьбы»?