III. потерянные

***
Январский городок заполонили снежные неведомые звери, птицы и охотники. Чем гуще снег, тем плотнее теснятся их фигуры. Они выдыхают сумерки, которые вдруг обретают форму, застывая ледяным лабиринтом, где плутают случайные прохожие. Но лишь ты замечаешь, что лёд стен превратился в зеркала. Отражения множат отражения, любая дорога делится на бесконечность своих двойников, и выход становится входом. Стайка детей, превращённая одним зеркалом в похоронную процессию, в следующем проплывёт зыбкой связкой воздушных шаров, станет крупной галькой, гнилыми тростниковыми обломками, затаившимися рядом с известковым панцирем триллобита. Пока кто-то извне не бросит камень. И снова ничего нет: только шорох снега падающего на снег. Но память зеркал остаётся, как тонкий белый шрам: иначе почему море по-прежнему отражается в тебе пасмурным небом, расклёванным птицами, и небо поёт мне древние песни ледяных китов?

зеркало
поднесённое к губам
осталось ясным

***
Лес, что никогда не спит. Скоро станет стенами, станет домом. Гензель, о Гензель, сможешь ли смотреть без страха, как в оранжевых глазах заманивших окон разливается черный холод, и всё быстрее раскручивают снежную карусель костлявые болотные кони, кристальные лебеди ручьёв, пустоглазые лисы с серебряным мехом? Гретель, ледяные ветви шиповника могут обнять теснее любых рук, чтобы алые ягоды крови смогли накормить птичьи тени. Две фигурки на тайном пути из хлебных крошек, бегущие за лунным светом, узнавшие ласку морозных снов, грейтесь в звериных норах, спите до смерти, пока в ночном небе зимние пчёлы строят для вас медовый пряничный дом.

мышиный писк
в ночной тишине плывёт
беззвучная сова