Сусеки сакрального содержания ч6

В сакральной геометрии стала проявляться объёмность. Александр Семёнович по фантастической гиперболической плоскости скатывался в сон до точки бифуркации и, как пробка из бутылки, выскакивал в реальность, опустошённый, удовлетворённый, или не очень.
Нынешний сон начался со спринта. Бежал Александр Семёнович со всех ног от какой-то погони. Времени выяснять, что за погоня не было. А сама погоня дышала в пятки. Вбежав в какой-то ангар, он  с разбега взлетел под десятиметровый потолок и уселся на открытый проём. Погоня начала приступ стены, выход был лишь один, наружу. Что-то внутри Александра Семёновича просияло, и он с уверенностью шагнул и завис как в гамаке в воздухе на уровне проёма. Наконец появилась погоня и раскрыла рты. И тут, Александр Семёнович, как проткнутый воздушный шарик, приобрёл скорость и замысловатую траекторию движения, вовремя вспомнил основное правило полёта: ноги вместе, а руки вытянуты вперёд. Сомкнутые ладони чудесно управляли полётом. Сам полёт был упоительный. Можно даже было побаловаться, имитируя движения дельфина. Не сразу Александр Семёнович сообразил, что он давно не летит, а парит, а рядом с ним и вокруг него парят десятки, а может и тысячи, разных цветов и величин, таких желанных вместилищ. Он сразу понял, что попал в какой-то райский инкубарий, и сусеки должны где-то быть рядом. Радость переполняла его, тело стало заполняться тяжестью и опускаться всё ниже. И вот он уже на самом дне, изо рта вылетают струйкой пузырики воздуха. Сверху опускаются какие-то трилобиты, махая боковыми ресничками, сливаются вместе в шар, тот с треском лопается, выбрасывая шкатулка, та раскрывается и,  как чёрт из табакерки, из неё на пружине выскакивает вместилище, раскачиваясь,  начинает бить Александра Семёновича по лбу, всё сильнее и больнее. Пружина отрывается и они одновременно шариками всплывают кверху. Странное чувство: хочется схватить, прижать, терзать, а ты просто шарик, без рук и ног, и прочего. И это длится чуть ли не вечность. Вот шарики вылетают в воздух, лопаются, обнажая саму самость каждого. При соприкосновении их ожог получается нешуточный. От своего вопля Александр Семёнович просыпается, мокрый, пустотелый и улыбается таящему в утренних лучах счастью.
 Через рай порока достигаешь ада добродетели, как говорил Франц Кафка.