Скука

      Но если мы оставим пока в покое самые изысканные моменты времени, и заглянем в то, что нам, к сожалению, всё ещё ближе и дороже, в нашу будничную размеренную жизнь, то даже и здесь, на самых дальних подступах к пониманию времени, здесь, где о нём и вовсе не помышляют или помышляют всегда напрасно, мы найдём или отыщем, зорким взглядом философа, множество интересного.
      Начинать изучение времени нужно с его проекции на самого себя, то есть с попытки охватить и усвоить каким образом соотносятся и работают «бывшее», «актуальное» и «наступающее». Прошлое, настоящее и будущее – выражаясь нашим языком. Но всё дело заключается в том, что мы заперты для такого усвоения. Вот почему мы никогда не можем начать с Начала – с точки истинного незнания, но прежде вынуждены разгребать всяческие завалы – людского и несобственного.
И Хайдеггер, заговоривший в «Бытие и Времени» с этого Начала, также в каком-то смысле захлебнулся, и был вынужден отступить назад, и начать трудную работу деконструкции и метафизики с одного конца, и «людского материала» с другого.
      Каким же образом будет выглядеть эта критика, ещё не начинающая с подлинного Начала, а лишь разгребающая завалы к нему?
      Две ипостаси человеческой жизни предстают перед нами в этом случае: первая – это жизнь не собственным временем (насилие над собой и окружающими, которое, кстати, может выглядеть довольно мирно, но лишь «до поры до времени», так как всегда несёт в себе скрытую угрозу); и вторая – это скука (как обретение собственного времени «на холостом ходу» - пустого собственного времени).
      В своей работе «Основные понятия метафизики» Хайдеггер напрямую обращается к Скуке, он понимает, что она здесь – центральное понятие, а точнее «экзистенциал» - хромоножка, хромой «экзистенциал». Хайдеггер видит, и понимает, что несобственное время накладывается на человека лишь потому, что в собственном ему «скучно». И тогда человек позволяет сбежать от такого «страшного самого себя» к более «человечному» и «не страшному». Он разрешает себе это сделать, негласно, и… обманывается… В этот момент разрешения происходит подлинно страшная вещь – наша несобственность исчезает из виду, и теперь будет показывать себя лишь как якобы случайная и несущественная. Человек сдаётся. Не познав себя и своего времени, он «раскладывается» в чужом. Но и под всеми самыми «человеческими» оболочками таких наших времяпровождений, точится СКУКА – ноет, иногда визжит. Ей пытаются «заткнуть рот», но она упорствует, ибо она – экзистенциал и неустранима, хоть и хромой (отрицательный экзистенциал).

       И мы сами не понимаем, с чем мы боремся. Нам бы, направить нашу борьбу, в совершено иное русло, но мы пытаемся уничтожить то, что неуничтожимо, и утвердить то, что уничтожает нас.
      Внешнее, насилующее нас время, мы приветствуем, между тем оно безжалостно «прогрызает нас до смерти». А скуку мы ненавидим и устраняем её, между тем, она, несмотря на всю свою тяжесть и отрицательность, лишь «свидетельствует» нам о нас самих. То есть говорит правду.

      Если бы человек хотя бы здесь, на этом участке своей жизни соображал!
Но, как говорил Гёте, нет ничего страшнее деятельного невежества. Губим себя. На автоматах и полуавтоматах «включаем» себя в то, что однажды выбрали – несобственность. Забалтываем, заигрываем, затираем, «заживаем» свою трагедию. До такой степени, что даже при смерти не можем очнуться.
Ни чужая смерть, ни чужая жизнь не волнуют нас потому что, ни своя смерть, ни своя жизнь, не волнуют нас также по настоящему.

      СКУКА - это наше пустое лицо. Никогда и никому не покажем его!

      А теперь перейдём на философский язык, чтобы рассказать подробней, что здесь происходит.
Скука – это переживание человеком «чистого течения времени» - его течения без человека.
      В скуке время не свершается, не происходит, не длится – пусть нам иногда кажется, что оно длится долго – нет, не длится – тянется. Дление это что-то другое, это когда есть чему длиться, а не торчит посреди ничто одно «голое время».
      Скука – это безапеляционная власть времени надо мной, как моего собственного экзистенциала.
      Если бы я мог ещё и скуку превратить в ничто, но нет, единственный выход – попробовать потянуть её в нечто – в то, да сё, авось отодвинется.
«Скучно на этом свете, господа!» - Гоголь. Это он скучал, потому что жил несобственной жизнью?
      Нет, это он скучал и видел скуку, потому что рисковал заглядывать в самого себя – такой свет скучный, в нём можно только скучать, наша публичность – скучная, поистёрлась. Гоголь не боялся заглянуть в моменты своей несобственности, а свет и мир судил за то, что предложения их, и действительность их зачастую убоги. Что негде душе развернуться, и не ждут от неё этого, бегут как от чумы, от всякого верного движения душевного. Как не заскучать среди подобного?

      Но как же время может так извратиться, что переходит в свой отрицательный экзистенциал?
      Дело в том, что все экзистенциалы укоренены в Ничто человеческого существования – тем и опасны. Человек предпочитает не доходить до своих глубин, потому что это страшная опасность. Опасно устроен человек. Хуже ядерной бомбы.
      Не только свободу «выброса», но и свободу опадания таит человеческое существо. Первая сторона как ядерная бомба, а вторая как вакуумная – всасывает самого человека в Ничто.
      Один из способов такого засасывания – Скука. И, конечно, всё земное и тёплое восстаёт – «не хочу», и, конечно, в каком-то смысле оно право – но вовсе не в том, которое предполагается.
      «Не хочу» должно быть другим «хочу», а не таким же голым и пустым «не хочу», как и сама скука.

      Хайдеггер открыл, что мы все «подвешены», на грани. Шаг в наше существо и бездна…
      А не шагаем туда – бездна сама приходит, так что скрыться от неё в абсолютном смысле слова нет никакой возможности.

      Напрашивается вопрос Чернышевского «Что делать?» - заменяем его на вопрос Хайдеггера «Как понять?».