Северянин против Маяковского, взгляды на ананас

27 февраля 1918 года в Большой аудитории Политехнического музея прошел "поэзовечер", на котором состоялось "Избрание Короля поэтов". Кому достанется титул, набившаяся до отказа публика решала прямым тайным голосованием. Основная борьба развернулась между Владимиром Маяковским и Игорем Северяниным, - давно друг с другом знакомыми и прежде приятельствовавшими, но потом перессорившимися и обменивавшимися рифмованными колкостями. Маяковский в жёлтой кофте ругался с публикой и рычал своё, революционное; Северянин в смокинге пел своё, декадентское. Королём стал Северянин, на которого был водружён венок, которым организаторы по случаю разжились в соседней погребальной конторе. И в вышедшей вскорости книжке он уже именовал себя новым титулом, заодно сочинив самохвальный стишок, в котором срифмовал короля поэтов с плащом, который фиолетов.
В общем-то об этой почти курьёзной истории и вспоминать-то не стоило бы, но… уж больно занятные параллели с современностью можно проследить.
Почему курьёзной? Ну, потому что какие могут быть выборы между ещё только матереющим Маяковским и Северяниным? Что это за возня в песочнице, - при живых-то Блоке, Брюсове, Бунине, Сологубе, Бальмонте, Ахматовой, Гумилёве, Ходасевиче, Волошине, Кузмине? Да и Мандельштам с Цветаевой уже подросли… Стихи первых шестерых, кстати, на том поэтическом вечере тоже звучали, но в исполнении актерском, а не авторском. Так что, формально они как бы принимали участие в состязании за титул, но – только формально… Ибо для шоу заочное участие – не участие, а это было именно шоу.
И вот тут мы как раз и перекинем мостик от той прелестной посиделки с похоронным венком и кознями северянинского импресарио в день сегодняшний. Вот этот самый, - весь состоящий из медийного шума, пиара всех мастей, необходимости мелькать, брюзжать, постить, дребезжать, сотканный из раскруток, закруток, раздач премий своим и дружбы все на одного против чужих, из мелких дрязг между сиюминутными героями и прочих батлов. Похоже ведь? Похоже. А что телекоммуникационные средства стали куда изощрённое – так это мелочи. В конце концов, первый соцсетевой срач Иван Грозный с Курбским ухитрились устроить задолго до появления интернета.
Но дело даже не в этом. Настоящая перекличка с сегодняшним днём состоит в том, что пока те, собравшиеся в Политехе 101 год назад, голосовали за «экстазный станс аллей», «томные журфиксы», «лимоннолистные леса» и тому подобное мороженое из сирени, за стенами в псевдорусском стиле уже вовсю бушевала совершенно другая жизнь, другая история. Да такая, что от журфиксов вскорости и следа не оставила. И Маяковский это бушевание слышал. А Северянин, хоть в его стихах и полно таксомоторов, дирижаблей и прочих технических новинок того времени – нет.
И этот слух Маяковского, полагаю, и есть самый верный признак большого поэта. В ананасах ведь важно не только то, что это «удивительно вкусно, искристо и остро», особенно с шампанским, - но и то, что бывает с теми, кто их вкушает, заедая рябчиков, когда вокруг столько нищих и озлобленных людей.
Нет, не поймите меня неправильно, Игорь Северянин тоже замечательный поэт. Но в ананасах в феврале 1918 года Маяковский понимал гораздо больше.