Арысь-поле

Было ль, не было? То не ведаю.
Только спела мне птица вещая
Про седую древность далекую,
Про красавицу ясноокую:
Доля горькая, тропы спутанные,
Навела колдовство ведьма лютая!
Арысь-полем в лес темный выгнала,
От ребеночка прочь в чащу дикую.
Когти острые, шкура – пятнами.
Плачет-мечется сердце матери…
Плачет-мечется, рвется к сынушке –
Ко родименькой ко кровинушке!
Да в дому ее, с мужем рядышком
Дочка ведьмина спит, ей наряжена.
Отвели всем глаза злыми чарами,
Одурманили зельями-травами.
А дитя кричит в люлечке, бедное,
Хочет к матушке в рученьки нежные.
Не глядит на него дочка ведьмина,
Будто вовсе младенца и не было.
Нянька старая, баба мудрая
Видит – деется диво чудное,
Диво чудное, да недоброе,
Наползает мгла тучею черною.
Вышла с мальчиком за околицу,
К лесу крадучись, богу молится.
На полянке, под елью разлапистой
Стала кликать молодку несчастную.
Зашуршали кусты, отодвинулись –
Арысь-поле свою шкуру скинула.
Накормила дитя, убаюкала.
По щекам бегут слезы горючие. –
Семь ночей покормлю тебя, милого.
Как восьмая придет – в Нави сгину я.
На плечах снова шкура пятнистая –
Звезды ясные, время быстрое...
Шесть ночей на полянку заветную
Ходит нянька. Седьмая – последняя...
Арысь-поле поет колыбельную,
Ни кровинки в лице, губы белые…
Вдруг запахло горелыми листьями,
Озарилося небушко искрами.
Глядь – горит в костре шкура звериная,
Треск огня – словно трель соловьиная!
Очи мужа – лазоревы яхонты,
Горячи, словно солнце объятия!
Он в лесу няньку старую выследил,
Увидал жену – чары повыцвели…
Долго ведьму стегали крапивою,
Вместе с дочкой ее нерадивою.
Сжечь хотели, Арысь-поле сжалилась –
Отпустила обеих в изгнание.
И сама зажила – лучше прежнего!
В счастье тихом, что море безбрежное!
Ходят кругом светила небесные,
Песни древние, знанье вечное
Они людям дают – только слушайте…
С добрым сердцем, с надеждой на лучшее.