Начало. Рассказ

Беседы между подходами.

Как я и предполагал, мой коллега по спортзалу Роман в детстве подвергался дискриминации. В школе его избивали одноклассники.
В классе сзади него сидели два крупных брата-близнеца, которые тыкали в невысокого Романа авторучками, рисуя на его спине размашистую каляку-маляку, подкладывали на стул кнопки, кололи циркулем.
Повзрослев, он стал бойцом. И я понимаю почему.

Несправедливость со стороны окружающего большинства, агрессию и нападки может ощутить на себе любой человек Ну, это, конечно, в зависимости от ситуации.
Лично я наблюдаю это явление на собственной шкуре всю свою жизнь. Признаков, по которым меня пытались третировать, всегда было предостаточно – от национальной принадлежности до внешних данных, от политических и мировоззренческих взглядов до образа жизни.
Не так сказал, не так стоял, не так оделся – причин ненавидеть своевольного независимого человека может быть сколько угодно. Даже если их нет, то хотя бы одну всегда можно выдумать.

Свобода и самостоятельность в суждениях и поступках — дорогое удовольствие, за которое зачастую платишь своим спокойствием. Другими словами, свобода и успокоенность — полярные, противоречащие друг другу значения, антиподы.

"Самое страшное в мире – быть успокоенным" (с)

Нонконформизм — признак человека размышляющего и действующего без оглядки на настроения толпы.
Правда, если свободолюбивая натура будет слишком открыто демонстрировать свою независимость – толпа может её разорвать. И это, к сожалению, не метафора, а закономерная банальность в буквальном смысле.
Но ведь свободный индивидуум не посягает на роль ниспровергателя кумиров общества и правил поведения.
Он всего лишь стремится к своей личной вольнице в пределах своего маленького мира.
Жить, как ему нравится. Писать и говорить то, что вздумается. Работать кем хочется.
И так далее. Казалось бы, при чём тут социум, то бишь толпа?

Однако в толпе всегда найдутся заводилы, которые её как раз и создают. Пожиратели "белых ворон", провокаторы, подстрекатели, угождающие общему негодованию и низменным инстинктам, вторящие рыку оскаленного зверя, подливающие масло в костёр бытового остракизма. Основное желание толпы — расправа. “Распни его, распни” – кричали кликуши Понтию Пилату под улюлюканье озверевших богатых горожан и нищих бродяг, указывая на безоружного окровавленного человека в терновом венце.

“Всегда найдется какой-нибудь подлец, который будет мешать тебе жить” (с)

Который скажет тебе, что ты хуже, чем другие — и будет тебя этим попрекать, дабы насладиться твоим страхом. И если на твоём пути попался такой человек — знай, из тебя хотят сделать жертву, причем вовсе не из-за того, что ты в чём-то там провинился, а просто так — ради забавы. Ну, потому что ты слаб.

Мой первый подлец появился на горизонте ещё в четвертом классе. Это был довольно бойкий гиперактивный мальчик по фамилии Жаднюк, который ловко дрался и быстро бегал. Он плевал мне на голову с верхних ступенек лестничного пролёта, срывал пуговицы с моей куртки и вытирал грязные кеды о глянцевую поверхность моего портфеля. В отместку, но больше из чувства бессилия я за глаза стал называть моего палача “Жопиком”. Однако это не решало проблемы. Я приходил домой с синяками и придумывал фантастические оправдания, лишь бы не обнаружилась истинная причина.

Мама моя работал в три смены на металлургическом комбинате. С отцом она развелась еще когда я был совсем маленьким. В общем, мне очень не хотелось ей рассказывать про свои неприятности в школе и впутывать в эту историю.
Короче говоря, я решил разобраться с этим сам и записался в клуб греко-римской борьбы «Богатырь”.
Так началась моя любовь к спорту.

Через два месяца мой враг и мучитель решил меня заманить в школьный мужской туалет и там избить.
Шла большая перемена. Мы забежали в класс, раскидывая портфели по партам. Через пятнадцать минут должен был начаться урок литературы.

— Пошли в тубзик, — ощерился глумливой улыбкой Жопик, — Буду на тебе удары отрабатывать.

— Не пойду, — ответил я с нескрываемой ненавистью.

— Ну, тогда я прямо здесь начну тебя метелить…

Жопик подошел ко мне ближе и выпучил свои большие нагловатые глаза. Странно, но я вдруг обратил внимание, что мой противник немного ниже меня ростом. Короткие, почти негнущиеся ноги, сутулая спина, центр тяжести смещён, шея неестественно вытянута.

Я тут же вспомнил всё, чему нас учил тренер. Почти автоматически я обхватил эту длинную шею правой рукой, резко притянул левую руку, заключив кисти в борцовский замок под названием "крюк", и придавил голову соперника плечом к парте.

— Пусти, убью, — возмутился Жопик. От неожиданности он даже не понял, что произошло. В его глазах пылал гнев. Как мог такой нюня, как я, поднять руку на самого дерзкого хулигана среди ровесников!
Он по инерции продолжал мне угрожать и дергаться. Но я крепко удерживал захват и еще сильнее сдавливал жилистую шею.
Вены на лбу хулигана вздулись синими буграми, лицо покраснело, из огромных глаз потекли слёзы.
— Пусти… — хрипел заплаканный угнетатель. Он уже не требовал и не угрожал. Он тихо молил меня о пощаде.

Но я не мог ничего поделать. Мои руки охватила судорога и, казалось, они сами по себе продолжают сдавливать горло одноклассника. Где-то далеко, словно во сне, прозвенел звонок на урок. Наш преподаватель задерживался. Я душил человека уже целых двадцать минут…

Вероятно, нас всё таки разняли. Владимир Львович, учитель русского языка и литературы, высокий блондин с округлыми щеками, которого мы за глаза дразнили “Одуваном” тряс меня за плечи:

— Голицын! Голицын! С тобой всё в порядке? Ты меня слышишь?

— Да, Владимир Львович, слышу…

— Иди домой, Голицын. Я тебя сегодня отпускаю. Смотри, чтобы тебя дежурная не заметила.

Я оглянулся на задние ряды парт — на “камчатке” прикрыв руками красное лицо, сидел притихший Жаднюк и смотрел в окно, выходящее на школьный сад. Ветер мерно покачивал розоватые соцветия вишен.