Грация

СПАССКИЙ ВЛАДИСЛАВ АЛЕКСЕЕВИЧ:
 
«ГРАЦИЯ»
Пьеса в III-ёх действиях:









ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Клаус Фогель – отец.
Энрика Фогель – мать.
Вернер Фогель – старший сын Клауса и Энрики.
Фридрих Фогель – младший брат Вернера. 
Лаура Фогель ; дочь Клауса и Энрики, младшая сестра Фридриха.
Ева Фогель ; дочь Клауса и Энрики, младшая сестра Лауры. 
Герда Карштайн ; гувернантка.
Алиса Карштайн ; дочь Герды.
Хьюго Вальц – сержант.
Пауль Веймар – солдат.
Отто Цойлер – солдат.
Густав Ремер – солдат.
Мишель Дюпон – пленный француз.
Дезире Богарне – француженка.













ДЕЙСТВИЕ I

Явление I

Поместье семейства Фогель. Малая гостиная комната, чистая и уютная. В ней: диван, два кресла, столик, камин. Вернер сидит на кресле перед камином, в домашнем костюме, закинув ногу на ногу. В руках он держит трость. Фридрих стоит у приоткрытого окна, и задумчиво всматривается вдаль. В камине горит огонь.

***

Вернер:

В столь ценный час, когда к обеду,
Изволили нас всех позвать,
Ты братец, вдруг решил беседу,
Со мной внезапно так начать.
Ради чего, зовешь желанно?
Слуга сказал, что дело есть,
И, что ведешь себя ты странно,
И что волнения не счесть!
Так говори, понятно, внятно.
Чего позвал, а сам молчишь?
Молчать, наверно неприятно?
Чего ты у окна стоишь?
Сквозит оттуда, как из дула,
Я мерзну даже у огня!
А ну закрой, чтоб не продуло,
И сядь уже возле меня!

Фридрих: (Отходит от окна, закрывая его, и садится рядом с Вернером)

Позвал тебя я, Вернер, милый,
Совета доброго спросить.
Скажи мне братец мой любимый,
Что делать мне и как мне быть?
Отец не в курсе, мать не знает,
Не знают сестры и слуга,
А если кто-то и узнает,
В немилость путь мне навсегда!
 
Вернер: (С интересом)

Чего же ты такое сделал,
Что только мне ты говоришь?
Германию, вчера ты предал,
Ну говори, чего молчишь?

Фридрих: (С волнением)

Мне тяжело вести беседу,
Не обижайся, но пойми.
Меня не тянет брат к обеду,
И ты с терпением прими,
Всё то, что я тебе скажу,
Пойми, и трезво рассуди.
В себе давно уже держу,
И только страх ждет впереди.

Вернер: (Наседая)

Ты не пугай меня напрасно,
Ну не томи, яви как есть!
Мне обрисуй все очень ясно,
Из речи убери ты лесть!

Фридрих: (Откидываясь в кресле и вцепляясь пальцами в подлокотники)

Я в сердце страшное проклятье,
Пустил невольно, но давно.
И душу пригвоздил к распятью,
К нему рассудок – заодно!
Влюбился я без мыслей задних,
В Неё, о Ней лишь думы все.
В суждениях простых и нагих,
Прекрасней нет на всей земле!
Я с ней ложусь и просыпаюсь,
Хотя постель моя пуста.
Тебе неистово я каюсь,
В душе моей поет весна!

Вернер: (Ругаясь)

Тебе мой братец нужно срочно,
К врачу немедленно пойти.
На голову больной ты точно,
Лекарство должен ты найти.
Чего пугаешь меня страшно,
Влюбился, тоже мне нашел.
Хоть это все мой брат не важно,
Я рад, что ты ко мне пришел.
Должно сие случится было,
Не все же в книгах тебе быть.
Коль долго сердце твое стыло,
Пора и о любви повыть.
И кто же эта дама братец,
О ком сейчас глаголешь ты?
Каков однако тут раскладец,
Откуда светлые мечты?

Фридрих: (Поясняя)

Ты помнишь Эльзу, что отец,
В надзор за нами нанял скверно,
Что б прокозням любым конец,
Присеч Её рукою верно?

Вернер: (С ностальгией)

Я помню эти злые годы,
И порки с розгами в набат.
Лишения любой свободы,
Я не вернулся бы назад.
С утра до ночи нас учили,
Как жить, как быть, как уважать.
Мы ничего не позабыли,
Нам не давали забывать.
И Фрау Эльза, точно помню,
Баварка, кажется она?
Такую навсегда запомню,
Ее хватило мне сполна.
Я вроде бы припоминаю,
Что Бог ей дал когда-то дочь.
Красивая, не отрицаю,
Но выкинь эти мысли прочь.
Хоть твой порыв я понимаю,
По возрасту вы с ней одни.
Что статус разный, то я знаю.
И вот преграда для любви.

Фридрих: (Резким тоном)

О ком ты, черт возьми, толкуешь?
Что говоришь, к чему ведешь?
Какой портрет ты здесь рисуешь?
Какую мысль ты несешь?

Вернер: (Рассудительно)

Алиса ; дивная душа!
О ком поешь ты так прелестно.
Та, что собою хороша,
О ком ты говорил так лестно!

Фридрих: (Спокойным тоном)

Я не Алису воспеваю,
А той, что средь других людей.
Я крик душевный посвящаю,
Апофеоз моих идей!

Вернер: (С насмешкой)

Ты Эльзу любишь, брат мой милый?
Ты это мне сейчас сказал?
Все это путь в нутро могилы,
Чего ты интересно ждал?
Она тебя считай, растила,
С пеленок помнила тебя.
Она тебя порой лупила,
Боль воспитания даря!
О Господи, чего не скажешь,
Всегда ты был чудаковат.
И что сказать ты мне прикажешь?
Больной на голову солдат.

Фридрих: (Обреченно)

Скажи мне правду для начала,
А после как мне поступить?
И как мне избежать провала,
Когда с ней буду говорить?

Вернер: (Тихим криком)

Как говорить, ты что, не надо.
Пусть это все умрет в тебе!
Рассудок здравый ; вот награда,
И мирный сон возьми себе!
Сказать, придумал тоже хитрость!
О чем сказать, о чем молчать?
Потребовать любовь и милость?
А после в гневности кричать?!

Фридрих: (С улыбкой)

Когда в тебе таиться что-то,
То надо это говорить.
Не ждать, падения в болото,
Ведь сердце требует любить!

Вернер: (Поучительно)

В тебе твердит скупая доля,
Желанье вымолить любовь.
И лучшее лекарство ; воля,
Я повторяю вновь и вновь!
Изнеможденный от безделья,
Занятие себе найди,
И на войне, для вдохновенья,
С французом лютый бой веди.
А после боя, с остальными,
В ближайшее ступай село,
И там, с друзьями фронтовыми,
Ты празднуй отдых весело.
И если жизнь тебе подарит,
Спасение от вражьих пуль,
И кровь струей горячей вдарит,
И выбьет из тебя всю дурь.
Ты обязательно мой братец,
Зайди в деревню Венерстрем,
Туда, любимый тунеядец,
Скачи ты на коне своем.
Там ты найдешь, публичный дворик,
А женщин там мой друг не счесть,
Бери любую, все покорны,
Смоги покой ты преобресть.
Услады тело, верно, лечат,
И помогают позабыть,
Те мысли, что тебя калечат,
Ты должен сердцем поостыть.
 
Фридрих: (С издевкой)
 
Не там ли Феликс, мой любимый,
Ты совершил свой пошлый акт?
Завидев лишь объект красивый,
Ты, позабыв про всякий такт,
Прильнул к ней нежно и с заботой,
Увел к себе и долго ты,
Пыхтел телесную работой,
В оковах грязной суеты.

Вернер: (Со смехом)

Да-да. А утром муж ее упрямый,
Глухой к моим, к ее мольбам,
Меня, сквозь омут полупьяный,
И верный собственным словам,
С окна спустил, и неудачно,
Упал коленом я на пень.
Теперь вот так хожу невзрачно,
Холодный, бледный, словно тень.

Фридрих: (Поучительно)
 
Нашел, что в памяти прекрасной,
Хранить, с улыбкой вспоминать.
Из нас двоих, я не опасный,
И без греха моя кровать!

Вернер: (Откидываясь в кресле)

Скушна, пресна, как проволока,
Такая жизнь, любимый мой!
И нет в ней братец право толка,
Но Бог с ним, это выбор твой.
За то, в замен той адской боли,
Что мучает меня до сих.
Взамен телесной той неволи,
Был подведен финальный штрих.
Я даже вспомню ее имя,
Она была как ураган,
И если бы вернул я время,
Вернулся бы я в тот капкан,
Поскольку, братец мой любимый,
Желанна женщина всегда.
И нам, мужчинам, путь незримый,
Горит под небом как звезда.
Наш путь к теплу, и женской ласке,
Но только ночью, а не днем.
Мы с женщиной, как в дивной сказке,
Согреты трения огнем!

Фридрих: (Вздыхая)
 
Тебе легко такие мысли,
Сидеть и верно рассуждать.
А думы все мои провисли,
И больше я не в силах ждать!
С тобой мы вместе разделяли,
Глухое матери нутро,
По жизни вместе мы бежали,
Но убежал ты далеко.
В мои года, ты храбрый сильный,
И чувства страстные познал.
А я как школьник шаловливый,
Что на урок свой опоздал!
Не ведомые мне тревоги,
О женщинах глухая мысль,
И все равно лишь к Ней дороги,
Ведут мой сокровенный смысл.
Отец учил нас, что превыше,
Любовных низменных утех,
Страна, что нам в наследство свыше,
Дана сквозь тяжкий трудный век.
Германия одна, навечно,
И символ и любовь, и крест,
И лишь ее мы бесконечно,
Восхвалим средь глухих небес!
Ты помнишь, Вернер, как мы в детстве,
Еще едва начав ходить,
Едва заслышав стуки сердца,
Учились Родину любить!

Вернер: (Кивая)

Конечно, помню, были годы,
Отец читал нам перед сном,
О криках истинной свободы,
О том, что Родина ; есть дом!
А утром фрау Герда, томно,
Нам начинала напевать,
О том, что все должны мы скромно,
Свою Отчизну почитать!

Фридрих: (С наслаждением)

Она была добра, не спорь же,
И время стерло все, то зло,
Что сыпалось на нас сквозь годы,
Хлесткая детское чело.
Я скоро вынужден уехать,
На эту чертову войну,
Но нет желания мне плакать,
Ее оставлю я одну!
И сколько та война продлиться?
Как долго мне там прибывать?
Когда обратно возвратиться,
Ты можешь это мне сказать?


Вернер: (Спокойным тоном)

Война твой долг, коль кайзер просит,
Без памяти на бой иди,
И я пошел бы, кто б ни спросит,
Но далеко мне не уйти.
Проклятое мое колено,
Зачем же им хромой солдат,
Как отсыревшее полено,
А так служить я очень рад.
Но я полезней буду в доме,
В тылу, где нужен крепкий ум.
И, братец мой любимый, кроме,
Меня пугает взрывов шум!
А ты ступай, война похвальна,
Тебе за честь такой удел.
Но помни, что страна повально,
И кайзер всем нам так велел.
Что бы мы грудью заслоняли,
От пуль французских и штыков,
И с поля в страхе не бежали,
От полчищ Родины врагов!

Фридрих: (Вставая с кресла)

Пойдем к столу, уже поспело,
А мы и так тут с час сидим.
Ты говоришь, так складно, смело,
Что будет скоро, поглядим?
Вот я уйду, и там погибну,
Останешься ты здесь один,
С Марией, Евой и служанкой,
Седой, хромой ты господин!

Вернер: (Вставая, опираясь на трость)

Я знаю, говорить легко,
Когда сражения далеко,
И бомбы мчатся высоко,
И сверлят землю так глубоко!
И если б не моя нога,
Я первым бы в руках с винтовкой,
На гнусного напал врага,
И придушил бы его ловко!
А так, обуза я на фронте,
И мили разом не пройду,
Я молод, и красивый вроде,
Но сломлен я как на беду!

Уходят в общую комнату на семейный обед…

Явление II

На сцене стол, за столом Клаус, Энрика, Лаура, Ева… Слуги стоят по углам сцены. Клаус читает газету и периодически окидывает взглядом свое семейство…

***

Клаус: (Откладывая газету в сторону)

В газете пишут, что на фронте,
Спокойные настали дни.
Что тихо все на горизонте,
Господь Германию храни!

Все: (Томным голосом):

Господь, Германию храни…

Клаус: (Обращаясь к Лауре)

Лаура, что сегодня было?
Ответь мне честно, не молчи!
Что Фрау Герда говорила,
А нука, быстро, мне не ври!

Лаура: (Встает из-за стола)

Отец, сегодня воскресенье,
Занятий не было со мной.
Уйми свое отец волненье,
Прибудет да с тобой покой.

Клаус: (Почесав затылок)

И точно, верно, воскресенье,
Как это я мог позабыть.
Какое дивное мгновенье,
И радости сейчас не скрыть!
А Ева, дочь моя, ответь ка,
Сегодня день твой как прошел?
Что интересного случилось?
Что детский глазик твой нашел?

Ева: (Встает из-за стола)

Сегодня мы, отец, гуляли,
Ходили в парк, а после в сад.
И день ушедший провожали,
Писали письма для солдат.
Я написала много строчек,
Для тех, кто маются в боях,
И стал красивее мой подчерк,
Еще катались на конях!
Еще с подругой мы смотрели,
Как мимо пирса корабли,
Военным строем проходили,
И дым клубился их в дали!
А я платок с руки сорвала,
И ветру отдала его.
И воздух я морской вдыхала,
А больше вроде ничего.

Клаус: (С улыбкой)

Ну, хорошо, садитесь обе,
А ты любимая моя?
Прекрасная Энрика Фогель,
Как голова, прошла твоя?

Энрика: (Опираясь локтями на стол)

Да, боль пожалуй по утихла,
Осела, где то в голове.
Хотя я к ней уже привыкла,
Что мне еще сказать тебе?
Сегодня, верно, говорили,
Писали мы на фронт письмо.
А после парк пустой мы зрели,
Пустой стоит он уж давно.
В газетах пишут, все спокойно,
Мол, нет нам страха и обид.
Но в сердце нашем беспокойно,
И голова опять болит.
Я слышала недавно слухи,
Когда я в городе была,
Что распускают все старухи,
У каждого сидя стола.
Что дети их, на фронт попавши,
Уже лежат в земле давно,
А армии все ваши, наши,
Теперь лишь полчище одно.

Клаус: (С давлением)

При детях, милая супруга,
Изволь об этом умолчать.
К вопросу своего досуга,
Изволь же верно отвечать!
В газете пишут, что победа,
Вот, вот на нас всех упадет.
А ты, в цепях глухого бреда,
Но ты поспи, и он пройдет!

Энрика: (Отодвинув еду)

Да не победа, а беда,
Случится в скором, очень быстро.
А ты так слеп, как и всегда,
И грязь вся для тебя лучиста!
Ты посмотри, вокруг и вспомни,
Когда цвели эти края?
И как гудела жизнь, напомни,
И как важна была семья.
Теперь же, все, увы, угасло,
И ждет нас всех, позор и смерть,
А после жалость, что напрасно,
Или сырой могилы твердь!
Французы на земле Германской,
А ты все зреешь суть побед,
Мой дорогой и милый Клаус,
Прими молчания обед!

Клаус: (Еле сдерживая крик)

Ступай в свои покои быстро,
При детях так не говори.
К тебе нагряну я под вечер,
Иди, еду с собой бери!

Энрика: (Выходя из-за стола)

Я не хочу, нет аппетита,
И провожать не смей меня,
Не приходи в мои покои,
Нет счастья, видеть мне тебя!

Выходит из-за стола, и покидает сцену, слуги отправляются за ней…

Явление III

Клаус с дочерьми остается за столом, Фридрих и Вернер появляются из-за кулис и подсаживаются на свои места…

***

Клаус: (Отставляя еду в сторону)
Не слушайте ее, Лаура,
Коль ты поела, марш к себе,
И Ева тоже отправляйся,
Давно в постель пора тебе.

Ева: (Конуча)

Отец, ведь время еще рано,
Да и занятий строгих нет.
Ведешь себя ты очень странно,
Взгляни, в окне есть солнца свет!

Клаус: (Настаивая)

Тогда иди играть с Лаурой,
Предайся детским ты мечтам.
Не будь как мать твоя ты хмурой.
И воли не давай слезам!

Лаура и Ева встают из-за стола и уходят за кулисы…

Явление IV.

За столом Фридрих, Вернер и Клаус.

***

Клаус: (На Фридриха)

Ты утром уезжаешь ранним,
На фронт, сражаться, выживать!
На поле славной нашей брани,
Проклятых франков убивать!
Что я могу сказать тебе,
Я твой отец, но только в крови,
Ты за Германию борись,
Ведь нет другой и лучшей доли!
Вот курица, уже остыла,
Поешь последний раз со мной,
И мать тебя сын, так любила,
Бокал вина пред тобой.

Фридрих: (Отцу)
Я обязательно вернусь,
Живым здоровым и веселым.
И в славу битвы окунусь,
И враг падет разгромом полным!

Клаус: (Фридриху)
Ты молодец, мой сын ты право,
На фронте так себя поставь.
И помни мыслями ты здраво,
Будь честным Фридрих, не лукавь.
Хоть в наши времена забыты,
Все Родины любви слова.
И все дороги перекрыты,
И кругом ходит голова.
Ты пони, что страна взрастила,
Тебя, меня, всех нас, его.
И в ней великая есть сила,
Из многих, делать одного.
В единстве нации есть благо,
И в подчинении стране.
Пускай кипит в груди отвага,
Пускай француз горит в огне!

Все поднимают бокалы, и пьют за эти слова…

Вернер: (Обращаясь к Фридриху)

А ты мне так и не признался,
В каком полку служить тебе?
Когда отправка, и обратно,
Вернешься братец ты ко мне.

Фридрих: (Вернеру)

Отправка завтра на рассвете,
В кавалерийском я полку.
Когда обратно, я не знаю,
Известно только дураку.

Вернер: (Фридриху)

Я буду письма присылать,
И ты пиши нам брат почаще,
А мы здесь будем пировать,
Письмо с войны ; такое счастье.

Фридрих: (Клаусу)

Отец, ты был в бою однажды,
Скажи, как это пережить?
Как побороть испуг, соблазны,
И до рассвета мне дожить?

Клаус: (Фридриху)

Не трусь, и будет все в порядке,
Бросайся грудью на врага!
И не дрожи как лист на грядке?
И пусть тверда твоя рука!
Кричи когда пойдешь в атаку,
За Кайзера, его народ,
И смело сын, ныряй в атаку,
Души ты весь французский сброд.
 
Фридрих: (Клаусу)

А почему война бушует,
И смерти тысячами льют?
Кого Германия волнует?
Не нужен людям мир, уют?

Клаус: (Фридриху)

Французы, с Англией сдружились,
И русским тесно у себя.
Хотят они себя расширить,
Что б их была твоя земля!
И только честный наш народ,
На страже мира неустанно,
Стоит из года, в новый год,
И сторожит он беспрестанно,
Границы мира и покоя,
Рубеж добра, и фронт любви,
Железною рукою стоя,
И тонет в собственной крови!

Вернер: (Клаусу)

Отец, но почему воюют,
Друг с другом страны и миры?
И матери одни горюют,
От этой ревностной вражды!

Клаус: (Вернеру)

Германия богата силой,
И все завидуют ей вслед.
Она героями хранима,
От революций всех и бед!
Кусают локти, англичане,
Французский штык несется к нам,
А русский шаг с востока давит,
Шатает он немецкий храм.
Мы вековою силой станем,
Когда наш Кайзер победит,
Вильгельма в песнях мы восславим,
Господь Германию хранит!

Все: (Веселым голосом)

Господь Германию хранит

Клаус: (Продолжая свои слова)

А крики, слезы, смерти, стужа,
Все это цены за покой.
И слава вечная героям,
Что крест несут тот над собой!
Солдатам верным – слава!
И кайзеру еще сильней,
А на Французов пусть отрава,
Ярмо накинет злых цепей.

Фридрих: (Встает из-за стола)

Отец, изволь я выйду, вольно,
Желаю я пройтись один.
По мне так есть уже довольно,
И двор пока наш нелюдим,
Хочу я с мыслями остаться,
Наедине с самим собой,
Мне скоро к смерти направляться,
И нужен мне сейчас покой.

Клаус:  (Встает из-за стола, подходит к Фридриху и обнимает его)

О, сын мой, Фридрих дорогой,
Ступай, коль хочешь единенья,
Но помни, горд я сын тобой,
Вне всякого, мой друг сомненья!
Вернешься, к матери зайди,
И с ней ты лично попрощайся,
А после время ты найди,
И к сестрам тоже приласкайся!
Клаус жмет сыну руку…

Клаус: (Вернеру)

Зайди потом в мой кабинет,
Обсудим завтрашние тяжбы,
Друг с другом быстро тет-а-тет,
Что б я не дергал тебя дважды!

Клаус покидает гостиную. Слуга подает Фридриху пальто и тот выходит из комнаты. Вернер хромая следует за братом.

Явление V.
 
Порог дома семейства Фогель. Фридрих ждет, когда ему подадут коня, Вернер настигает его у выхода.
 
***

Вернер: (С насмешкой)

Держу пари, мой брат любезный,
Ты держишь путь в лесистый парк?
К той самой, чьей столь голос нежный,
Твой разум возбуждает, так?

Фридрих: (Вернеру)

Так точно, Вернер, честно слово,
Сейчас она должна быть там.
Я тверд в своих словах сурово,
И верен я своим мечтам!
Сегодня правду ей открою,
Все выскажу я что хочу.
Сегодня ничего не скрою,
Сегодня я не промолчу.

Вернер:  (Фридриху)

Ты знаешь, что в финале будет?
Она тебе откажет брат.
Ты ей предложишь свое сердце,
И будешь этому ты рад,
Но после, что с тобой случится,
Она откажет, ты поймешь,
В истерике ты будешь биться,
Ты этого, мой братец ждешь?

Фридрих: (Вернеру)

К чему ты клонишь, Вернер, милый?
Чего ты от меня здесь ждешь?
Что б смысл я познал унылый,
Меня ты братец не поймешь!
Ты говоришь о ней, так скверно,
И осуждаешь лишь за то,
Что била Герда тебя, верно,
И что не защищал никто!
Я ей скажу все без утайки,
Ответит да ; я буду рад,
А скажет ; нет, ну что ж, прощайте,
Нырну я с головою в ад!
Я в первом же бою, в атаке,
На пулеметную стену,
И в перовой штыковой я драке,
Судьба прикажет, что ж, умру!

Вернер:  (Фридриху)

Вот этого боюсь безмерно,
Такого ты не говори!
Отказ в любви обиден ; верно,
Но жить возможно без любви.
Да тяжело, не спорю, правда.
Но невозможного здесь нет!
Ты верь, наступит скоро завтра,
И в жизни вспыхнет новый свет!
На ней он клином не сошелся,
Ты просто братец заболел.
И возраст по тебе прошелся,
Хоть ты такого не хотел.
Смолчи сегодня, умоляю,
Последний раз прошу тебя.
Да, тяжело молчать я знаю,
Но Фридрих, не губи себя!

Фридрих: (Вернеру)

Я рад твоей заботе, честно,
Приятны мне твои слова.
Твое волнение так лестно,
Но жизнь окажется права.
И время все расставит верно,
Ну а пока я повторюсь,
Ее я полюбил безмерно,
И ей признаться не боюсь!

Слуга подводит Фридриху коня. Он садиться и уезжает по дороге за ворота поместья.

Явление VI.


Вернер один, на крыльце…

***

Вернер: (Самому себе)

Меня смешит твоя наивность,
Мой брат, ты все еще дитя!
Ты веришь глупый в справедливость,
И этим веселишь меня!
Ты на войну уходишь завтра,
Боишься страх ты показать!
И от того боишься утра,
Боишься это ты сказать!
И легче, Фридрих, понимаю,
Тебе признать любовь и гнев,
Чем самому себе признаться,
К чему весь этот лживый блеф.
Боишься ты не смерти, страха,
Боишься выказать его.
И ждет тебе по жизни плаха,
И больше, Фридрих, ничего!
Конец простой, людская доля,
Смеренная приходит смерть!
И только после наша воля,
Раздвинув поднебесья твердь,
Возобладает над судьбою,
Мы перестанем быть винтом,
В великой схеме путеводной,
Настанет в мире перелом!
Война как средство сбросить маски,
С людской воспитанности прочь.
Про милосердие все сказки,
Уходят, словно солнце в ночь!
И мы стоим перед судьбою,
В фатальной пышности своей,
Беременные все любовью,
Но ждет нас выкидыш смертей!

Вернер уходит со сцены. Гаснет свет. Кромешная темнота.

Явление VII.

Немая сцена…
На сценическом пространстве только пустая скамейка, имитация парковой зоны и голое дерево.
Внезапно, из-за дерева выглядывает человеческое лицо. После появляется рука, после ; человек выходит наполовину. Смотрит на пустую скамью сосредоточенным взглядом. Достает из кармана часы, смотрит на них, а затем снова на скамейку.
Человеком оказывается Фридрих.
Далее он медленно убирает часы обратно в карман, и выходит на центральную часть сцены, полностью.
Взгляд устремлен в зрительный зал…

***

Фридрих: (Разговаривая сам с собой)

Как холодно, и в ожиданье скверном,
Себя сейчас я нахожу.
И в одиночестве манерном,
На пустошь парка я гляжу.
Секунды мчатся словно ветер,
Вот он прошел – его уж нет.
А между тем уж скоро вечер,
И дня сего простынет след.

Садится на край скамейки и начинает разговаривать будто бы с кем-то.

Ну, где же ты, мой ангел дивный?
Коль скоро ты придешь ко мне?
Я жду тебя, такой наивный,
Как в легком безмятежном сне.
О, как я счастье предвкушаю,
Как буду видеть я тебя,
И сладкий образ я внушаю,
И возбуждает он меня!
Двигается ближе к центру скамьи.
Грешно желанью поддаваться.
Но сил бороться с этим ; нет!
И нет желания сражаться!
Сопротивляться ; тоже нет!

Встает со скамьи и начинает расхаживать по сцене.

Твой томный, волоокий взгляд,
Что птицею парит, высокий.
Он сладкий, словно пенный яд,
Как омут впадины ;  глубокий!
Твоих прекрасных алых губ,
Вкушу нежнейшие порывы.
И женских бархатистых рук,
Что элегантны и игривы!
Всю жизнь, я только на тебя,
Смотреть хочу и днем и ночью.
Вот счастье в мире для меня,
Тебя любить любовью волчью!
Быть нежным, ласковым, покорным.
Тебя хочу боготворить!
И в сердце под покровом черным,
Твой образ буду я хранить.
Мне иногда, среди людей,
Что в мире странствуют свободно,
Как в свете парковых огней,
Твои черты я вижу томно!
Ах, как хочу я по утрам,
Как паж твой верный и послушный,
И после дня, по вечерам,
Чесать твой помпадур воздушный.
Врываться носом как волной,
Вдыхать твой запах, словно воздух,
И грезить только лишь тобой,
Ловить твой каждый нервный отзвук!
Я помню каждое мгновенье,
Что довелось мне быть с тобой.
Души моей, и тела, рвенья,
Судьбу укрыло пеленой!

Прислоняется к дереву спиной, обхватывая его руками.

Пусть говорят, что нет морали,
Пусть те, кто знают ; пусть молчат!
Они мой дух не замарали,
Пусть шорохи любви звучат!
Скорей явись, терпенья нету,
Как солнца луч, в часы рассвета,
Что озаряет всю планету,
Как пестрый лист, в средине лета.

Обходит дерево и снова, прислонясь к нему, начинает его поглаживать.

Во сне глубоком, безмятежном,
Ко мне приходишь ты в ночи.
И сладкий сон, под небом нежным,
Милей, чем чтенье у свечи.
Я твой прекрасный взгляд, любимый,
Вкушаю днями напролет,
С картин, что красотой незримой,
Венчают комнатный пролет.
Но всякий лживый, несуразный,
День целый, что без Вас веду,
В тоске и грусти той заразной,
Подобен чистому аду.
Сегодня все тебе скажу,
Пусть глупость это или смелость.
Но то, что я в себе держу,
В душе моей взрастило серость!
Я никогда, ни коим разом,
Прекрасней чувства не познал,
И женский стан своим я глазом,
Ни разу в жизни не видал. 
Мой мир, так хрупок и так тонок,
А ты грозою ворвалась.
И пред тобой я как ребенок!
Судьба на зов отозвалась.
Мне страшно говорить такое,
Но и молчать я не могу,
Со стороны оно простое,
Но я боюсь, что не смогу!
Не знаю, слов не подберу,
Боюсь запнуться я в испуге!
От страха я сейчас умру,
В терзаньях скверных, в страшной муке!

Отходит от дерева, и снова садиться на скамейку.

Начнем с простого, да, с простого,
Я Вас люблю, как свою мать!
А может мне зайти с другого?
Ну как же мне ей все сказать?
Начнем, пожалуй, мы с вопроса,
А как Вам нынче, хорошо?
Что говорят о рынке спроса?
Что на войне произошло?

Меняет положение и отворачивается в другую сторону, говорит сам себе с унынием.

Навязчивость – порок безмерный,
А скудоумие страшней!
Меня сковал испуг бессмертный,
И жаркий плен глухих страстей!

Встает со скамейки и начинает медленно расхаживать по сцене, от дерева к краю, от края к дереву и т.д.

А может брать ее испугом?
Она присядет почитать,
А я, тайком, бесплотным духом,
Попробую ее пугать?
Она подскочит в удивлении,
И обернется за спиной,
И в добром славном удивлении,
Смеяться будет вслед за мной!

Бьет себя по голове.

Оставь пустые эти думы,
Старайся трезво рассуждать!
Не рви ей нервы, словно струны,
Не смей на них сейчас играть!

Останавливается перед деревом.

И, что я голову ломаю,
Разгадка ;  вот, передо мной!
Я выход безобидный знаю,
Что не нарушит наш покой.

Показывает все то, что говорит.

Она, конечно же, придет,
Придет и сядет на скамейку,
И книга разум увлечет,
Ее, как мышка собой змейку!
А я, тихонько подойду,
Представлюсь и подсяду с краю,
И разговор я заведу,
А после волю дам признанью!

Явление VIII.
 
Фридрих резко оборачивается, стоит в оцепенении несколько секунд, после чего прячется за дерево. На сцене появляется Герда…
Она проходит мимо дерева (за которым прячется Фридрих) и садиться на край скамейки. Открывает книгу и начинает читать.
Все это сопровождается звуками пролетающих птиц.
Фридрих выходит из-за дерева и направляется к скамье.
Он подходит к ней и совершает поклон…

***

Фридрих: (Герде)

О, Фрау Герда, право, встреча,
И неожиданный сюрприз,
Судьбе ни кто я, что б переча,
Свой малый требовать каприз.

Герда: (Улыбаясь)

О, юный Фридрих, как я рада!
Судьба воистину сложна,
Но ждет в конце пути награда!
Присядьте рядом, я одна…

Фридрих: (Садится рядом)

Охотно Фрау я присяду,
Но что Вы делаете здесь?
В такую смурую прохладу,
Покрывшею собой мир весь.

Герда: (Объясняющим тоном)

Да, осень явно на дворе,
Погода ;  сменная натура,
Сейчас, не то, что в сентябре,
И холодна температура.
Но, это мой любимый сад,
И место это так прекрасно.
И розы, словно звездопад,
Горят огнями очень ясно.
Здесь словно новый виден мир,
Где нет войны, и нет лишений!
Мне не хватает только лир,
Для полных сердца утешений.

Фридрих: (Двигаясь ближе)

Я понял Вас, и разделяю,
Такую тягу к красоте,
Но все без Вас, не вру, признаю,
Как ржавый скрежет на холсте!

Герда: (Смущаясь)

Вы так добры, ко мне мой милый,
А что же Вы забыли здесь?
Проходит день уж белокрылый,
И все-таки Вы в парке есть?

Фридрих: (Оправдываясь)

Мне дома скуки опьяненья,
Покоя духа не дает!
И в вечер сей без сожаленья,
Меня на улицу ведет!

Герда: (С волнением)

Понятно, что же Вас терзает?
И от чего не мил Вам дом?
И почему не согревает,
Вас свет родительских окон?

Фридрих: (Сурово)

Господь всесилен, Он все знает,
Вернее люди говорят,
Что каждый человек страдает,
Но те страдания крепят!

Герда: (Соглашаясь)

Господь, конечно же, силен.
Он нас ведет, располагает,
Ему решать, убит, рожден,
Он судьбы ревностно слагает…
Фридрих: (Укоризненно)
И путь мой им же прегражден!
Я вынужден терпеть обиды,
А чем я буду награжден?
И будем ли мы с Богом квиты?

Герда: (Осуждающе)

Вы, что такое говорите?
Господь отважен и силен,
Нетленная его обитель,
Хранит нас от былых времен!
И испытания, невзгоды,
Что посылает он на нас,
И старческие злые годы,
И смертный и холодный час.
Все это ; дух наш закаляет,
Не позволяет нам упасть,
И что нас, друг, не убивает,
Все это Божья в мире власть!

Фридрих: (С нападками)

А как же войны все и смерти,
Младенцев и других детей?
А как же голод, круговерти,
Страдания простых людей?
Нет, Фрау Герда, не согласен,
Господь силен, и в этом факт,
Но силой он для нас опасен,
И мне не нужен с ним контакт!
Пусть те, кто хочет, в него верят,
А я глухой к его словам,
И мир не небеса изменят,
Мир изменю сейчас я сам!
От каждого из нас зависит,
Каким же будет завтра свет?
Кто ложных идолов возвысит?
А кто оставит в мире след?
Не Бог творит мою судьбу,
Я сам кузнец любви и счастья!
И смысл возносить мольбу,
Если взамен нам шлют несчастья?

Герда: (Снисходительно)

Вы говорите не от сердца,
В Вас что-то явно завелось.
И разум Ваш закрыла дверца,
Чело терзаньем задалось!

Фридрих: (Продолжая свою мысль)

Туманный путь, ответа нет,
А Бог не поманит рукою,
И не прольет он солнца свет,
И не размоет грязь рекою!
Боюсь внезапных я проказ,
Что Бог всесильною десницей,
Кидает с неба каждый раз,
Кудрявой хищной дикой птицей!

Герда: (Поясняя)

Так он затем их посылает,
Что б духа силу закалить!
И план свой ясно излагает,
Друг друга мы должны любить!

Фридрих: (Соглашаясь)

Вот здесь не спорю, это, правда,
Любовь к другим, любовь к себе,
Краеугольный камень завтра,
Лишь это есть в моей мольбе!

Герда: (С явным интересом)

Мольбе? Изволили сказать,
Вы что же, молитесь как вольно?
И не хотите даже знать,
Как в храмах тихо и спокойно?

Фридрих: (С гордостью)

Я не хожу в глухие храмы,
И я молюсь лишь об одном,
Что б человеческие шрамы,
Развеялись забытым сном!
Что бы заглохли все винтовки,
И пали стены гулких вех,
И мелкие войны осколки,
Разгреб великий человек.

Герда: (Поощряя)

Все это, мальчик, благородно,
Но почему бы и тебе,
Не взять в кулак свою винтовку,
Не поучаствовать в борьбе?
Идет война, и наши братья,
На фронте гибнут как стада,
И бочки пороха в объятья,
Сжимает лютая орда.
А Вы сидите в доме отчем,
И в парке тешитесь собой,
И горячитесь, милый очень,
О том, какой Вас ждет покой.
В смирении счастье милый Фридрих,
А в гневе ; путь в чертог теней.
И страсть ; духовности обидчик,
А пылкий нрав ; тот всех больней!

Фридрих: (Задумчиво)

Красивый, Фрау Герда, стих сей,
Но он хорош лишь для людей.
И отражает он пустую склонность,
Рабов сухих, тугих идей!

Герда: (Поучительно)

Я Вас учила мыслить шире,
И не рубить слова с плеча,
Но все напрасно, в этом мире,
Вам роль досталась палача!

Фридрих: (Оправдываясь)

С чего Вы так категорично,
Я говорю не против Вас,
Я рад, что судьбы истерично,
Сплели нас вместе в детский час!

Герда: (Заинтригованно)

О доме, кстати, верно словно,
Как поживает Ваш отец?
Что старо у него, что ново?
И не развелся ль, наконец?

Фридрих: (Спокойно)

В молитвах Ваших все спокойно,
Вчера вот, правда, заболел.
На конном выезде невольно,
Себе обрел такой удел.
Но я даю Вам свое слово,
Простуда просто не берет,
Он будто бы переродился снова,
По жизни весело идет!

Герда: (Обращаясь к Фридриху)

А матушка, что же хлопочет?
И как ее здоровье есть?
Она у Вас такой цветочек,
В моих глазах ей право честь!

Фридрих: (Обращаясь к Герде)

Маман изволила сегодня,
Устроить бальный маскарад.
Ей, право, нет давно покоя,
Там каждый день, как на парад!
Однако, за столом семейным,
Сегодня ссора разлилась.
И маскарад наш был отменен,
И мама в спальню подалась.

Герда: (Добродушным тоном)

Желаю матушке я Вашей,
В веселье вечном прибывать.
А Клаусу, я полной чашей,
Здоровья вечного сыскать!

Фридрих: (Благодаря)

Спасибо Вам за беспокойство,
Позвольте, я спрошу у Вас?
Какую книгу Ваши руки,
Сжимают мирно, на сей раз?

Герда: (Показывая книгу)

О, это и не книга вовсе,
Это письмо с самой войны,
Написанное братом в осень,
Потерянное до весны.
Недавно найденное было,
И мне вчера под ночь пришло,
Его я в книгу положила,
Что б ветром лист не унесло!

Фридрих: (Улыбаясь)

Хороший знак, письмо приходит,
А значит брат Ваш, жив здоров!
Прошу прочесть его немедля,
Без лишних и ненужных слов!

Герда: (Вынимает конверт из книги, раскрывает его и начинает читать)

«Моя сестра, любовь всей жизни,
Прекрасный лотос дивный мой,
Твоя любовь хранит от смерти,
И скоро я вернусь домой!
Врагов здесь тьма и каждый хочет,
Меня убить, пронзить штыком,
Но смерть над ними в глас хохочет,
И меж рядов ползет ползком.
Здесь кормят плохо ; дома лучше,
И женщин нет ; одни французы.
И каждый норовит убить, зарезать,
Просто застрелить!
Вчера ходили мы в атаку,
И страх меня сковал лихой,
Я помнить буду эту драку,
И первый орден боевой.
Наш генерал, отметил чином,
Мои поступки и меня,
Он величает господином,
Поручик славный, теперь я!
Ты потерпи и я вернусь,
Я привезу тебе победу,
И пусть не гложет тебя грусть,
Я в скорости к тебе приеду!
Пиши мне чаще, как отец,
Как мать, и наш фамильный домик?
Ты вышла замуж, наконец?
И есть ли у тебя любовник?
Ты все мне напиши без тайны,
И почтой первой отошли,
И пусть минуют меня раны!
Не сгину я в глухой пыли!»

Мой брат шутить изволит юрко,
Но это в правду хорошо!
Ведь если у солдата юмор,
То значит худшее прошло!

Фридрих: (Улыбчиво)

Воистину великодушный,
Он храбрый честный человек!
В миру, учтивый, добродушный,
Он лучший на свой страшный век!

Герда: (Улыбаясь)

О да, мой юный милый Фридрих,
Тревога  гложет сердце мне.
Но в радостях, тех дивных, редких,
Я пребываю в тишине!
Я по нему как есть скучаю,
Хочу скорее, что бы он,
Вернулся с фронта, и развеял,
Весь это страшный, мерзкий сон.
Увел войну, привел свободу,
И невредимым дома был,
Развеял эту непогоду,
И фронта ужасы забыл!

Фридрих: (С максимально серьезным выражением лица)

Мы славно с Вами говорили,
Но можно я теперь скажу.
И сброшу камень прочь от сердца,
В себе я больше не сдержу!
У каждого из нас, у смертных,
Есть общая одна черта.
И с ней мы в радостях заветных,
Ликуем с ночи до утра!
Судьбу людскую не сломаешь,
И как она идет, так есть!
И ты покорно с ней ступаешь,
И на пути смертей не счесть!
У человека нет в ней власти.
Не повернуть судьбину вспять,
Но в нашей воле, в нашей страсти,
Желанное всем сердцем ; взять!
У каждого есть в жизни цели,
И их исполнить суждено.
Порвать стальные эти цепи,
Нам от рождения дано!
И счастье обрести с любимым,
Назло невзгодам и штормам!
И сделать мир таким счастливым,
Каким он и не снился нам!
И для меня любовь и счастье,
Слились в тебе, душа моя!
Мой разум с сердцем в разногласье,
Вгоняет по утрам меня!
Я твой всецело, безраздельно,
Мой разум, дух, и сердца стук,
Тебе я предан беспредельно!
В оковах твоих нежных рук!
 
Герда: (Отсаживаясь от Фридриха)

Вы бредите, мой милый Фридрих!
У Вас мигрень, шальной удар.
Вам нужно выспаться мой милый!
И потушить в душе пожар.

Фридрих: (Подвигаясь к Герде)

К тебе питаю страсть и трепет,
О Герда, милая моя!
Услышь мой детский, нервный лепет!
Люблю безмерно я тебя!

Герда: (Встает со скамьи и уходит на середину сцены)

Мне лестны Ваши воздыханья,
Приятны знаки и слова.
Я понимаю суть страданья,
Но разделяю их едва.
Вы молоды, и так красивы,
Моя же юность позади,
В Вас спят неистовые силы,
И ждут свершенья впереди!

Фридрих: (Подходит к Герде)

О, мой прекрасный, страстный ангел,
Чего же ты меня гнобишь?
Мой дух в любви горит как факел,
А ты в безмолвии сидишь!
Ты говоришь, что годы правят,
Что все прошло уже давно?
Но судьбы часто так лукавят,
Ты словно терпкое вино.
Ты не даешь услады сердцу,
Но разжигаешь в нем пожар!
Подобна жаркому ты солнцу,
Я раб твоих прелестных чар!

Герда: (Поворачиваясь к Фридриху лицом)

О, милый мальчик, славный ангел,
С таким молоденьким лицом.
Летящий словно бы архангел,
Под страстным и слепым венцом.
Я уж давно не в тех годах,
Безумством сердце не обманешь,
Царит покой в моих мечтах,
Зачем же ты себя терзаешь?

Фридрих: (Хватая Герду за руку)

Мое терзанье добровольно,
Не Вам меня сейчас винить.
Вы делаете мне так больно,
Что не хотите полюбить!
Я Вас отчаянно желаю,
Всем сердцем, телом и душой!
Все это глупо так, я знаю,
Но болен я одной тобой!
Мечтаю ощущать покровы,
Твой нежный образ созерцать,
И духа сокрушить оковы,
И цепи тела поломать!

Герда: (Сбрасывает свою руку)

Мне это все, увы, не нужно,
И жизнь прошла моя давно,
Теперь безумствовать не можно,
Закрыто для меня окно.

Фридрих: (Снова хватая руку Герды)

Окно вольны открыть Вы снова,
Вам только руку протянуть,
Скажи заветные три слова,
Хочу я в жизнь свою шагнуть!

Герда: (Сбрасывает руку, и отходит к дереву, упираясь в него спиной)

О милый Фридрих, бедный мальчик,
Вокруг такой прекрасный мир.
Скачи свободно милый зайчик,
Скачи на вольный славный пир.

Фридрих: (Подходит к Герде)

Мне не нужна эта свобода,
И мир без Вас не нужен мне,
Я Вас люблю, как любят Бога,
Ко мне приходишь ты во сне!

Герда: (Заходит за дерево)

Оставьте эти разговоры,
От них устала я совсем,
Отбросим, прочие мы ссоры,
Не будем мы искать проблем.

Фридрих: (С другой стороны)

Я Вас желаю дикой страстью,
Горю любовью как звезда,
Вы надо мною своею властью,
Возобладали навсегда!

Герда: (Фридриху)

Оставьте эти все безумства,
Не нужно лезть за мной в петлю!
Извольте умерить все чувства,
Я Вас родной мой не люблю!
С чего решили Вы такое,
С чего бы Ваш пытливый ум,
Что прибывал в немом покое,
Заложник стал неверных дум.
Я помню Вас еще с пеленок,
Ребенком ангельской красы.
Как был Ваш детский голос тонок,
И плавны были все черты.

Фридрих: (Герде)

Вы знаете меня с рожденья.
Я тоже с детства помню Вас,
Когда в минуты я смятенья,
В дурной и тяжкий поздний час,
Делился с Вами сокровенным.
А Вы все слушали меня,
И в добродушии совершенном,
И ночью и при свете дня,
Терпели все мои невзгоды,
И помогали путь найти.
Вы провели меня сквозь годы,
Вы помогли мне жизнь пройти!

Герда: (Отходит от дерева)

О милый мальчик, будь покоен,
Вся жизнь твоя ждет впереди,
Вокруг прекрасный мир построен,
Меня оставь ты позади.

Фридрих: (Хватая Герду за руку и прижимая к дереву)

Вы заменили мне семью,
Вы нежностью своей закрыли,
Ту червоточину мою,
Где в пустоте терзанья жили!
Не знал я нежности семейной,
Всегда в учебе и труде,
И лишь в твоей любви священной,
Тонул как камень я в воде!

Герда: (Пытаясь выпутаться из рук Фридриха)

Слова из уст Ваших противны,
Себя в неловкости ловлю.
Они юны и столь наивны,
Остановиться Вас молю!

Фридрих: (Пытаясь поцеловать Герду)

Молить меня без толку,
Огонь не погасить!
И я подобно волку,
На месяц буду выть!
Я знаю, обреченность,
Стоит передо мной,
Но так сладка влюбленность,
Не нужен мне покой!
Я часто в мыслях представляю,
Как под весенним мы дождем,
Ты нежно смотришь, я желаю,
С тобой одни, мы лишь вдвоем!
Я думал, что в смиренной силе,
Я дух свой пылкий обуздал,
Но без тебя в глухой могиле,
Я путь себе такой сыскал.

Герда: (Выпутываясь из объятий и снова оказываясь в центре сцены)

Но почему же все ко мне?
Вам, что любви по жизни мало?
Любви полно на всей земле,
Ты не клейми себя так рано!
Ну что во мне такого есть,
Что пылкий нрав твой возбудило?
О, милый Фридрих, Вашу честь,
Судьбой стены остановило.

Фридрих: (Подходит к Герде, берет ее обе руки, и прижимает к своей груди)

Ответ я сам в себе не знаю,
Влюбленность словно бы гроза.
Я сам себя не понимаю,
Куда глядят мои глаза?
Я в Вас влюблялся постепенно,
Сначала в общих я чертах,
Ваш облик ощутил наверно,
Переборол барьер и страх!

Герда: (С волнением)

По мне все это аморально,
И что же будут говорить?
Любовь сия грешна, скандальна,
И мы не сможем вместе быть!
У Вас семья, на Вас заботы,
А я свое уж прожила.
О нас составят анекдоты,
Любовь, жестока и слепа!

Фридрих: (Становясь на колено)

Тебя пугает, что другие,
Подобострастно говорят?
Их души, грязные, нагие,
Презрительный холодный взгляд?
Махни рукой, любовь моя,
На все вопросы, обвиненья,
На бренность, серость бытия,
Отбрось ты прочь стезю сомненья!
Любовь, как таинство, незрима,
Она живет лишь для двоих.
Любовь, как ты, неповторима,
И мне не надо благ других!
И для меня, важнее сердцем,
Любить тебя, такой как есть,
И быть в ладу с желанным счастьем,
Сейчас, всегда, везде и здесь!

Герда: (Поднимает Фридриха с колен)

Все это сон, наверно сладкий,
Мы спим, и снится нам один,
И тот же видимый, и гадкий,
Путь общий в тленности пучин!
Давайте, Фридрих, я забуду,
Все то, что Вы сказали мне,
И жить как прежде снова буду,
Одна, в покое, в тишине.

Фридрих: (Прижимая Герду к себе)

О Фрау Герда, Вы словами,
Мне сердце режете как нож!
И пропасть холода меж нами,
Все это просто Ваша лож!
Я дворянин, потомок графа,
Я сын светила всех наук,
А Вы всего лишь гувернантка,
И мой прелестный милый друг!
Я что по статусной основе,
Не мог бы к Вам я подойти,
Ловите ж Вы меня на слове,
О Герда, ты меня пойми!

Герда: (Отталкивая Фридриха)

Не в статусе проклятом смысл,
Не в деньгах, даже не в чинах!
Пойми другую, милый, мысль,
Во мне живет другого страх!
По возрасту мы не подходим,
Я старше даже чем твоя,
Прекрасная Энрика Фогель,
Что матерью растит тебя!
И у меня есть свой ребенок,
Тебе ровесница она.
Такой же беглый жеребенок,
В душе ее всегда весна.

Фридрих: (Подходит к Герде)

Я Вас не брошу, Фрау Герда,
Отныне больше никогда.
Я пленник собственного бреда,
От сих времен и навсегда!
Герда: (Прямолинейно и жестко)
Влюбленность это не любовь,
Влюбленность быстро раствориться,
И охладиться Ваша кровь,
И я Вам перестану сниться!

Фридрих: (Отпуская Герду)

Я завтра отбываю утром,
На фронт, с французом воевать.
И в состоянии я смутном.
Хочу любить Вас и страдать.

Герда: (Отходя все дальше)

Темнеет, милый мой, уж вечер.
Погаснет скоро день совсем.
Крепчает все холодный ветер,
Давай забудем насовсем.
Все то, что мы наговорили,
И будем жить как раньше мы,
Ведь если ты продолжишь дальше,
Меня совсем погубишь ты!
Я не смогу работать в доме,
Учить твоих родных сестер,
Я понимаю, что в истоме,
Горит в тебе лихой костер.
Но поступи ты благородно,
И погаси его совсем.
Я знаю, может не охотно,
Я не смогу помочь ничем.
 
Фридрих: (Подходя к Герде)

Тогда я на войне погибну,
И труп мой люди не найдут.
Я мир этот плохой покину,
Пусть ангелы меня возьмут!

Герда: (Кладя руку на плече Фридриха)

Я благодарна, милый мальчик.
За чувства, что воспел ты мне,
Но все же, ты прикрой свой ларчик,
Оставь меня ты в тишине!

Фридрих: (Обращаясь к Герде)

Я Вас оставлю, но на время,
Когда вернусь с войны ;  найду.
И понесу я это бремя,
С тобой на пьедестал взойду!
Я выживу, что бы вернуться,
К тебе, о свет моих очей,
Я не хочу от сна проснуться,
Хочу сгореть в любви огней!

Герда: (наклоняясь и прижимаясь к Фридриху)

Прощай мой юный, милый Фридрих,
Храни тебе господь от бед.
Вернись живым, и протрезвевшим,
Пусть Бог пошлет тебе побед.
На сцене гаснет свет…


Явление IX.

Родительская комната…
Энрика стоит у окна, постель пуста. Дверь распахивается и в комнату входит Фридрих.

***

Энрика: (Оборачивается и кидается к сыну в объятия)

О мой сынок, мой сын любимый,
Мой отпрыск, символ юных лет.
Мой воин ты неустрашимый,
Скажи на мой вопрос ответ!

Фридрих: (Обнимая мать)

Скажу все честно, без обмана,
Спроси, получишь ты ответ.
Ты остров мой средь океана,
Родней тебя, мне в мире нет!

Энрика: (Отпуская сына и садясь на стул)

Зачем тебе все эти войны,
Зачем ты голос свой падал?
Ты мог бы жить себе спокойно,
Зачем ты смерть себе гадал?

Фридрих: (Садясь на колени, рядом с матерью)

Я не загадывал в упреке,
С винтовкой спать в сырой земле,
И не мила мне жизнь в окопе,
И быт солдатский не по мне!
Я осуждаю войны, драки,
Бессмысленный людей убой,
Но враг уже на нашем камне,
Выстраивает злостный строй!
Отец был прав, и я считаю.
Что долг мой верность сохранить.
Да, не об этом я мечтаю,
Но трусом не хочу я жить!

Энрика: (Кладет руку на плече Фридриха)

Беги, сейчас, сегодня ночью,
В кромешной скройся темноте.
И не увидимся мы больше,
Но буду помнить о тебе.
Тебя никто не заставляет,
Идти и страшно умирать.
Тебя никто не унижает,
Людей других так убивать!
Спасайся милый мой ребенок,
Себя спаси, меня от слез.
От лишних сердца истязаний,
Я говорю тебе в серьез.

Фридрих: (Поворачиваясь к матери)

А как мне жить потом, что делать?
Каким заняться мне трудом?
Как жизнь свою мне переделать?
Не стать для жизни палачом!
Я не смогу прожить во страхе,
Что не исполнил воина долг,
Мне легче станцевать на плахе,
И умереть как дикий волк,
Чем прятаться в фальшивых ласках,
В фальшивых прелестях тонуть,
Купаться в ярких сочных красках,
И смертью долгою уснуть!

Фридрих целует мать в щеку и кладет на кровать.

Фридрих: (Энрике)

Усни спокойным, дивным сном,
Проспи все трудные лишенья.
Пусть сновидения теплом,
Даруют нежные мгновенья.

Энрика засыпает… Фридрих отходит от кровати и возле двери произносит. Фридрих выходит из комнаты… свет гаснет.

Явление X.

Фридрих сидит возле окна в коридоре… Входит Лаура.

***
 
Фридрих: (Лауре)

Чего не спишь, ты в час полночный?
Шныряешь ты в ночной тиши,
Что милая Лаура, сон не прочный?
А может боль свербит на глубине души?

Лаура: (Сонно)

Нет, Фридрих, братец мой любимый,
Почти уснуть мне удалось,
Но шорох в коридоре сильный,
Вот встать, проверить мне пришлось.

Фридрих: (С улыбкой)

Боишься, что француз залезет,
Через открытое окно,
Лежала бы себе ты смирно,
Как будто тебе все равно!

Лаура: (Присаживаясь рядом)

А ты чего не спишь, мой братец?
Последний день среди родных.
Последний день возможно Фридрих,
Ты ходишь здесь среди живых!

Фридрих: (Гневно)

Забудь, что ты сказала дура.
Не смей так больше говорить!
Что за змеиная натура,
Такие пакости творить.
Иди к себе, и в ночь немую,
Усни, ты безмятежным сном,
А я поговорю с собою,
Иди, увидимся потом!

Лаура: (Обнимая своего брата)

Прости меня, я не хотела,
Но это Вернер говорил.
Когда уехал ты он первый,
Такие речи заводил.

Фридрих: (Отправляя Лауру спать)

Послушай, милая сестрица,
Запомни, ты мне дорога.
Ты непослушная девица.
Страшней ты всякого врага!
Но я любя, тебя ругаю,
И спать тебе давно пора.
Я разговор сей прекращаю.
Усни Лаура, до утра.

Фридрих, отводит Лауру спать, после чего возвращается, выходит на середину сцены. Свет гаснет везде, кроме того места, где стоит Фридрих.

Фридрих: (Сам себе)

Не знаю, встретимся ли снова,
Увижу я свой дом родной?
Судьба  ; ты от чего сурова,
Когда ты дашь мне мой покой.
Покой не в смерти, а в смиренье,
Желанный счастья мой ломот.
Вся жизнь ; глухое наважденье,
Потерян ключ мой от ворот!
Мы все спешим на встречу к смерти,
Без очереди лезем к ней,
Не ценим счастья мы в мгновеньях,
Не ценим красоту мы дней!
Мы слишком рано каменеем,
Мы разучаемся любить.
Как свечи на ветру тускнеем,
Не можем радость мы дарить!
И неужели миру нужно,
Что б кто-то жертву приносил,
И почему все нынче сложно,
Мир не затрачивает сил.
Трещит по швам, его корона.
Ползет инкогнито в траве.
Мгновенье, выпад и свобода,
В душе, под сердцем. В голове!

КОНЕЦ I-ОГО ДЕЙСТВИЯ: