После тридцати градусного мороза внезапному потеплению радуешься, как дитя. Заунывный дождь, ныряющий в глубокие сугробы потяжелевшего снега, не огорчает... но туман. Его плотность изумляет, ошеломляет и даже немножко пугает, одновременно ограничивая и обостряя человеческие возможности. Когда не видишь дальше кончика собственного носа, включается память. Я иду на ощупь, отсчитывая шаги до стены, поворота, ступени.
Однажды мы так же искали друг друга с завязанными шёлковым платком глазами в большой гостиной старого дома моей бабушки, натыкаясь на дореволюционные стулья, скрипучий диван, вычурный комод, полностью заставленный посудой и фотографиями внуков... Словно тысячу лет назад.
Поймал ли ты свою удачу?
Сквозь занавеску туман. Наверное, дети играют в слепого кота. Стол на пути. Путник всегда смотрит в лужи, видя лишь пыль под ногами идущих на кухню. Время обеда, видать. Запах его вызывает туман в подреберье. Детская слабость, но сладость уже не достать. Пусть не достанется двор и скамейки, старый забор и орех с гаражом липкому страху с лицом белой тучи. Слышишь ревун? Это ночь вошла в дом. Время созвучий.
Время это часы, механические куклы запутались в шестерёнках, между которыми жизнь, не важно кто первый начал, движение всегда - движение везде, и в этой толкотне есть часовой завод, усталый часовой на неизменном посту, что давно забыли, кто его поставил... Пыль и звуки попадают внутрь, стрелки торчат наружу и всё время шевелят неуклюже ногами; по ним мы сверяем свой шаг, время обеда и время свиданий. Идёмте пить чай! Вкусно печенье - но крошки попадают в мировой механизм. Ложечка сахара - но горечь откуда-то издалека... На реке пароход, и пружина его ещё напряжена. Курс не всегда только вперёд. Может хватит стараться, стой, возвратимся назад.
Старые часы-кукушка на стене... стоят. Странное словосочетание.
Когда-то давно на рынке в Мюнхене седобородый господин продал их мне совсем недорого. Наверное, им лет сто с хвостиком, но они в прекрасном рабочем состоянии.
-Почему стоят? - спросишь ты.
-Потому что они слишком громко напоминают мне о времени. О том, которое просочилось сквозь пальцы, о том, которое ещё осталось в ладонях.
Я примерно сдуваю с них пыль. Тронешь - маятник качнётся: "тик-так, тик-так", из открытой дверцы выглянет маленькая вещунья и начнет пророчить: "ку-ку". Тяжёлые гирьки - две большие еловые шишки - на тонкой цепочке плавно опустятся вниз. В этом есть что-то очень трогательное. Словно добрые духи баварского леса на короткое мгновение наполняют дом размеренной жизнью и зимним покоем.
***
вечерний глинтвейн
пламя пересчитывает кольца дуба
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.