Автографы войны

На острове святом, на Валааме,
Где в кельях бывших коротали век
Участники войны в своей печали,
Вдруг появился новый человек.

Не набожный, но кровь внутри Христова,
Под кепкой любопытный, острый взгляд,
Обитель приняла к себе Доброва,
Художника, чей дух был так богат.

В родном послевоенном Омске,
Ему, мальчишке, встретить довелось,
На деревянной, низенькой повозке,
Солдатика безногого: "Небось,

Парнишка! Подойди поближе,
Дай я тебя покрепче обниму.
Не думал я, чтоб после взрыва выжить,
Но вот, как видишь, всё таки живу!

Я рад, что ты такой здоровый,
Что жизнь твоя большая впереди.
Для этого вступили в бой суровый,
За это миллионы полегли!"

Сказал, слезу смахнул, поехал,
Запел "Дороги", на еду прося.
Нужда для инвалида - не потеха,
Но в ней без песни, как в бою, нельзя!

С тех пор он повидал таких не мало,
Героев - инвалидов и калек,
Но вдруг, их в городах совсем не стало,
"Наверно, инвалидам жить не век?"

И как-то на вечере тайной,
Что на советской кухне собирал.
Узнал, куда упрятали печальных,
Войны прошедшей жуткий карнавал.

Свезли, чтоб не пугали наших граждан,
Не клянчили, не пачкали бедой.
Герой красивый государству важен,
А не калека, с глаз его, долой!

Отбросив все житейские поэмы,
Почти без средств на остров ладожский спешит.
В кармане - карандаш, раскрыть проблему
И крестик для спасения души.

Он рисовал героев, слушал песни,
Катал коляски искалеченных сердец.
Внутри горел пожар :"Ну как же мерзки,
Те, кто придумал вот такой конец!"

Нет слёз, у тех , кто оба глаза
На фронте от разрыва потерял,
Но, он рисуя, слушал их рассказы,
Как будто рядом в той цепи бежал.

Кого купал, давал из ложки кушать,
И чистил за больными туалет.
На самом деле - чистил наши души,
Вперёд, на сотни миллионов лет!

Портрет - спелёнутый солдатик,
Без ног, без рук, глухонемой лежит,
Лишь твёрдость в его тёмно-карем взгляде,
И карандаш невольно сам дрожит.

Невыносимо это испытание,
Смотреть, как неземную красоту,
Связистку - женщину снаряды искромсали,
Попутно искромсав её мечту.

Иль вот боец, ни орденов, ни славы,
Он в первой же атаке огневой,
Лишился памяти, сестрёнок, папы, мамы,
Спалили немцы дом его родной.

Но, даже в этой юдоли печали,
Кипела жизнь, она дала ростки.
И свадьбы здесь порою всё ж играли,
И дети ветеранов здесь росли.

Всё это передал для нас художник,
Смывая ретушь официальных фраз.
Скрыть от народа подвиг невозможно,
Героем может быть калека и без глаз!