Гостья сезона Юлия Долгановских

Добрый день, дорогие завсегдатаи, друзья площадки и просто читатели. Сегодня мы пригласили поговорить замечательного поэта, творческий размах которого не оставит равнодушним ни поклонника классики, ни фана фантастических историй. Это Юлия Долгановских, http://www.stihi.ru/avtor/smaila, встречайте!

ЧЕТЫРЕ ГВОЗДЯ БОРХЕСА
http://www.stihi.ru/2019/01/02/5389

1.
Хорхе достались подарки: особенный дом —
четыре глухие стены, ни дверей, ни окон  —
и свиток топографических карт — кокон
созревающих тайн. Хорхе ведом

яростной юностью — стены ему тесны,
Хорхе ночами видит странные сны,
будто некто пишет книгу его рукой —
и Хорхе бежит за петляющей чёрной строкой,

но просыпается в строгом квадрате стен.
Перемен!
Хорхе берёт молоток, глотает злость.
Разрывает кокон — вот же он, мир! — и гвоздь
пробивает навылет север. Дом даёт крен —

обломки стены уносит водоворот.
Хорхе падает в море, Хорхе плывёт.

…Дон Борхес смотрит на Хорхе через плечо,
пишет: первый сюжет — о поиске

2.
— Где крючок?
Шляпу повесить негде хозяину! Что ж!
Превозмогая невесть откуда возникшую дрожь,
Хорхе Луис, по колено в воде, берёт молоток —
аккуратным ударом загоняет гвоздь на восток.

…Дон Борхес смотрит на Хорхе Луиса через плечо,
пишет: второй сюжет — о возвращении

Ну что там ещё?!

Грохот. Летят обломки восточной стены.
Шляпу Хорхе Луиса несут буруны.

Хорхе Луис бросается к южной стене.
Дон Борхес отчаянно машет ему — «нет, нет, нет!» —
и видит, не веря своим глазам —
Хорхе Луис Борхес — почти что он сам! —
возводит заново стены, из ясеня стол
ставит посередине. Но чёртов пол
накреняется! Стол уезжает на юг —
и, подчиняясь качке, проходит круг.
Хорхе Луис Борхес хватает гвоздь —
прибивает стол к полу. Сам себе гость,

садится и пишет: третий сюжет —
об укреплённом городе

3.
Кабинет.
Четыре стены. Западное окно.
Запоздалый луч течёт по рукописи, исчезает.
Некто смотрит через плечо, но за темнотой —
пустота. И последняя запятая

вырастает в точку. Некто заносит перо —
дату поставить и, может быть, инициалы.
Силится вспомнить — книга написана про ..?
Х.Л.Б.? Или его никогда не бывало?..

Некто берёт левой рукою гвоздь
и прибивает правую — сам себе гость! —
к столешнице. Кровь заливает роман.

4.
Четвёртый сюжет — золотой талисман
в виде гвоздя носят все, но недавно видали расстригу:
покалеченная рука
смотрит через плечо
на шее висит открытая книга
________

                Эпилог

Я не знаю, кто из нас двоих пишет эту страницу               
 
                Л.Х.Борхес
                Борхес и я
                1960  2018
========================
Татьяна Комиссарова (ТК) – После прочтения сразу возникает рой мыслей, а с ними и вопросов – не знаю, правда, к автору ли.
В стихих Юлии слышали и раннего Заболоцкого, и Натана Хлебника. Вот интересно, когда тебя сравнивают с известными поэтами, это хорошо? Новичку, наверное, лестно. А для мастера? Продолжении традиции? Кто мы вне ее? Но это для людей подкованных. А простой читатель? Тут, конечно, появляется подвопрос: насколько простой? Ну, в конце концов читателя не переделать. Поэтому сделаю осторожный вывод: стихи Юлии для читателя искушенного, любящего подлинную поэзию. Не сноба, нет, но оценившего в своё время Хорхе Луиса, мистификатора, философа, фантаста.
А может, всё не так и не надо никакого предварительного знания? Читатель, ведомый внутренним чутьем, нащупает дорогу к сути? Вот же написано: четыре истории. Первая – о поиске, вторая - о возвращении, третья – об укрепленном городе, четвертая... Четвёртая - о самоубийстве Бога. «И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их - в том или ином виде».

Нина Злаказова (НЗ) – Чтобы погрузиться в глубину этого текста, требуется доля бесстрашия. Писатель всегда многолик, он раздваивается – и это самое меньшее, что с ним происходит. Герои текста – Хорхе Луис, дон Борхес и я. То есть их, конечно, двое в одном, но есть ещё Я, который всё это пишет. Подозреваю, Я и есть настоящий лиргерой текста. Когда читаешь текст в пятый или шестой раз, ищешь то, что нашел здесь при предыдущем прочтении: то ли увидел? так ли? И выясняешь: не то и не так, читай снова. Пожалуй, один расстрига остался таким, каким я его уже читала: правая рука висит плетью, и книга болтается на шее, как верига. Книга написана про?.. текст написан про Хорхе, дона Борхеса? – про них, но здесь куда важнее тот, кто видит все это. Как разрушить дом – и как построить дом. И можно ли вообще что-то построить? Зато так Хорхе увидел мир, оставшись в глухом доме без дверей и окон.

Марина Чиркова (МЧ) – «Я запомнила три стены, за четвертую не ручаюсь…»
 Эта геометрическая поэма понравилась мне еще при чтении на Балтии. Несмотря на то, что имени автора не указывалось, тур был анонимным, не возникло и тени сомнения – голос Юли узнаваем. Даже, в данном случае, не просто голос – жест. Поэтика Юлии Долгановских это театр, где разбивка строки превращается во взмах, во взгляд, в драматический поворот корпуса. В Юлиных стихах одновременны и открытость эмоции, и её герметичность: герои высказывают многое, но автор, написавший слова пьесы, молчит, молча наблюдает, как его чувства оживают в актерском исполнении. Поэтика Юлии - движение, экстравертное и яркое, но всегда чувствуется глубина подтекста, ощущаешь что автор сказал бы много больше, ему есть что добавить, но… хорошенького понемножку.)
А ещё Юлины стихи напоминают мне о такой точке зрения: человек это то, что он делает. Небесспорно в целом, но в данном случае, применительно к «Борхесу», «Иоханне», «Ландау» и др., по-моему, очень даже подходит и звучит положительно. Юля, ты согласна?


ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ
http://www.stihi.ru/2018/06/09/6201

I.

я никому не говорил о птице
о чёрной птице
о большой чёрной птице
живущей внутри меня

только врачу
он обещал оставить её мне
пусть говорит будет
надеюсь не обманет
ведь отобрал же он у меня
часы ремень и шнурки

она всегда во мне
моя птица
но стоит закрыть глаза —
оказывается снаружи
бьёт крыльями
летит прямо в лицо
поэтому я никогда не сплю

как же так
спрашиваю у врача

это все потому
отвечает он
что вы не чувствуете границ своего тела
и окружающих предметов
а проще говоря
кажетесь себе меньше чем есть на самом деле

киваю
вам док виднее
вон вы какой огромный
потолок подпираете

II.

была суббота
а может воскресенье
по коридору грохотала тележка с передачами
дали и мне пакет
не знаю от кого
не подписано

пижама бельё носки
кусок земляничного мыла
два пакета кефира
пачка печенья
чай
берёзовые ветки
колокольня
снег
снег
снег
мёртвые чёрные птицы
...............

я не помню
сколько пролежал без сознания
когда очнулся
птиц уже не было —
видно убрали

и колокольни не было
и берёзовых веток
а снег верно растаял сам

но самое ужасное
что во время уборки
пропала и моя птица
чёрная птица
большая чёрная птица
живущая внутри меня

док не знает где её искать
он даже вызвал мою мать
но и она не знала
а только мелко трясла головой
когда доктор строго выговаривал ей —
мол никогда не заворачивайте продукты
в репродукции картин

он так старался найти мою птицу
так разволновался
что стал задыхаться
схватился за воротник своей рубашки
и упал в кресло

мать распахнула окно
глянь-ка
весна
и вправду грачи прилетели —
прошептала она

ветром унесло со стола
какой-то измятый лист бумаги

III.

... и я уснул
========================

ТК – Несмотря на мою нелюбовь к свободному стиху, снимаю шляпу: отлично и по придумке, и по исполнению. Хотя чёрная птица внутри образ, конечно, не новый. Вспомнила не к месту у Полины Синёвой:
Внутри тебя только птица, дерево и стена.
Внутри тебя даже негде посадить самолет…
У нас были четыре стены, птица, будет ли дерево? Дерево Иггдрасиль у Юлии есть, еще какое, но не в этот раз. А жаль.

НЗ – Я не знаю, что тут творится с птицами, страшные они или целительные – скорее первое, чем второе, но ведь грачи прилетели… а значит, может быть, всё не так страшно, и мы переживём зиму. И птица улетает – но как Божье имя у Мандельштама, то есть вырвавшись на свободу. И больной остаётся в забытьи, выход из которого неизвестен, но есть надежда, да.

МЧ – Очень люблю это стихотворение, оно такое графичное! Как зимний лес (тишина, и тропа трещиной на фарфоровом блюде), как взаимопроникающие птицы Эшера. Конечно, романтизация безумия, но настолько красивая, что невозможно не согласиться. Тем более что и птица, летящая в лицо, и грохот тележки, и воздух весны непостижимым образом получились столь осязаемыми. Как и умиротворение в финале.

ОБРЕЧЁННЫЕ
http://www.stihi.ru/2018/06/17/7642

I.

— я стар
но что с того
когда по-прежнему силён
мне всё подвластно
время
небо
звёзды

недрогнувшей рукой меняю я местами
созвездия
они молчат
и повинуются хозяину вселенной
безропотно —

так говорил седобородый Хаос
подслеповато щурясь
вглядываясь в небо —
на самом деле вглядываясь в полог
из грубой чёрной ткани
на которой
мерцали якобы созвездия
но нет
то был рисунок нанесённый белой краской
с вкраплениями серебра

— отец отец
твоя эпоха позади
да
ты не мёртв
но жизнью не назвать
твоё существованье взаперти

прости отец
иначе поступить не мог я
ты видишь холст
его изнаночную сторону
и веришь что небесная неразбериха
есть плод твоих усердий

нет отец увы —
я управляю миром
сын твой —
Космос

порядок и гармония кругом
моя заслуга
и тебя жалея
тебе об этом я не расскажу

... обман бы длился
но вмешался случай —
лириды
метеорные потоки
прожгли дыру
на грубой чёрной ткани

среди бескрайней ночи
старый Хаос
глазам своим не веря
видит Свет —
встаёт
и вырастает над собою
движеньем резким полог рвёт

и слепнет на мгновенье
а затем —
бурлящий яростью —
лишает сына жизни

II.

— стоп стоп —
раздался властный голос
из темноты пустого зала —
всем спасибо
я репетицию последнюю назначу
пожалуй на четверг

и передайте реквизитору —
дыра
должна быть там —
да да — в районе Ориона
а эту
между Лебедем и Лирой
заштопать надо

что ещё?
ах да
сегодня Солнце было тускловато —
почистите стекло
и лампу замените

всё

... шёл режиссёр домой
смотрел на звёзды
и думал —
банальна в общем-то история
но ракурс
нет
каков!
без всякого сомненья
мы на успех
обречены

========================
ТК - Дыхание классики. Но каков поворот! Та самая головокружительность переходов, которую когда-то отметила Марина Чиркова. Юлия - фантаст не хуже Борхеса.

НЗ - «Мы на успех обречены» - и смысл в том, пожалуй, что важнее всего как раз ракурс. В древней схватке между Хаосом и Космосом победит тот, кто выберет нужную точку зрения и поведёт себя как режиссер собственного действа. Титаны – только действующие лица в спектакле, автор которого сидит в тёмном зале и возвращается домой с мыслями о завтрашней победной премьере.

МЧ – Было такое, да, Таня. Про вот это было сказано http://www.stihi.ru/2016/09/14/3667, тоже замечательное Юлино стихотворение. Кто пройдет по ссылочке, не пожалеет.

ГОЛОВА
http://www.stihi.ru/2018/07/19/5573

История не есть ли чудовищное другое лицо, которое проглатывает людей себе в пищу?..
Не есть ли мы «я» в «Я»? Как всё страшно и безжалостно устроено.
(Василий Розанов, «Опавшие листья»)


1.

Самое странное,
никто из выживших не помнит,
в какой это было год —
одни говорят, что в этот,
другие — в тот,
третьи — вовсе наоборот,
мол, не в этот, не в тот,
а  м е ж д у,
когда оставили всякую надежду
на благополучный исход,
но вот
поди ж ты, нашёлся герой...
Впрочем, начнём сначала —

там, за горой,
появилась огромная голова.
Открывала щербатый рот,
будто кого-то звала,
но позабыла слова —
или вовсе их никогда не знала.
А как голова дышала!
Хрип,
дребезжащий вдох —
ох! —
и человека как не бывало.

Среди первых, конечно, юродивые,
одинокие лёгкие старички
и беспризорные дети.
Затем в расход пошли смельчаки —
размахивая палками и кулаками,
подходили вплотную к якобы спящей башке,
но — хрип,
дребезжащий вдох —
ох! —
и эти
исчезали в огромном щербатом мешке.

Случалось,
голова заходилась в кашле —
поднимался ветер,
летели наружу вчерашние
обрывки пережёванного тряпья,
пряди волос,
пёрышки воробья,
невесть как попавшего под раздачу —
и это была удача
для тех, кто оказывался вблизи —
смрадный выдох их относил
далеко
от погоста щербатого.

— Распроклятая
тварь! — плакали те, кому было о ком.
Держали своих детей под замком,
старики, как дети,
друг друга держали за руки.
А глазищи янтарные
не отпускали ни ночью, ни днём —
жгли холодным огнём.
Держись-не держись,
жизнь
непоправимо легка —
вдох! —
и нет её.


2.

Издалека —
пыльный плащ,
большой капюшон —
за гору странник пришёл.
Слушал плач,
слушал стон,
смотрел на пустые дома.
Обносилась осень,
уже и зима
шла на убыль,
приближалась весна —
или это только казалось
и всё
происходило  м е ж д у?

— Есть надежда, —
прошелестел
голос глухой. — Путь плохой,
распутица.
Однако пойду — чего не миновать,
то и сбудется.

Поднялась метель —
и странник пропал.
Около головы его никто не видал —
ни следов, ни плаща —
ничего,
будто и не было никогда его.
Махнули рукой —
пройдоха!
И продолжили жить —
от выдоха до вдоха
головы.

…Быстрее молвы
шёл странник —
утром ли ранним,
на закате ли,
даже ночью густой
он уходил от головы.
План был простой —
обойти гору вокруг
и, приглушив каблук,
нанести удар со спины,
разбить затылок щербатой гадине.

Круг замкнулся.
При свете полной луны,
на краю неглубокой впадины
странник увидел её —

и стоял до рассвета,
не в силах поднять руки —

запеклись
на кривой спине рваные раны;
протянуты вдоль земли,
немногим толще берёзовых веток,
лежали недвижные ноги;
убогие
руки подвёрнуты под себя.

— Свят, свят, свят… —
из-под плаща показалась
тонкая кисть. — Крестись-не крестись,
хоть ты, голова, велика,
не жалела ни малого, ни старика,
как же мне тебя пожалеть?

Странник начал петь
колыбельную —
спи,
спи,
спи…

Хриплый свист
вырвался из чахлой груди.

— Господи, помоги!
Удар.
Поднимается пар
из земляного нутра —
спать пора! —
последний вдох —
ох! —
голова забирает с собой
на вечный покой
два захудалых двора.

Пар
становится гуще —
не видно ни зги.
— Господи, помоги!

…Когда прояснилось,
люди,
безумные в горе своём,
увидали её —
странницу в пыльном плаще,
капюшон лежал на плечах.

— Ах! —
слепая ярость
захлестнула и молодость, и старость —
так вот  о н а,
многоликая гадина!
Верни украденных!

Мелькали плети, рогатины, батоги —
Господи, помоги! —
били,
но не добили —
ноги раздробили,
руки переломали,
выбили зубы —
устали.

Бросили в грязи —
грызи
ртом щербатым
кости убитых тобой!

Вой
утих.
Наступила ночь.


3.

…Если бы мочь
предвидеть,
знать наперёд —
не идти в обход,
не начинать  с н а ч а л а!

Она не кричала —
желтели во тьме глаза,
застывали смолой.
Там, за горой,
набухала огромная голова —
открывала щербатый рот,
будто кого-то звала,
но позабыла слова.

А когда-то — знала.

========================

ТК - Рождение легенды, мощный нарратив волей-неволей захватывают читателя. Хотя я не поклонник больших форм, а вовсе наоборот.

НЗ - И опять всё сливается в одно: голова, поедающая живых, странник, который вроде бы несёт последнюю надежду на освобождение, да и, собственно, поедаемые страдальцы – не из одного ли корня проистекает всё это? И всё это повторится опять бессчётно. «Многоликая гадина» набухает опять за горой огромною головой. Если бы не начинать сначала! Но – начинаем ведь… Эпиграф из Розанова делает текст прозрачным и более точным.

МЧ – Да, эпичность происходящего захватывает… новый поворот получился, хотя поначалу сильно вспоминается и застит Голова из «Руслана и Людмилы». Как раз пора спросить  - Юля, а ты какую литературу любишь, историческую, фантастическую или другую ещё?

ANAMNESIS
http://www.stihi.ru/2017/10/16/6191

I

стояла засуха
скребла наждачкой рты
в труху крошила землю

— милый мой! —
вскричала женщина однажды поутру —
ты стал тяжёл настолько стал тяжёл
что мысли лёгкие как пёрышки скворца
поспешно разлетаются от страха
тобой раздавленными быть — смотри смотри
последнее фланирует по скверу
как будто не торопится но я
пожалуй что потороплюсь сегодня

взлетела и пропала в облаках

тяжёлый человек вздохнул — он пах
сухою глиной и имел манеру
ловить слова
их пережёвывать до праха
и разбавляя скудною слюною
лепить кирпич за кирпичом
вот и сейчас
он проглотил слова любимой молча
но в полночь встал с постели и упал
от резкой боли — голова и позвоночник
принадлежали будто разным людям а язык
пустился в пляс жонглируя словами

II

— голубчик мой! — развёл руками доктор — с вами
творится что-то неизвестное науке
останьтесь-ка у нас понаблюдаем

тяжёлый человек остался — горемык
в лечебнице живущих он чурался
но и они его не жаловали — страшно
смотреть им было на большого человека
внутри которого неведомая сила
толкалась бесновалась выставляла
сквозь кожу нечто острое и злое
и неподвластное простому представленью
о человеке что к тому же сыпал
мельчайший бисер иноземных слов

а толмача при доме скорби не держали

III

дрожал невыносимо душный полдень
изнемогающих больных в пижамах белых
переместили из палат в больничный сад
потом конечно спорили кто виноват
и что в подобных случаях пристало делать
но после после

в тот ужасный час
тяжёлый человек увидев тучи
воскликнул — Аманис о Аманис!
прижал ладони к голове и — ах! —
та самая неведомая сила
пробив насквозь грудину плечи темя
на волю вырвалась и устремилась ввысь
да да! та самая Этеменанки
семиступенчатая пирамида 
коснулась облаков и хлынул град
столпотворение камней и капель

IV

дождь шёл и шёл тринадцать долгих лет
неспешно размывая сад больницу
и лёгкие останки человека
качалась башня на сыром ветру

— но и она не выдержит воды —
подумал старый доктор раскрывая
над головою зонт — поскольку контрфорсы
не предусмотрены а их внедрят
из анатомии в строительство не скоро
лет этак через тысячу пожалуй

смахнул с халата пёрышко скворца
и затерялся в небе Вавилона

========================

НЗ - По поводу вкуса: в этом тексте имеется и «Аманис, о Аманис», и Этеменанки, и «небо Вавилона». Я уж не говорю о легковесных пёрышках скворца. Но ведь слилось и неплохо себя чувствует здесь. Мне при этом вкус того, кто соединил всё это, кажется почти безупречным.
Ну а за строку «а толмача при доме скорби не держали» я говорю автору что-то вроде: а вот это уже совсем хорошо, батенька.

МЧ – Что-то мне кажется, это в некоей мере продолжение «Грачей»… Хотя и написано раньше. А может быть, иное преломление вечной истории о том, как всё-таки болезненна наши прекрасная жизнь, но сил в нас столько, что и не снилось, и от этого появляются лёгкие-взлетающие финалы, катарсис. Авторское мироощущение у Юли не трагическое, оно драматическое – ноша по силам, хотя борьба вечна и неизбежна, и в том и соль.
(интересно, так ли сама Юля видит?)

ТК - Мне всё хочется возвращаться к первому стихотворению. Оно несмотря на кажущуюся сложность видится мне самым цельным и стройным. Тут помимо деления на четверти еще и разнонаправленное движение времени, раздвоение, когда ЛГ «сам себе гость», и соединение, многоплановость, открывающаяся постепенно. Симфония, словом. Движение в сторону метафоричности и метареальности здесь, пожалуй, наиболее очевидно. Дай бог, чтобы фантазия автора не оскудевала и из-под его пера рождались новые фантастические истории, бередящие душу.


========================
Итак, Гостья сезона с нами, присоединяйтесь любить, жаловать и разговаривать!