Черновики

Сожгу, иль отвезу черновики на дачу…
Скорее, отвезу и там предам огню.
Согреюсь у костра и, может быть, поплачу.
А, может, схороню – слезы не оброню.
Ведь в тех черновиках и потуги, и схватки,
и недоноски, и… абортов пьяный бред,
и кесарева шрам, и прободенье матки –
той правды-матки, где ни грамма правды нет.
Я в тех черновиках без платья и без кожи –
премерзко! – посмотреть кому со стороны…
Я в тех черновиках пытался правду с ложью
хотя бы примирить без видимой вины...
Как глупо, если не... нелепо и бездарно
я подбирал слова и верил им всерьёз.
Как тупо рифм поток вливался ламинарно
в ту турбулентность строк, солёную от слёз…
Ох, что я вам не нёс – не верьте ни на йоту.
Ох, как смеялись вы – не плачьте же теперь.
Голодно-верный пёс просился на работу
брехать, и… вы правы, что не открыли дверь.
Теперь... Теперь вы все спокойно ночью спите.
Проснётесь – кое-как, но всё ж несёт волна.
А мимо вас плывут оборванные нити…
И оправданье есть: мол, осень – не весна...
Конечно ж, не весна, конечно ж, паутинки,
что связывали нас, казалось, на сто лет …
Дай БОГ, чтоб седина не стала формой линьки,
а скорая зима на всё б дала ответ.
Последняя зима – она вот-вот настанет.
Как прошлая вина, достанет чем-нибудь.
И старая стена спиной вперёд поманит
и мы упрёмся и поймём, что не вернуть:
ни крыльев за спиной – остались лишь лопатки,
и остеохондроз – причина из причин;
ни голоса души – остались лишь повадки
практичных жён и гробаных мужчин;
ни верности мужской, ни трепетности женской;
ни дружбы кой-какой, ни братства, ни родства...
Онегин до сих пор (не то, что лирик Ленский)
почти во всех живёт, скорей из озорства…
Поозоруем, что ж... И я… везу на дачу
почти что чемодан в трёхместном рюкзаке…
И гробик сотворю... И место обозначу...
И, может, возвращусь...
И, может, налегке…