Король поэтов

Я очень хотел попасть, как зритель, туда.
Так назывался поэтический турнир, где рифма правила и слово.
Там выступали поэты известные теперь, а - тогда малознакомые.
Жаль, что конкурс проходил 27 февраля 1918 года.
Публика любит всегда поэтов-бретёров.
Но моя фантазия вела меня через века,
пространство и строгий взгляд билетёров.

Пусть я и опоздал намного - на 101 год.
Меня, как будто здесь ждали,
Два места свободных на первом ряду было в заполненном зале.
Садитесь скорее рядом, зачем вы истуканом удивлённо замерли?
Да-да! Это я вам говорю, увидите всё своими глазами.
Маяковский вот-вот первым читать начнет:

Выступает поэт - Владимир Маяковский!
 
Громогласно и огненно зазвучали,
Словно неопалимой купины куст,
слова гурьбой с обрыва рта
В пропасть толпы срывались,
гордость стиха восхваляя.
Бесновато, хором на бис,
Не единожды вызывали
легионы восторженных уст,
Пока кумира на сцене ждали.

Предтеча «революционного рэпа»
И обнажённых чувств
Стоял монументально в зале,
Футуристично, собой представляя бюст.
Как в метро на одноименной станции,
Когда вестибюль выметен, чист и пуст.
Ему было индифферентно лично
и глубоко формально, как поэту,
Впрочем, всё равно аутентично
Находиться вместе рядом,
на одной сцене,
Где читал стихи его антипод
Герой разве? - Игорь Северянин!
Ну и что? 

Когда выступал Маяковский
Стены кричали
Транспарантами красными
Маяками в рост,
Воспевая революции дух,
превращая мещанство в ароматный компост.
Эхом камни вторили, повторяя,
Чем искушался Христос.
Лозунги уходили толпами в народ,
обещая праздник ссудного дня -
Душить словами души разные.
В помещениях душных не хватало слов
Для всеочищающего огня.
Окна глотали воздух свободы
Жадно - форточками ртов,
Сквозняком дышали не зря.
От восторга хлопали створками,
Чтобы имеющий уши да оглох.


Потом объявили:
«Выступает - Игорь Северянин!»
Он вербно вошёл,
Ожидаемо.
Стихи, словно псалмы распевали,
Тихо, высоко, нагорно,
лирично и печально.
Так в Иерусалим неслучайно
Мессия – Христос с апостолами, верхом на осле,
В Пасху въезжали,
Был счастлив народ.


Но революции нужны
Жертвы изначально,
Если крещение,
То прорубь в мороз.
Потрясения!
А не эти мелкие
Буржуазно-мещанские
Страсти – страдания,
Прелести прощания,
Тайные причастия
Самопоедания.
Наоборот.
Судьи-иуды уже разминают,
Перед финальным поцелуем, рот.

Маяковский - здесь,
Как напоминание,
Чтобы к распятию позорному
Пригвоздить Игоря Северянина.
Под ребро вонзить «копьё-критики»
Сотника Лонгина.
Не польётся же, действительно,
Оттуда кровь с водой,
Как гласит предание?
Скорее вода без крови.
И славу казнённого поделить
Между солдатами Футуризма,
Потом на прощание.
Зря, что ли
Слушали его молитвы-причитания?

Но люди - другому,
Не ему – публику революцией искушающего,
Кричали: «Осанна!» С любовью.
И объявляли царём.
Словно с неба молния
И раскаты громовых аплодисментов
Раздались,
Вечером - в часу шестом.
Игоря Северянина
Провозгласили «поэтов королём»
Но зычно уже голос
Знакомый из зала
Орёт, возвещая о том,
Что он - разбойник
По левую руку,
Второй, который
остался
Без раскаяния
И поэтому
«Долой!
Расступись, мы - футуристы солдаты Поэзии
В ногу со временем, чуть забегая вперёд, идём!
Он нам - не король!»

Всё равно
Маяковский, без сомнения,
Уже при жизни памятник мраморный
Монументально
Эпоху свою перерос.
Футуристично в метро
И на зданиях оставил свой бюст и слог.
Ему индифферентно
И глубоко формально,
Что его не признали лично
«Поэтов королём»
Под зёмлей прохладнее,
А в раю он и так не свой.
Может оттого,
Что знает поэт
Цену народного любования.
Каждому – своё.
Богу - богово, кесарю – признание.
Под рёбра, где сердце
Бьётся последнее,
Жить желая,
Загонят, проверяя предание,
«Славы копьё»
Толпа всегда ожидает,
Когда поэзии
Хлынет парное,
С кровью поэта, молоко.
Утоляя жажду
Сотен тысяч,
Желающих чудес по расписанию,
Алчных ртов.
И ушей жадных до откровений.
Для этого и нужно распятие.
Залезай! Отбросив сомнения.
Эй, кто там хочет ещё?
Оставь только
душу внизу
И одежду на растерзание.
Аллилуйя - поэту!
Готов?
Чтобы сказать потом:
«Я был там, я знаю»
И стать поэтом-королём.