Пальто

В магазин детской одежды завезли дефицитный товар. Это был страшный секрет, но соседка тётя Зина разузнала о предстоящей распродаже от знакомой из управления торговли.
– Завтра на прилавок «выбросят» дефицит, – заговорщицки поведала она маме.
Что именно за товар, никто не знал. Оставалось только гадать. Одно ясно: раз товар «выбрасывают» в продажу ради выполнения плана, будет что-то стоящее. Поэтому надо идти задолго до открытия магазина и занимать очередь. Наутро так и поступили.
Хоть и пришли мы пораньше, но в очереди оказались где-то во втором десятке – слух о предстоящей продаже волной пронёсся по небольшому военному городку, в котором мы жили.
В очереди было много знакомых, все с детьми. Мамаши делились предположениями по поводу того, какой именно «выбросят» товар. Надеялись, что это будет что-нибудь нужное.
В положенное время двери магазина распахнулись и народ, ухватив своих чад за руки, устремился внутрь. Я бы с радостью застрял в отделе игрушек, где мне было интереснее, но поток пронёс мимо – прямиком к отделу готовой одежды.
Выяснилось, что в этот тёплый летний день дефицитным товаром оказались… подростковые зимние пальто. Впрочем, в то время никто таким сюрпризам не удивлялся. Главное, что пальтишки были не только вещами нужными – понадобятся не сейчас, так через несколько месяцев – они были импортными! Сейчас уже и не вспомню – то ли из Югославии, то ли из ГДР, но выглядели они просто шикарно! Длинные ворсинки натуральной шерсти дивно переливались на свету и были такими густыми, что напоминали мех шубы. Аккуратный крой, приталенный силуэт, длинный пояс, завязывающийся спереди на узел, два ряда блестящих металлических пуговиц – почти такие же двубортные пальто, похожие на форменные мундиры, в каком-то фильме изящно носили важные персоны. Меховой воротник пристёгивался пуговицами, его можно было поднять, застегнув на небольшой металлический крючок так, что он закрывал лицо до самых глаз.
– Ну как, нравится?
– Нравится, – отвечал я, крутясь в обновке перед зеркалом.
– Чуть великовато, – констатировала очевидный факт мама. – К осени ещё подрастёшь, будет как раз.
Мама надеялась, что обновки, с учётом размера на вырост, хватит года на два-три.
Пальто, и правда, было великовато: в вороте, поясе, длине – ниже колен, а рукава доходили почти до середины пальцев. Несмотря на красивый фасон, смотрелось оно на мне довольно смешно. Может в брюках и на плотный, вязаный свитер оно село бы лучше, но в тот момент я был в лёгкой рубашонке с короткими рукавами и в шортах, которые полностью спрятались под длинными полами пальто. Этот ансамбль, с голыми ногами в стоптанных сандалиях, выглядел слегка нелепо.
– Да, да. К осени подрастёшь, и будет впору, – снова повторила мама, в большей степени убеждая не меня, а себя в правильности выбранной покупки.
Выбор был действительно правильный. Ведь дело лишь времени, когда пальто станет сначала впору, а потом, не успеешь оглянуться, и вырастешь из него.
Наступила осень, а с ней и первые холода. Несмотря на то, что я подрос, пальто всё же было великовато. Но выглядело оно просто классно! В нём у меня даже осанка изменилась, сутулиться в таком наряде совсем уж не пристало.
Оказалось, что точно такое же пальто купили и моему однокласснику – Вовке Тараненко. Вовка рос без отца, мама его работала уборщицей в этом самом магазине. Ей тоже удалось справить обновку для сына.
Хоть я и старался беречь новое пальто, но однажды не уследил. Как-то, пролезая через дыру в заборе, зацепился за торчащую проволоку и порвал рукав. Мало того, что сам расстроился, получил ещё нагоняй от родителей. Прореху мама зашила. Если не присматриваться, было почти незаметно. Но однажды случилась ещё большая неприятность, чем дырка на рукаве. Впрочем, по порядку.

Пальто украли. Причём прямо из школьной раздевалки. Если уж говорить точно, то украли Вовкино пальто, своё-то я сразу по зашитой дырке узнал. Но не найдя на вешалке своего пальто, Вовка вцепился двумя руками в моё и с рёвом, с криками твердил только одно: «Это моё! Это моё!..»
В общем, спорили, чуть не до драки! Ведь шутка ли сказать – как же я без пальто домой пойду? Тем более, на все сто процентов знаю, что это моё! Но Вовка упёрся и всё тут.
На крики уже народ собрался, прибежала завуч. Она и положила конец спору, назначив назавтра педсовет для разбирательства. И наших родителей пригласили. По её решению Вовка ушёл домой в моём пальто. А мне пришлось надеть какое-то куцее пальтишко, оставшееся в раздевалке бесхозно висеть, когда все разобрали свою одежду. Пальто было явно коротковато – выше колен, и рукава только-только до запястья. Мама как увидела меня в нём, так и ахнула.
На следующий день состоялся педсовет. Разбирался вопрос о принадлежности пальто, которое до выяснения обстоятельств повесили на рогатой вешалке в кабинете. За большим столом сидели судьи – члены педсовета во главе с завучем.
Во время следствия каждая из сторон приводила свои аргументы. Мы предъявили к осмотру дырку на рукаве, и мама рассказала, как она зашивала её. Казалось, что эти аргументы просто железные и всем станет всё ясно, как вдруг… Вовка, поморгав глазами и шмыгнув носом, вдруг заявил, что это он сделал на рукаве дырку! А мама его, уже была готова расплакаться, но тут вдруг подхватила и подтвердила, что это она заштопала прореху…
От этого заявления мы чуть дара речи не лишились! Как можно так бессовестно врать? Ладно, что Вовка, но его мама…
Следствие продолжилось. На вопрос, при каких обстоятельствах Вовка порвал рукав, он рассказал уж такую небылицу, что просто слов нет! Словно он на днях специально встал рано утром и первым делом проковырял в рукаве гвоздём дырку, якобы для того, чтобы «наметить» своё пальто и не перепутать его с чужим…
Всем было понятно, что неправда это от первого до последнего слова! Мы с мамой уверены были, что педсовет примет справедливое решение. Однако…
Вовка ревел белугой, мать его причитала, какая она несчастная, как трудно ей сына без отца растить.
Завуч вынесла вердикт, который был поддержан членами педсовета: пальто досталось Вовке. Проголосовали молча, не глядя на нас, опустив вниз глаза.

В кабинете остались только мы с мамой и завуч. Я непонимающе хлопал глазами, мама плакала.
– Как же так? – спрашивала она. – Неужели не ясно, что это всё ложь?
– Не в этом дело, – отвечала завуч, мудро поблёскивая стёклами очков. – Вы должны понять, что в этой ситуации я не могла принять другого решения.
– Какой ещё ситуации?
– Ну, как же? Дело в том, что у них не вполне благополучная семья, мальчик без отца растёт. А у вас, если не ошибаюсь, семья полная, и муж военнослужащий.
– И что из этого? – недоумевала мама.
– Ну… ваша семья достаточно обеспеченная. И вот, в соответствии с соображениями социальной справедливости…
Этой зимой я донашивал то самое куцее коротенькое пальтишко. Купить новое, хотя бы даже отечественное,  не было возможности. Отец служил в звании капитана, его жалования еле хватало на содержание семьи с тремя детьми. И ещё он выкраивал крохи, ежемесячно посылая денежную помощь своему отцу – моему дедушке.
Мама была домохозяйкой. Устроиться куда-нибудь на работу было непросто. Для гражданских в военном городке рабочих мест на всех не хватало. Из экономии меня даже в детский сад не водили – я потом любил по этому поводу говорить, что меня улица воспитала.
На Вовку я какое-то время дулся, но в том юном возрасте обиды забываются быстро.

На следующую зиму мне купили куртку. Тёплую, с капюшоном. Внутри кармана на подкладке мама пришила бирку, на ней написали мою фамилию. Так, на всякий случай.