Равнодушие

То воскресенье, как и положено выходному, начиналось как обычно, не предвещая никаких неприятностей. Начало седьмого. Саша лежал в мягкой постели, досматривая очередную серию фантастических снов, посещающих его чаще всего именно в это время в конце недели, когда, даже уже проснувшись, можно было ещё бесконечно долго валяться под тёплым одеялом наслаждаясь предстоящим, долгожданным «ничегонеделанием», согреваемым уже только одной мыслью, что сегодня никуда спешить не надо, а все проблемы и заботы можно оставить и до понедельника. Рядом, мирно посапывая, спала его жена. На стене, в окружении солнечных зайчиков, размеренно тикали часы, ещё больше подчёркивая тишину, царящую в недавно отремонтированной и уютно обставленной квартире. Кто знает, сколько эта идиллия могла ещё продолжаться, но неожиданно, и совсем некстати, прозвенел звонок телефона.
- Чёрт, кто бы это мог быть в такую рань, - огорчённо подумал Саша, поворачиваясь в другую сторону и пытаясь вернуться в свои приятные сновидения. Но с другой стороны его уже ожидал острый кулачок жены, больно упёршийся в его бок и означающий только одно – вставать всё-таки придётся. Окончательно освободившись от пут Морфея и нырнув в шлёпанцы, стоявшие у кровати, мужчина, взяв телефон, вышел на кухню и, не скрывая недовольство, проговорил:
- Аллё.
- Сашенька! – раздалось на другом конце.
- Мама, - сразу же узнав по голосу, догадался он.
- Как хорошо, что вы ещё дома и никуда не уехали.
Саша улыбнулся про себя над её детской уловкой - чтобы не извиняться за столь ранний звонок, она сделала вид, будто думала, что все уже давно встали.
- Ты не можешь ко мне зайти? Я хочу на базар съездить.
- Ну мам, рано ж ещё. И почему бы в магазине не закупиться? Рядом с тобой супермаркет.
- Ты знаешь, какое оно магазинское-то. А я хотела всё свеженькое, домашнее купить, что-нибудь вкусненькое приготовить. Вы же сегодня приедете к обеду.
Мужчина опять улыбнулся её маленькой хитрости. Маму они, конечно, навещали на праздники ли, на выходные, в будни – просто так, спонтанно, почти никогда об этом заранее не предупреждая. Наведывались, когда было время или настроение. На этот раз она решила сама таким образом напомнить, что хотела бы их увидеть. Соскучилась поди.
Маме было семьдесят с хвостиком, но у него никогда бы не повернулся язык назвать её старой. Довольно-таки подвижная, общительная, всегда чем-то занятая женщина. Саша уже не в первый раз сопровождал её за покупками. Главной его обязанностью в таких случаях было пробивать дорогу в скоплениях людской массы, да нести необъёмную сумку, перекинув её через плечо на спину, куда и складывались все покупки, постепенно наполняя её.
- Хорошо, мам. Скоро буду. Только я ещё даже не завтракал.
- Ничего. Чай у меня попьёшь. Я и пирожочки напекла.
Быстренько помывшись и одевшись, Саша, предупредив жену, что скоро вернётся, вышел на улицу. Минут через пятнадцать он уже был у неё. Наскоро попив чай и попробовав её пирожки, они собрались в дорогу.
Время уже перевалило за восемь. Ночная прохлада постепенно отступала под натиском
согревающих лучей солнца. Они стояли на остановке, где собралось уже достаточно много народу. В основном дачники с сумками, вёдрами, корзинами. Люди тихо переговаривались между собой, смеялись, просто молчали, ожидая свои автобусы, время от времени подходившие уже почти полные, тяжело переваливаясь с боку на бок
и скрепя, как старые, рассохшиеся телеги. Чуть в стороне, за пределами автобусной остановки, сидела на лавочке не очень опрятного вида женщина - то ли бомжиха, то ли опустившаяся алкашка, каких немало, наверное, встречаются в наше время в любом городе. К ней никто не подсаживался, хотя остальные лавочки были заняты людьми. Брезговали. Да и кому было бы приятно сидеть рядом с человеком, излучающим неприятные миазмы давно не мывшегося тела. Её это, по всей видимости, мало беспокоило и даже наоборот - чувствовала себя довольно-таки комфортно в своём одиночестве. Положив на свободное место старую, потрёпанную болоньевую куртку, какие-то измятые целлофановые пакеты, она, казалось, дремала, впитывая в себя тепло наступающего дня и была совершенно безучастна ко всему, происходящему вокруг. В ногах стояла початая бутылка пива. Бойкие воробьи суетились рядом, галдя и споря из-за хлебных крошек, оставленных после недавней скудной трапезы.
Но вот, наконец-то, подошёл и нужный автобус. Люди со своими кошёлками заторопились к входным дверям, но влезть внутрь смогли далеко не все желающие. Он был уже переполнен. Поняв, что этим автобусом доехать до рынка им уже не светит, Саша отошёл в сторонку, приготовившись ждать следующего. Но мама, несмотря на его протесты, решила во что бы то ни стало протиснуться именно в этот и, взявшись за поручни, настырно пыталась продвинуть своим, совсем не богатырским, телом впереди стоящих людей. И в эту минуту произошло непредвиденное. Водитель, решив, что пассажиров уже достаточно и что автобус не резиновый, просто-напросто закрыл двери
перед самым носом у мамы и её нога осталась зажатой внутри. Может быть кто-то ещё помнит эту модель Львовских ЛАЗов, где двери были сконструированы в виде гармошки. Попытки освободиться из этих тисков не давали никаких результатов. Они были придавлены изнутри людской массой и (о, ужас!) автобус тронулся. Саша, не успев ещё толком сообразить, что случилось, обхватил женщину за хрупкое тело и попытался как-то вытянуть её из этой смертельной ловушки, одновременно поддерживая, чтобы она не упала под колёса, мать же прыгала на одной ноге следом движущейся машине, совершенно не понимая, что происходит. Все потуги освободиться оказались бесполезными. Саша стал кричать водителю, прося, наконец, требуя остановиться, но тот, игнорируя все его усилия и ещё толком не распознав опасности ситуации, продолжал медленно выезжать на полосу движения. Кто знает, о чём и чем он думал в это время. Посмотреть в правое зеркало он не удосужился, наверное, потому что смотрел в это время в левое, пропуская мимо движущийся транспорт. Саша был в смятении. Он просто не знал, что же ещё он мог предпринять, чтобы заставить водителя остановить автобус - просто орал благим матом в его сторону, но тот на это совершенно не реагировал и спокойно продолжал, хоть и медленно, ехать дальше. Боковым зрением мужчина видел людей, сидящих внутри и с каким-то ленивым, как ему показалось, интересом наблюдающих эту сцену. Видел людей, оставшихся стоять на остановке. Страх охватил его. Они все смотрели в их сторону и оставались до ужаса спокойны, ничего не предпринимая и не пытаясь хоть как-то помочь.
И вот автобус, выехав уже на проезжую часть, начал набирать скорость. Саша, уже практически ничего не соображая, почти бежал рядом, всё так же придерживая маму, и только кричал, уже и не надеясь, что его услышат.
- Стой! Стой! Да остановите же кто-нибудь этот чёртов автобус!!! – в полнейшем отчаянии орал он снова и снова.
И тут, когда уже последние крупицы надежды, да и вообще, разума стали покидать его, случилось совершенно неожиданное. Женщина, бичуха, дремавшая до сих пор на своей лавочке, вдруг встрепенувшись, вскинула голову, и, увидев происходящее, ни секунды не задумываясь, вскочила, ринулась почти под самые колёса с широко раскинутыми руками и с неестественно искажённым лицом. Водитель успел затормозить буквально в нескольких сантиметрах от неё. Думала ли она в тот момент о том, что её саму могут задавить? Вряд ли. Она что есть мочи стучала ладошкой по железу машины, указывая в нашу сторону, поливая его при этом грязным, отборным матом. Наконец-то водитель удосужился посмотреть в зеркало. Поняв, в чём дело, стал открывать двери. Прижатые изнутри, они поначалу не поддавались, но и люди в салоне, наконец-то стали тесниться, постепенно освобождая их. И вот нога свободна. Шофёр, молодой парень лет двадцати пяти, убедившись в этом (опять же только через зеркало) тут же, не дожидаясь разборок, тронулся, продолжив прерванный путь. Выйти и узнать, всё ли в порядке, возможно вызвать скорую, в крайнем случае, просто извиниться, в голову ему как-то не пришло.
Проводив маму до лавочки и усадив на то место, где ещё недавно сидела та женщина, практически спасшая маме жизнь, Саша невольно оглянулся, ища их спасительницу взглядом. Её нигде не было. Исчезла. Растворилась среди людской толпы. Такая досада. Так хотелось ей сказать спасибо. Простое, человеческое спасибо. Возможно, предложить ей деньги, какие у него были с собой, хотя вряд ли она их в такой ситуации бы приняла. Но её и след простыл. В этот день они уже никуда не поехали. Немного придя в себя, потихоньку пошли обратно домой.
История эта со временем в сутолоке дней постепенно начала забываться, но лицо этой "опустившейся бичухи" с огромным сердцем врезалось в память Саши навсегда. Ещё долго, пока они не уехали с этого города, проходя мимо той остановки, он невольно всматривался в лица проходящих мимо, сидящих на лавочках, ожидающих свой автобус людей, пытаясь распознать в них её. Но этого, к сожалению, так и не случилось.
С тех пор прошло много лет. Сашина мама давно уже отошла в мир иной, но он так и остался благодарен той «опустившейся», по понятиям окружающих и презираемой всеми, женщине, мысленно низко, до самой земли, как святой, кланяясь ей.