Домой!

                Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
                Вьюн над водой расстилается…
                народная песня

      

Воробьи летят на родину,
воробьи хотят смородины,
червячков в навозной мякоти
и лягушки, чтобы квакоти.
Воробьи летят над Волгой.
Ох… Дорога будет долгой.
И сколько их – не сосчитать –
Тысяча! а может пять…
На чужбине плохо дышится,
не топорщится, не пыжится.
А на родине – сам воздух пьян,
мёдом-клевером – бурьян.
Воробьи летят из города
в деревеньку, вместо золота
там не полота картошка,
три певуньи у окошка…
К ней ведет большак забытый,
мужиками перерытый,
– ищут клады лиходеи
и найдут, в конце недели,
труп советской печки-прачки,
колесо от дохлой тачки,
пятачок без ободка…
– Жизнь земная коротка.
Гей ты, счастье воробьёво!
что-то больно ты хреново
– ни навара, ни прибытка,
даже жито нынче жидко.
Мочи нет махать крылами,
будто где-то мы на БАМе,
у муде на бороде,
а не в горьком городЕ!
Посчитались на рассвете,
нас осталось – те да эти,
по серёдке – пшик с каймой,
– Мама! я хочу домой!

А в деревне стонет Фёкла.
Солнце светит как-то блёкло.
Високосный год с гробами
на погост ползёт с дарами.
Ломит спину. Мутит душу.
Отнесла помин по мужу:
свату, брату, Октябрине…
Завелся жучок в перине.
И носки поела моль.
– Отжила деревня Голь.
Семечки – и те склевала.
Вдаль смотрела, напевала:

– «Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…»

Воробьи летят без компаса.
День деньской.
В жару.
Без тормоза.
Стая сереньких все жиже.
Дом родной на хвостик ближе.
Воробьи, утратив пыл,
машут дальше в восемь крыл.
Вот и трубы!
Вот и брёвна!
– Чик-чирик! встречай, Петровна!
Тянет дымом. – Значит, живы!
наши павы-неулыбы.
– Здравствуй, родина моя!
Я вернулся! Вот он – Я!
– Здравствуй, жук-рогач в овсе!
Мы вернулись...

жаль, не все.