Вельзевул

Горы, солнечных затмений, запылившихся ударов,
Что слышны на перекрестке духа, заката и утра.
Стражи у каменных колонн, не теряя веры, стоят,
На обрубках нетленного мира, и на своих же черепах.
Крепость, невиданных высот угнетала проходимцев,
Дорога, что туда вела, уклонялась в невиданные дали.
А поселения росли и продвигались, но только одного боялись,
Что тот, кто в крепости живет, их души без рассудка заберет.
Но не каждый житель знает, кто ж такой могучий там живет,
Старцы, пугаясь, тихо шепчут, о короле добра и благ.
Великим и смелым не каждой дорогой пойдет как Король,
Ведь такова участь героев Войн, Богов, но он это смог.
Открывая запертые сундуки своим голосом, взглядом,
Что сравнивали с взглядом орла, он мог найти вдали степи муравья. 
Его пути, что он прошел, были нелегки и опасны,
Он видел толпы умирающих душ и духовный пожар,
Он видел стаю бедствующий собак и их пастуха,
Огромные красные тропы, что завлекали на смерть человека.
Меж гор, что стоят нетронутые звуком и бредом пророков,
На этой земле он крепость великую воздвиг.
Бедные люди, умирающие дети и женщины с мертвыми мужьями,
Находили здесь, возле крепости, свой дом, уют и спокойствие.
Время шло, поселения росли, как и крепость росла,
О Короле ни слова ни духу, нет никаких вестей,
Даже слух появился, что  Король давно умер,
А стражи, что охраняют его, всего лишь каменные статуи,
Которые, к удивлению, на горизонте всех веков еще стоят.
Но не ровен час был между окон, да и свершился судный час:
Ни одного после века не был увиден,
Ни одного века в тот час не опустилось.
Гром и молния пропеты не были, только тишина за углом.
Ни поселений, ни гор, ни царства прославленного.
Вместо изобилий, пустыня несбывшихся грехов.
На кой черт туда придет, уйдет, не смотря назад.
Какой герой причалит у берегов, в запой уйдет, умирая на глазах.
С восковых фигур, ангелы, придут, утолять горе пустынь.
Но вместо пустынь – вода, вместо грехов – яблоня,
Что одинока, из неимоверно-вечных пыток, там росла одна,
Не видя тех разгромов, что наблюдались за чужой спиною.
А Король на макушке яблони стоит, листья пересчитывая,
На ангелов, прилетевших с бытия, внимания не обращая,
 Громко ворчать под волны пустынных вод начал он,
Ах, как громко заклинания слышны, уши ангелов в крови.
И больше не было во времени острот, что яблоня тронута была,
За все пространства и времена, Король по-прежнему стоит.
Но где-то там, вдали еще слышны голоса пустынь,
Которые говорят: «Не плыви, не приходи, а только уходи.
Уходи на все стороны света, во все расщелины гор,
Не приходи на смертный зов, предвкушая апельсин,
Не плыви за древом, что закрывает своим ликом солнце.
Не знай, не слышь, не видь, ведь там, на яблоне больной,
Стоит огромный чужеземец, высотой с горой,
  Играет осьминог, что с флейтой безобразной,
Для Короля, для себя и чужеземца и еще для одного.
Что в густых лесах на яблони сидит, его имя -
Это старый пережиток тех времен, грез, пространственных упреков,
Небылиц о древе за горой, о шансах неразлучных, о времени простом,
О становлении на пусть истинный его смешат, глумиться для него забава,
О старый, мертвый и живой наш князь, владыка мух –
Вельзевул, старец дивный, величавый.