Моя Зима

МОЯ ЗИМА

Был день.
Его вторая, прозрачно – краткая доля.
И я сидел у окна, и смотрел в них.
Они совместно воспринимали и отражали меня.
Я был таков.
Мы сливались в одно,
поэтому нас не было  видно,
видно настолько, чтобы воспринять друг друга.
Мы рассматривали свои бестенные глаза,
они не имели свойства что – либо оттенять,
в нас не было солнца.
А если и было, то где – то глубоко внутри
Нас.
Нам не было скучно,
нам не о чём было разговаривать,
но было о чём молчать.
Он был, я есть.
Нам нравилось - ться быть.
Мы были одни и одно,
и в тоже время со всеми.
Люди где – то шедшие по своим причинным потребностям,
одаривали нас человеческими эмоциями.
Кто- то ругался.
Кто – то хохотал.
Кто –то просто беседовал сквозь улыбку.
Мы любил – лю это время,
Всё что в нём происходило оседало в нас.
В нашем отношении к ним и к друг другу.
Мы были такие одинаковые и такие разные – это нас объединяло.
Голые, ветреные ветви, колыхались на фоне
Серонаростающей небесности.
С окончаний мховатого шифера , по сложной траектории,
скользили капли.
Их было много, но не достаточно,
чтобы называть это дождём.
Пролетели три особы птиц,
плавно умельчающихся из моего кругозора,
а после и вовсе исчезнувшие  из него.
Куда – то туда, от нас.
Но нам было всё равно что с нами, зачем и где.
Это именно та прожилистая  лучинка за который мы держались и жили – ву, а то что под нами тускнела беспокойная вечность,
штормя пушистыми волнами о безводную бездность…
Нам…
Мы не думали об этом, об этом сочувствовал только я.
А он просто знал.
Стремление познающего к знающему сближает.
Он познавал то, что не мог познать на протяжении жизни всего
человечества – организм чловечной душевности.
А я пытаюсь познать его глубинности.
Для этого мы и есть – один из элементов творения.
Для этого и есть каждый.
Стал вечер.
Это было внятно.
И тропы стали издавать вафельный хруст.
И снег пошёл, и это было мило,
я отстранился от его идей…
А он гласит, что это всё от дали,
от талой дали весенних площадей,
без всяко отторгающих сонливый проблеск солнца…
Унылый пастенный размах…
И тучи кистью,
скрывши срам пустого горла…
Предательски скатились к уголкам,
растянутым печальным, светлым “О”…
Минута.
Исчезло чистонёбье.
И градусник  людских эмоций и движений,
Без доли фальши возвестил зрачкам,
что “ печь” едва чуть тлевшая померкла – глядь! :
Кто – то к горлу тянет воротник
и шарф охладший фиксирует по тужи.
Стекломолочной плотью взялись лужи
мутью белой;
И шаг прискор…
И ткань лица озябла.
Так вечер встал.
И это было внятно,
Совсем чуть – чуть – одна минута.
И снежное суфле на шатлом шаре коростой стянуто лежит,
так, ели – ели.
Инь – Ян погода настлала…
Нет.
Не обижен,
ведь помню мы дружили…
И сходство наше радостью влекло,
а если больше открывать – овладевало.
Она нечаянно скинула забрало…
И обнажились длинногустные ресницы,
и прояснились лупоглазые глазницы,
и стать лица приспешно показалась.
Она,
Затейливо по – детски улыбалась,
блезубым блеском затевая хор;
И ветер дул
Воронкою метели
Покрылись перманентной краской ели
И наспех  заливаясь знойным смехом…
Она одела город белым мехом
Пучина скудная  – одной десятой в год,
Она мне душу на всю жизнь расцеловала,
и танцем млечным сущность освещала,
даря прозренье средь чёрных,
бодрых вод…
Рядило чувства и тело направляла
в извилый и хмельной круговорот!