Мама

Шёл мелкий дождь... Скрываясь под зонтами,
Спешили люди по своим делам,
Бежали улицами, скверами, дворами,
За шагом шаг, за смыслом по пятам.
Бульвар, час-пик, и песня саксофона
Разносится на каждом уголке,
И, смахивая влагу с микрофона,
Играет старец о своей тоске.
Ему на вид лет семьдесят, не меньше.
Он весь седой, морщинистый уже.
В его мелодии - печаль о днях ушедших
И бытия счастливом мираже.
Он с трепетностью звуки извлекает,
И у толпы захватывает дух.
И несмотря на дождь, все замирают,
Игрою дружно восторгаясь вслух.
Но вдруг в какой-то миг в народа массе,
Мальчишка, где-то лет пяти-шести,
Который с виду так воспитан и прекрасен,
Кидает в мать мячом, вставая на пути.
И звуки саксофона, прекращаясь,
Лишь отголоском отражаются от стен.
Толпа гудит, гудит, не унимаясь,
Не слышен бой часов и вой сирен.
И музыкант, накинув старое пальто,
Взирая на ребёнка, близ него стоит
И задаёт вопрос : -Перед тобою кто?
Ты знаешь? - Знаю. Мама, - говорит.
-Да, совершенно верно, это мама.
Зачем же кинул ты в неё мячом тогда?
Ведь у неё теперь на сердце рана,
Она её запомнит навсегда.
Поверь мне, друг мой, я прожил немало,
Но в мире лучше друга не найти,
Чем женщина, чьё имя - мама,
Она способна и утешить, и спасти.
Порой у нас бывали разногласья,
Она вздохнёт, поддержит и поймёт,
И слова нет, чтоб описать то счастье,
Когда осознаёшь, что дома кто-то ждёт.
Когда на кухне аромат витает
Варенья с чаем, свежих пирогов,
Когда от радости душевной распирает,
А в доме правят лишь надежда и любовь.
В очах её всегда плескались волны,
И неба отражалась высота,
И грациозности её движенья были полны,
А гибкий стан её - живая красота.
...Она погибла. Было мне шестнадцать,
Но до сих пор забыть я не могу
Её глаза, её изгибы пальцев,
И облик её в сердце берегу.
Я для неё играю эти звуки,
И музыка лишь ей посвящена,
Лишь потому, что, надрывая руки,
Она меня качала у окна.
И, колыбельных песен много зная,
Она шептала тёплые слова :
"Пусть будет жизнь твоя волшебным раем,
И будет пусть счастливою судьба".
И голос этот бархатный и нежный,
Как эхо раздавался в голове,
И снился тёплый океан безбрежный,
И нет, казалось, горя на земле.
А я стремился повзрослеть скорее
И выбиться из-под её крыла,
И боль её росла сильнее и сильнее,
А я был глуп, не понимал тогда
Что с каждым словом, брошенным случайно,
Она сдавалась, плача по ночам.
Она ушла; скучал необычайно
По вздрагиванью губ её и по её плечам.
Скучаю до сих пор, чего греха таить,
И всё ещё жалею о годах,
Когда не мог пойти поговорить,
И извиниться, отодвинув страх.
Жалею я о том, что в день ужасный
Я потерял вдруг всего мира свет,
А мамин труд был вовсе не напрасный.
И вот сейчас её со мною нет...
Остолбенев, толпа в слезах стояла,
Внимая каждой фразе старого творца,
А сына мать за талию держала,
Не смея поднимать лица.
Мальчишка покрасневший рядом с нею,
Прижавшись телом всем, в объятья заключил
И прошептал : "я очень сожалею
о тех грехах, что в жизни натворил".
И доносился гром аплодисментов,
Смеялись люди, из-за туч пробился свет,
А музыкант, любуясь сим моментом,
Достал слегка потрёпанный портрет.
С него, сверкая тёплыми глазами,
Глядела женщина, гордясь сынком своим.
Мужчина молвил еле слышно : "здравствуй, мама,
Мы всё живём, и любим, и творим"