Тайный вор мешает миру

Как-то в море-океане, на планете той «Земля»
Зародилась жизнь людская без тебя и без меня.
Жизнь росла и развивалась. Человек одел штаны…
Так потом образовались нацменьшинства: я и ты.

Я в Сибири, ты на юге, тот на море до сих пор…
Терпим мы крутые вьюги, ты балдеешь среди гор.
Нам за жизнь свою бороться надо каждый день в году,
А тебе всё достаётся от прабабушки в Раю.

Ты привык  вольготно кушать, всё тебе несут на стол,
Разучился даже слушать несемейный разговор.
А семья-то воровата, всё живёт чужим трудом…
Слава Богу, мы богаты неворованным горбом.

Как ни странно, он спасает, выручает крупно нас,
Мы теперь уже имеем прозорливый ясный глаз.
Мы теперь уже способны понимать судьбу миров
И достойною борьбою мир спасаем от воров.

Нам особо не по нраву разных западных сторон
Злопыхательный и громкий от обиды ихний звон:
То им газу не хватает, то им уголь не хорош…
Сами землю не копают, ищут глупых чёрных рож.

А века-то уж не те! Глупых нетути нигде.

Даже чёрные собрались из последних сил с умом,
Поотмылись, отоспались, разобрались кое в чём.
И на весь-то мир сказали: «мы такие же, как все!
Возвратите то, что взяли, когда были мы во сне.

Это мягко мы сказали… можем громче мы сказать!
Мы ещё не показали всё, что можем показать!
Мы вас так не угнетали, в рабство с детства не вели,
Это вы нас всех украли на проблемы на свои».

Королевская семья от событий тихо дышит.
Королевская семья голос совести не слышит.
Но всегда найдётся мудрый и услужливый про-раб,
Как петровский придворцовский смело-радостный арап.

И уже звучат призывы, и слоган премудрый, чай,
«Ну-ка, женщины России, братский Лондон выручай!»
И попёрли рашен Мани прямо голыми в Лонд’он,
Умыкнув в России money, спрятав камушки в поддон.

Вот теперь островитянам стало легче жить в миру,
Как-никак, а погуляешь на каком-нибудь пиру…
Что-нибудь да оторвётся от большой мошны воров…
Вот где сердце сильно бьётся и не нужно докторов.

- «Мы, мол, все права народов, человеков будем чтить,
И свободную Россию станем планово учить.
Не туда пошли, однако! Повернитесь вспять лицом!
Ваше право — это бяка. Наку — мы вам напоём.

Всё, что «нака» — было наше, но теперь и вам дадим,
Потому что с вами вместе мы всех чёрных победим».

- Ну, а мир каков спросонья? Кто здесь прав и виноват?
Модным лозунгом фасонить Дядя Сэм уж староват.
В этом правда. В этом злоба. В этом будущий конфликт:
Пережравшая утроба — ныне явственный реликт.

Устарело право Силы. Право Разума пришло.
Мы уже не те, что были. Время Трезвость принесло.
В этой трезвости вселенской каждый вправе выбирать:
Быть ли в ариях, как Ленский, или в битвах погибать.

- Но за что тут биться, братцы? Мир един и неделим!
Лучше всем объединяться, если мира мы хотим.
- Но, вот, как объединиться, если вор живёт внутри?
Как прогнать, не полениться, вырвать с корнем из груди?»

Этот вор сидит веками с доколумбовских времён,
Рабство пережил, цунами и достаточно умён.
На его деньгах культура многих стран могла расти!..
А теперь вдруг надо хмуро отказать всем… — мол, прости!..

- «Распрости меня такого! Я не тот, кем выступал,
Я на совести былого… Папа так же поступал.
Как и я, он мучил кошек, убивал больных рабов,
Прятался от вредных мошек, защищаться был готов.

Как мне быть? Я вор в законе, респектабельно живя,
Управляю миром в зоне, где колония была?..
Дело в том, что ты не знаешь ни советов, ни проблем,
Мук моих не понимаешь без грехов моих совсем!

Вот и выросла дилемма: мир за нас иль против всех?
Много страха в этих схемах… Мне не видится успех.
Где опору мне искать, чтобы Папу оправдать?
Я обязан, кровью связан, хоть за что-то воевать!!

Хоть за чёрных, хоть за белых, хоть за всех, хоть за себя,
Хоть за право человека, жизнь к войне большой сводя.
Только так я мог бы выжить в перепалках всех сторон,
Чтоб валютами мурыжить зазевавшихся ворон».

Но другие не согласны с королевской ролью тех,
От кого, вполне реально, тормозится их успех.
И осмыслив волю Права, приоткрыв свои глаза,
Прежний раб стучит в Управу разбирать свои дела:

- «Надоело по теченью вдоль посредственности плыть,
Нам бы вашу обречённость на успехи разделить.
Мне бы, мол, узнать подробно, чем владею, чем богат,
Почему свои же недра взять не смею напрокат?

Почему лишь заграница здесь хозяйствует во всём?
Отчего мне правда снится не ночами, даже  днём?!»
Вот и выросла проблема со вселенской местью зла.
Здесь не выскользнешь налево, не отпустишь всем козла.

Здесь ни Богом, ни судьбою всех грехов не оправдать!
Пришло время отвечать за большие преступленья,
  за прабабушкину мать.
За её гордецких внуков, за её сынов в крови,
За большие горы трупов разных наций без родни,
За большие бриллианты, что украдены у всех…
Но король и королева не возводят это в грех.

Вот и нужно будет скоро, очень скоро отвечать
За большие ограбленья, за прабабушкину мать.
Прежний раб готов бороться и за веру, и за боль,
И за то, как обернётся в общем мире его роль.

Он ведь тоже человек во своих правах на век!

Вот и вышли как-то боком человечьи те права,
И как будто ненароком, между делом, на ура!
Может быть теперь поймут все евреи свой Талмуд?
И арабам тоже надо успокоить нервный зуд.

А пречистый мусульманин перечтёт опять Коран,
В нём есть важные признанья для всех в мире мусульман,
христиан и иудеев, для баптистов и плебеев,
для богатых и простых, для женатых, холостых…

Отчего же мы воюем? Не читаем, не горюем,
Не грустим о чистоте, о душевной простоте…
Истина-то есть уже!
Вся она в священных книгах,
Переписанных сто раз, каждым разом – на заказ.

Но особенность признанья не в событьях, а в словах.
Пусть менялись описанья! Пусть менялись наказанья!
Пусть герой совсем не тот! Смысл признания — дойдёт.

В том признаньи – боль Вселенной, боль за глупый Рай земной,
Боль за лживость Проведенья, боль за рабство над собой.
У одних то рабство — власть, у других то рабство — низость…
Не позвольте людям пасть, исключив Святую Близость!
Близость каждого с другим на одной святой основе:
Братья мы, хоть и хотим оказаться первым в споре.

Ну так как? Куда пойдём? И кого мы там найдём?

Снова будем разбираться, кто богаче, кто бедней?
Снова может оказаться: я, де, прав, а он — правей!
И опять до мордобитья дело снова доведём?..
Не могу сегодня пить я, башка ходит колесом…

Но обидно за народы, — нет стремленья быть святым…
Видно, все — не той породы, в небеса не улетим.
Будем вечно на земле в беспокойной суете,
Будем век соревноваться, кто сильнее, кто храбрей,
В склоках станем кувыркаться на потеху всех зверей…

Где ты, разум человечий, на планете той, Земле,
Затерявшейся навечно во вселенской жуткой мгле?

Антон Сибиряк