Боль

(рассказ)


ПРЕДИСЛОВИЕ
Если Вы желаете почитать что-либо лёгкое и приятное, то лучше Вам не читать этот рассказ, так как это невесёлая история про нелёгкое время.


Когда имеешь что-либо крайне важное и бесценное для своей души, то понимаешь, что потеря этого будет чрезвычайно болезненной. Но подлинную силу этой боли узнаешь только тогда, когда это, к твоему ужасу, происходит.


1.

Боль. Боль которая никогда, быть может, не пройдёт, даже не смотря на то, что прошло много времени и она как бы утихла. «Как бы...»

Когда происходит происшествие её вызвавшее, то это подобно бесшумному удару. Никаких эмоций, никакой, поначалу, боли, только понимаешь, что произошло что-то решающее, а точнее – лишающее. Мгновенно пропадает желание есть, вообще. Понимаешь, что произошло нечто тяжёлое, но ничего не чувствуешь. Это переполняет тебя изнутри всё больше и больше, потом начинает чудовищно давить изнутри – и это уже становиться всё более и более мучительным. Хочется кричать, плакать, ругаться, рыдать, биться, всё что угодно, лишь бы «это» вырвалось наружу и перестало разрывать душу…

Начинаешь курить, пить таблетки, пытаешься отвлечься, но всё бесполезно – давление внутри души становиться невыносимым.

Через три дня просыпаешься ещё затемно, до утра, и сам не знаешь почему так рано встал.
И тут из души вырывается то ли крик, то ли стон, а потом начинаешь рыдать, тяжело и долго. Думаешь «Вот, наконец-то начало вырываться, потом должно стать легче».  Потом засыпаешь, но сон больше похож на провал в мутную воду, отдыха он не приносит.

Встаешь рано, уже светает, но солнце ещё не взошло. Бездумно садишься на табурет в коридоре и слёзы начинают сами литься из твоих глаз, хочешь ты этого или не хочешь.
Надежда на то, что слёзы принесут облегчение, исчезает с первой же слезой. Так как слёзы капают так, как если бы капли горячей и едкой кислоты падали бы прямо на сердце. Каждая слеза причиняет острую сердечную боль. Без слёз было тяжело, но слёзы сделали душевную боль ещё мучительнее. Гораздо мучительнее.
Слёзы льются всё утро, ты пьёшь и ешь со слезами, и нет такой силы, которая могла бы их остановить. И так происходит каждый день, каждое раннее утро.

После случившегося потрясения душа как бы взрывается, разлетается на мелкие ошмётки, остаётся только один дух, одинокий и нищий.

Боль невыразимая, невыносимая, хотя непонятно, как всё-таки её выносишь и носишь в себе, совершенно непонятно, как ты ещё жив, и зачем жив. Боль совершенно бесчеловечная, безжалостная и безутешная.
Никто не может помочь тебе, любые попытки других чем-либо помочь – бессмысленны и бесполезны, неуклюжи и беспомощны, всё приходиться переживать одному, от первого до последнего мгновения. Хотя последнее мгновение даже не предвидится.

Дни и ночи погружены в мрак и густую, вязкую серость боли. День и ночь перемешаны, день уже не день и ночь уже не ночь.

Как человек верящий Богу я пытаюсь говорить с Богом, разговор с Ним даётся крайне тяжело, всё заслоняет боль, даже Его. Молитва становиться жёсткой, предельно и беспощадно искренней, протекающей из совершенно разорванного сердца. Она дерзка, беспощадна, но при этом искренна. И Бог всё понимает, и не осуждает этой молитвы.


2.

Не видно ни конца и не края этой боли. Душа просто провалилась в ад, а адские мучения вечны.

Каждый день реальное ощущение того, что бесы тащат твою душу через всю преисподнюю,  и ты видишь и переживаешь всё, что там происходит. Даже мысли о самоубийстве бесполезны, так как я уже мёртв, если ещё не телом, но уже душой. Если самоубийцы и попадают, как говорят, в ад – то я уже в аду, и мне уже нет нужды себя убивать.

Бог даёт мне видеть падших духов, которые кричат мне в лицо: «Вы говорите, что мы само зло, а ты посмотри как поступают люди, даже мы на такое не способны! Вы – намного хуже нас!»

Состояние души вызывает ощущения до этого мне неизвестные, при этом это совершенно реальные ощущения.

Первое ощущение, это ощущение того, что у меня отрублены обе руки от самого их основания, причём не телесные руки, а душевные, и телесные руки, при этом, бессильно висят на теле. При этом явное ощущение того, что из ран души, где отрублены обе руки, течёт кровь в диаметр самой раны, и крови течёт много, очень много, только это кровь не телесная, а тоже душевная, и вместе с ней из души вытекает вся сила, и я с каждым часом чувствую себя всё более опустошённым. И это длиться долго, много и много дней, и удивляешься тому, как же в душе было много крови и много сил.
Спустя много времени, я вспомнил о словах Льва Толстого об якобы отрубленных руках.

Второе ощущение пришло совершенно неожиданно, и оно было только раз, на запомню я его, наверное, на всю жизнь. Когда мне было как-то особенно тяжело на сердце, я ощутил как моё сердце буквально облилось горячей кровью, и кровь была просто горячей как кипяток, она буквально ошпарила моё сердце. Я тогда подумал: «Это, наверное, смерть моя пришла?». Но смерть не пришла. Потом было ощущение того, что горячая кровь буквально заполнила то место, где находится моё сердце, и сердце моё прыгает в этой кипящей крови, как пельмень в бурном кипятке. Мои волосы на голове, все до одного, стали дыбом, я не понимал, как можно такое переживать, оставаясь живым. Так я на своём личном опыте узнал, что такое «сердце кровью обливается», и даже более того.

Третье ощущение, это когда сердце, безгранично уставшее от перенесённого, устаёт настолько, что уже не имеет силы биться и останавливается, затихает. Но перед этим оно стучит настолько отчётливо, что каждый его удар громко ощутим, при этом удары его становятся всё сильнее и всё реже, пока полностью не смолкают. После этого сознание моё мутилось и я падал там, где стоял. Несколько секунд после этого сердце совсем молчало, и при этом была совершенная тишина, и только потом оно начинало едва-едва биться, а потом всё отчётливее и отчётливее, после чего моё сознание прояснялось и я постепенно приходил в себя.

Были и другие очень странные, но при этом совершенно реальные ощущения. Только спустя много времени трудно вспомнить всё, в памяти остались только самые сильные переживания.


3.

Эта безграничная душевная боль сильно подорвала также моё и телесное здоровье. Вернулись старые и тяжёлые болезни, а существующие обострились до крайности. Дело дошло до того, что я оказался, в действительности, на грани жизни и смерти.

Не помню, когда это именно произошло, но в одно время, я оказался один на один со всеми своими телесными болезнями в очень обострённом состоянии, финансовое моё положение было тоже крайне тяжким, и я, при этом ,совершенно оказался без лекарств, даже без обезболивающих.

Скрутило меня крепко, я совершенно не мог спать, лишь изредка впадал в состояние похожее на дрёму, при том какую-то багрово-кошмарную дрёму. От дикой боли, душевной и телесной, мой рассудок был нарушен, я уже был практически сумасшедшим. Несколько дней полной боли превратили меня в невменяемого человека.

Потом случилось нечто странное. После всех этих дней я, в один вечер, незаметно для самого себя, заснул, а когда утром проснулся, то понял, что не чувствую никакой боли, совсем никакой. Рассудок мой стал ясен, а тело я своё ощущал как чужое. Немного поразмыслив и прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что моё тело настолько ослабло и обессилело, что стало не способным чувствовать боль. И для меня это было счастьем и спасением.

В последующие дни ощущение отчуждённости тела только нарастало, более того, я понял, что моё сознание уже ощущает не только этот физический мир, но и тот, потусторонний, духовный.
Я понял, что не только утратил силу здоровья, но и теряю ту силу, которая соединяет душу с телом. Я понял, что я умираю.

Так я жил в двух мирах, при этом потусторонний мир ощущался всё больше, а этот мир всё меньше. Я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной из потустороннего мира и пытается всё ближе подойти ко мне. Я понял, что этот «кто-то» хочет разделить мою душу с телом, это был тот самый ангел смерти, тот, кого собственно и называют «Смерть». Вначале это существо было далеко от меня, но с каждым днём оно подходило всё ближе и ближе, как бы всё более убеждаясь в том, что я всё же должен умереть.

По мере того, как это существо подошло ко мне совсем близко, я довольно ясно разглядел его. Это серое бесцветное существо, серый дух лишённый духовного света, от того и совершенно серый, тёмный. Дух бессветный, бесцветный, без выражения, с лицом, но как безликий. Это существо меня совершенно не пугало, я рассматривал его спокойно и внимательно.

Умирать было легко, так как боль настолько омыла мою душу, что её уже ничто не тяготило. Не было никакого страха пред смертью. Говорят, что это неправильно, не бояться смерти. Но мне было совсем не страшно, я ожидал смерти, как чего-то обычного и естественного, я был спокоен, я ждал от неё освобождения.

Однако на следующий день ангел смерти исчез, а потусторонний мир перестал нарастать. Я стал опасаться того, что «наверху передумали», и мне снова придётся вернуться к жизни, которая полна жестокой боли.

Так оно и случилось, с каждым последующим днём ощущения другого мира стали ослабевать, а ощущения мира сего становиться всё явнее и явнее. Вернулись и боли, но они уже были не такими сильными. Обострения со временем ушли.
Мне было дано увидеть смерть, но не было дано стать её добычей.


4.

Мне много пришлось лечиться после этого – много, долго и нелегко. Здоровье улучшалось медленно и с трудом. Лечил душу, лечил тело. О многом было переговорено с Богом, об очень многом. Очень многое было пережито.

Всё это длилось около трёх лет, и только потом душевная боль пошла на спад. Очень много было прочувствовано и продумано в то тяжёлое время. После всего случившегося как-бы некая часть моей души осталась безвозвратно повреждённой. Такое ощущение, что где-то в душе остались обгоревшие руины навсегда утраченного мною дома, в котором я был счастлив как никогда, но уже больше никогда не буду. Да и сам душа, заново сшитая из оставшихся обрывков и лоскутов, скорее стала более похожа на некого «франкенштейна», сшитого по частям грубыми нитями.

После всего пережитого моя душа, как ни странно, не ожесточилась, не озлобилась, и не стала безразличной, скорее наоборот. Вот только вспоминать об этом времени, даже спустя много лет, всё также тяжело. Такое чувство, что если я буду об этом подробно вспоминать, то оно снова вернётся, а мне даже страшно подумать о том, чтобы вновь такое пережить.


ПОСЛЕСЛОВИЕ
За все эти годы я так и не нашёл тех глаз, того сердца и той души, которой я бы мог исповедать свою боль. И только спустя много лет, я нашёл в себе силы доверить пережитое мною бумаге. Ведь, как известно из поговорки, «бумага всё стерпит»...

(24.02.2019)