Москва - Петушки. К юбилею

Сон про Веничку
К 50-летию написания Венедиктом Ерофеевым поэмы «Москва-Петушки»
«Москва-Петушки» - я вхожу в эту книжку  и эту электричку. В обе сразу – под одним названием. Открываются двери-страницы, и я вхожу. И вижу: вон там, у окна, прижав к груди чемоданчик с напитками, одиноко сидит не бритый и выпивший он – Веничка, в одном лице и автор, и герой своей поэмы.
-Здравствуйте, Венедикт  Васильевич! Очень рад я встрече с Вами. Можно мне присесть вот здесь, напротив?
-Вообще-то мы не знакомы, и поэтому мне не о чем с тобой выпивать, - отвечает Веничка. – Но запретить не могу, ведь в ногах правды нет, как нет её и выше. Садись.
-Спасибо, Венедикт Васильевич. Я знал, что Вы добрый. Я Вас очень уважаю, хотя и не выпивал с Вами. Вас так ругали за Вашу поэму, что я полюбил Вас, ещё не прочитав её.
Веничка смотрит на меня внимательно и медленно опускает чемоданчик на колени.
-Хорошо, - говорит он и, щёлкнув замочками, извлекает из него полбутылки зубровки. – В качестве утреннего декокта люди ничего лучшего ещё не придумали. Пей, я угощаю.
Оглядевшись по сторонам, я отпиваю шесть глотков и нюхаю рукав куртки. Пьёт и он.
-Теперь мы оба уважаемые люди,- заключает Веничка. – Тебе где сходить?
И я ловлю момент:
-Где получится, Венедикт Васильевич, - Мне поговорить с Вами надо – о Вас и Вашей поэме.
-Что вам до меня?  Меня без малого тридцать лет как  нет. Читайте и оставьте меня в покое.
-Ну, нет! Поэма «Москва-Петушки» сделала Вас бессмертным.
-Не меня, а моё имя, - добреет Веничка.- Давайте-ка ещё понемногу. Есть «Охотничья», « Кориандровая», «Лимонная». И ещё коктейль «Слеза комсомолки». Что угодно?
-Я больше не буду, Венедикт Васильевич. И Вам не надо бы. Хотя понимаю, что без этого Вам трудно было бы войти в образ Венички, и не читать бы нам ни Москвы, ни Петушков. Ведь шедевры рождает подлинность.
   Но Веничка выпил. И мы поехали.
-Пьянство и поэма – они вторичны, - сказал Веничка.-Первична антижизнь. Это когда думают одно, говорят  другое, а делают третье. И уверят, что всё идёт наилучшим образом. Я не поверил и стал одинок. Но не в одиночку, а вместе со всеми. Нам предлагалось на все свои денежки, лишь оставив на хлеб, покупать лотерейные билеты и не проверять их. Нас призывали быть мужественными и совершенными, а я подозревал в этих призывах бесчеловечность. Нам пели о безумстве храбрых, но ведь за него пришлось расплачиваться не только храбрым и безумным, но миллионам разумных и не храбрых.
   Слова Венички прозвучали вдохновенно. Я подождал, когда он отхлебнёт ещё пару глотков.
-Венедикт Васильевич, Вы отвергли старые мифы, а новых не было, и рука потянулась к стакану. Пьянство от несогласия?
-Оно ведь распространилось по всему обществу и не является тривиальным.
-Пожалуй, так, - согласился я, - если вспомнить кухонные разговоры  с друзьями в поисках истины с неизменной бутылкой на столе.
Тут Веничка хотел было опять глотнуть «Охотничьей», но передумал.
-Похмелье уже прошло, - пояснил он.- Я красноречив и бодр. Но боюсь перебрать. Иначе стану бредить, и мы не закончим разговор. Так вот, я не захотел вписываться в антижизнь. Золотая медаль в школе, полтора курса в МГУ, а потом скитания бомжа. "Талифа куми» - сказал мне Спаситель. То есть встань и иди. И я пошёл искать по свету уголок, где не всегда есть место подвигу. То есть выпал из системы.
-И, став свободным, Вы написали поэму, которая, как теперь разобрались, открыла новые стороны жизни и показала обречённость не по своей вине не приспособившегося к жизни человека. А что Вы скажете тем, кто о Вашем шедевре, переведённом на десятки языков, говорит: «Это о том, как пьяница ехал в электричке»?
Веничка улыбнулся своей доброй улыбкой:
-Я писал, чтобы вы, обормоты немилые, десять страниц посмеялись, а потом страничек шесть задумались. О себе, о жизни, которая не должна быть антижизнью. Перестали бы врать себе и людям, пить и напиваться и всё сваливать на неправильную жизнь. Ведь, может быть, всё на свете и должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
И тут Веничка задремал, опять прижав к груди чемоданчик. Я понял, что разговор закончился, и вышел Бог знает где. Кажется, в Храпунове.
   Вышел и… проснулся. И удивился – с какой такой стати приснился мне Веничка?! Но ответа не было. А не перелистать ли мне его книжечку ещё раз? Взял с полки и перелистал. И наткнулся  на указанное автором  время написания поэмы – конец 1969 года. А нынче год какой? А нынче год 2019-й. Следовательно, близится юбилей у веничкиной поэмы, 50-летие! Так вот почему мне приснился Веничка! О, как я стал взволнован, как я стал взволнован! И решил записать этот сон.