Edgar Allan Poe. Колокола

   Часть 1.

Серебристых бубенцов
Слышишь зов?
Сколько радости звенит, скорость,
   смех, мечты покров...
Серебристый динь-динь-дон!
В холодке ночном паря,
Нарушает звездный сон
Колокольцев перезвон,
Ночь в кристаллах янтаря.
Украшая рифмой зов,
В звоне бубенцов играет плеск
   и музыка ручьев,
Динь-динь-динь – песнь без слов,
Динь-динь-динь – без слов,
Из созвучий вдохновенных бубенцов!

   Часть 2.

Золото колоколов –
Свадьбы зов!
В этом звоне предсказанье: радость
   и счастливый кров
Слышен сквозь ночной эфир
Их восторг, бальзам, порыв!
Звуки колокола властны,
Чар полны,
И к любимой громогласно
Торжество плывет в напевах,
И дано услышать ясно
Смех луны.
Звуки крепнут – яркий миг!
Словно ливень благозвучий, как
   ликующий родник
Блеск и крик, шарм и шик, –
Вдохновен восторга лик!
Это колокол-старик
Динь-динь-дон – он привык,
Динь и динь – он привык,
Он привык...
К рифме колокольной мир приник!

Часть 3.

Слышишь, это бьет набат,
Бронзы брат.
Как ужасен звук суровый
Повесть ярости – набат.
Поглощает ночь испуг,
Этот вопль и звон вокруг,
Стал кошмаром бег минут,
А удары бьют и бьют –
Рушат все!
Все в призыве громогласном
   к милосердию огня,
Кто с мольбою, кто с молитвой,
Но тверда его броня.
Выше, выше, взял размах,
Хочет видеть только  прах,
Прыгает... сейчас-сейчас...
До луны... и не погас!
Бум-бум-бум – полны заботы,
Но отчаянье – не ноты, –
Только страх.
Колокольный гром и шум,
Воздух полон страшных дум,
Дрожь и трепет в этом
   сумрачном бум-бум...
Ты же слышишь, это точно,
В этом лязге,
Споре, дрязгах,
Что опасность здесь бессрочно...
Ты же слышишь, – измененья:
Спор и сеча,
Сдвиг намечен,
То напор, то отступленье!
Трепетание основ , и шум,
   и гнев колоколов...
Этот звон!
Звук дин-дон и дин-дон...
В этом грохоте и лязге гнев и стон.

Часть 4.

Слышишь, погребальный звук...
Скорбь вокруг.
Эта песня полнит душу стоном
   затаенных  мук.
И в затишье черной ночи
Мы дрожим и прячем очи –
От унылого их пенья мир оглох.
Звук последнего напева
Из ржавеющего зева –
Тяжкий вздох...
...В колокольне, что за люди,
Те предвестники прелюдий,
Мерят век?
Воют в этой круговерти
Все о смерти, все о смерти,
Верьте-верьте-верьте-верьте...
С камнем в сердце человек...
Нет средь них мужчин и дам,
Каждый нехристь, стыд и срам –
Упыри.
У вертепа их цари
Крутят, воют до зари,
Упыри.
...Пал последний звук и звон,
Словно сладкий, скорбный тон.
Этот грустный звук, паря,
Тает в плясках упыря.
Тот и воет, и кричит,
Руны древние строчит.
В круговерти похорон
Скорбной горечью рожден
Стон...
...Крутит время, держит время,
Старой руны сеет семя
В трепет звуков, всхлип и гон...
И рыданье, и прощанье, дон и дон.
Крутит время, держит время,
Старой руны сеет семя,
Ритм и время, ритм и время,
Вертит всеми, крутит всеми,
Вверх и вниз,
Всплеск и писк,
Всхлипы-лязги-вздохи-встряски,
Трест и свист, и визг, и стон...
Страшный сон... дин и дон
Дин и дон, –
И рыданье, и прощанье похорон.

============================
          THE BELLS

                I.

        Hear the sledges with the bells—
                Silver bells!
What a world of merriment their melody foretells!
        How they tinkle, tinkle, tinkle,
           In the icy air of night!
        While the stars that oversprinkle
        All the heavens, seem to twinkle
           With a crystalline delight;
         Keeping time, time, time,
         In a sort of Runic rhyme,
To the tintinabulation that so musically wells
       From the bells, bells, bells, bells,
               Bells, bells, bells—
  From the jingling and the tinkling of the bells.

                II.

        Hear the mellow wedding bells,
                Golden bells!
What a world of happiness their harmony foretells!
        Through the balmy air of night
        How they ring out their delight!
           From the molten-golden notes,
               And all in tune,
           What a liquid ditty floats
    To the turtle-dove that listens, while she gloats
               On the moon!
         Oh, from out the sounding cells,
What a gush of euphony voluminously wells!
               How it swells!
               How it dwells
           On the Future! how it tells
           Of the rapture that impels
         To the swinging and the ringing
           Of the bells, bells, bells,
         Of the bells, bells, bells, bells,
               Bells, bells, bells—
  To the rhyming and the chiming of the bells!

                III.

         Hear the loud alarum bells—
                Brazen bells!
What tale of terror, now, their turbulency tells!
       In the startled ear of night
       How they scream out their affright!
         Too much horrified to speak,
         They can only shriek, shriek,
                Out of tune,
In a clamorous appealing to the mercy of the fire,
In a mad expostulation with the deaf and frantic fire,
            Leaping higher, higher, higher,
            With a desperate desire,
         And a resolute endeavor
         Now—now to sit or never,
       By the side of the pale-faced moon.
            Oh, the bells, bells, bells!
            What a tale their terror tells
                Of Despair!
       How they clang, and clash, and roar!
       What a horror they outpour
On the bosom of the palpitating air!
       Yet the ear it fully knows,
            By the twanging,
            And the clanging,
         How the danger ebbs and flows;
       Yet the ear distinctly tells,
            In the jangling,
            And the wrangling.
       How the danger sinks and swells,
By the sinking or the swelling in the anger of the bells—
             Of the bells—
     Of the bells, bells, bells, bells,
            Bells, bells, bells—
 In the clamor and the clangor of the bells!

                IV.

          Hear the tolling of the bells—
                Iron bells!
What a world of solemn thought their monody compels!
        In the silence of the night,
        How we shiver with affright
  At the melancholy menace of their tone!
        For every sound that floats
        From the rust within their throats
                Is a groan.
        And the people—ah, the people—
       They that dwell up in the steeple,
                All alone,
        And who tolling, tolling, tolling,
          In that muffled monotone,
         Feel a glory in so rolling
          On the human heart a stone—
     They are neither man nor woman—
     They are neither brute nor human—
              They are Ghouls:
        And their king it is who tolls;
        And he rolls, rolls, rolls,
                Rolls
             A p;an from the bells!
          And his merry bosom swells
             With the p;an of the bells!
          And he dances, and he yells;
          Keeping time, time, time,
          In a sort of Runic rhyme,
             To the p;an of the bells—
               Of the bells:
          Keeping time, time, time,
          In a sort of Runic rhyme,
            To the throbbing of the bells—
          Of the bells, bells, bells—
            To the sobbing of the bells;
          Keeping time, time, time,
            As he knells, knells, knells,
          In a happy Runic rhyme,
            To the rolling of the bells—
          Of the bells, bells, bells—
            To the tolling of the bells,
      Of the bells, bells, bells, bells—
              Bells, bells, bells—
  To the moaning and the groaning of the bells.