Книга В Петербурге время блюза. Пасху раздели мою

ПАСХУ РАЗДЕЛИ МОЮ
(цикл из четырёх стихотворений)
               
                Если ты Христа так любишь,               
                если я Его люблю,               
                значит мы родные люди,               
                Пасху раздели мою!
               
                инок Всеволод  (Филипьев)               
                «Брату пустыннику».

***


О, влюблённый! Тобою разбуженный мрак,
окружив тебя грозным презреньем,
ненавидит тебя. Каждый угол – твой враг,
каждый дворник глядит с подозреньем.

Ты, влюблённый, похоже, невзрачен на вид
и исполнен священной боязни.
Каждый встречный тебя зацепить норовит
и предать осужденью и казни.

И какие-то духи, что ревностно бдят
во дворах, что угрюмы и гулки,
за тобой напряжённо и злобно следят
сквозь проёмы дверей и проулки.

Этот мир, что себе же погибель растит,
твоего откровенья тебе не простит.



СОНЕТ

Кому предназначается, о Боже,
В годину потрясений и прещенья
Вино Господней ярости, оно же –
Вино избрания и предпочтенья?

Кто в огненных потоках ураганных
Вкусит настой божественных соцветий –
Вино Господней выдержки для званых,
Созревшее в скорбях тысячелетий?

Кто пригубит огонь любви нетленной –
Напиток из восторга и надрыва
Предсмертного дыхания вселенной,
Последнего космического взрыва?

Но и прошедший этот грозный путь
В Твой замысел не сможет заглянуть.



СТЕПЬ

Там, у края земли, где кочует угрюмый кромешник
Средь забытых в степи оскудевших казачьих станиц,
Где в глубоком овраге растет одинокий орешник
На горячих камнях разоренных могил и гробниц.

Где хранит благочестье каких-то далеких традиций
И еще не остывший глубокий, мерцающий свет
На раскопках курганов научных, степных экспедиций
Потускневшее золото скифско-сарматских монет.

Где повсюду следы обитавших там в прежние годы
Непокорных племен. И средь их сохранившихся чад
Там и ныне встречаются гордые дети свободы,
Что, как тени ушедших пророков, о чем-то молчат.

Спят глубокие смыслы великих событий минувших
В их, почти что немых, односложных, негромких речах
И готовые вырваться взрывы вулканов уснувших
В их немного ленивых движеньях и сонных очах.
            
Их таинственный путь освещен и трудом, и борьбою.
Они к смерти спешат, как в реке нерестящийся язь.
И когда подступает война, то азартной, веселой гурьбою
Они бьются без страха и жизнь оставляют смеясь.

Там, как прежде, со щедростью зреют казачии дыни,
И, как прежде, хранятся заветы прошедших веков
Среди буйных цветов чистотела и горькой полыни,
Среди зыбких следов богомолов и майских жуков.



***
            
Если в городе сумрачном, злом и нарядном
ты свой страждущий ум воздеваешь горе
и в душе почитаешь жильем преизрядным
неприметный чуланчик в пустынном дворе.

Если узы, глубокая скорбь и разлука
для тебя - лишь предлог избежать суеты,
и все то, что другим предназначено в муку,
с благодарным усердьем приветствуешь ты.

Если, следуя в жизни законам влюбленных,
ты и голод, и жажду считаешь постом
и встречаешь с восторгом в очах воспаленных
одинокую старость в подъезде пустом.

Если вдруг, неприветливы и строги,
оценив заслуги твои,
от тебя с уваженьем отступят враги,
но ударят в спину свои...

Что ж, заварим наш чай у меня в комнатушке,
всего лучше, в простой алюминиевой кружке
и восславим же прок от сего пития,
с наслажденьем вкушая настой бытия.




ИЛЛЮСТРАЦИЯ Наталии Клёминой