Трагедия Ницше. Хайдеггер. Часть 3

     ТУПИКОВЫЙ ПУТЬ: НИЦШЕ - ЮНГЕР - ФАШИЗМ.


        Прочитаем текст Юнгера.


     Склонность к педантизму и микроскопическому самокопанию — один из первых симптомов, обнаруживающих изъян в природном здоровье. Инструмент наших чувств приспособлен для удобного обращения с вещами и людьми. Если мы в полном порядке, наши удовольствия должны быть сильными, хватка — решительной, а аппетит — не слишком разборчивым. Обычно нам не свойственно видеть кожные поры на человеческих лицах.

Напротив, в состоянии слабости общее впечатление отходит на второй план, а его место занимают детали. Духовное и телесное отвращение становится более интенсивным, чувства же обостряются, достигая несоразмерной утончённости. Шумы, запахи и цвета обступают нас со всех сторон, яства рождают пресыщение. Прежде всего начинает внушать отвращение мясо, вслед за ним табак и крепкие напитки; это отвращение очень быстро овладевает теми, кто предается подобным наслаждениям. Развивается нетерпимость воздерживающихся. Рассудок испытывает тягу к подозрительности, к сомнениям и казуистике. Язык обнаруживает свои задние мысли, свою двусмысленность и многозначность. Контекст мысли отступает на задний план; дух лучше понимает отдельные слова, чем фразы и структуры. Так складывается точечный и запутанный характер противоречия, мешающий последовательному осуществлению действий. Вырабатывается преувеличенно чёткое письмо, мысль стремится ко все более точным формулировкам, отточенная грамматика начинает мешать свободному течению мыслей и превращается в утончённую и пустую игру.

Так возникает отфильтрованный стиль, иногда удивляющий своей бесплодной красотой и искусственным здоровьем, — проза для вегетарианцев. В изобразительном искусстве ему соответствует пустой классицизм. Сюда относится также особый тип чувствительности, способной видеть моральные свойства словно через призму увеличительного стекла, — болезненная проницательность тех, кто испортил свой аппетит к человеку. В этом случае черты лица обнаруживают внутреннюю диспропорцию, улыбка становится неприятной, звучание голоса выдает лживость и замыслы, втайне питаемые говорящим.

Такая утончённость чувств выражается и в разглядывании своего отражения в зеркале, свойственном самокопателям, типу людей, нередко встречающемуся в протестантских странах. Породе «педантов», склонных взвешивать все вещи на аптекарских весах, противоположна порода людей, которые имеют дело только с нечеловеческими тяжестями и именуются «трубачами». Этот второй сорт людей более опасен, ибо если пылинка все же занимает какой-то, пусть крошечный, участок земли, то во втором случае царит совершенно неопределённая воздушная стихия. Все вещи принимают пустой и надутый, искаженный и гипертрофированный облик. Они, как флаги, полощутся на ветру настроений и мнений.

Если «педанты» зачастую склонны к пессимизму, то «трубачи» — отъявленные оптимисты. Первые остаются на одном месте и замкнуты в себе, вторые подвижны и беспокойны. У одних дух, наподобие часовщика, погружается во всё более тонкие механизмы, у других он мощно пульсирует, выдувая самые разные фигуры. У одних дух действует концентрически, у других — эксцентрически. Первый охотно замыкается в сектах, второй предпочитает большие собрания и публичные площади.

Если изучать «трубача» в течение нескольких лет, можно составить каталог его наклонностей, например, философ-«трубач» трубит о себе в каждой философской системе. Гостя-«трубача» слышно уже в прихожей: он вихрем врывается в дом и сразу завязывает разговор. Наталкиваясь на возражения, он начинает грубить и ретируется. Однако злится недолго; это спектакль, который повторяется каждые полгода. За это время становится очевидной совершеннейшая пустота тех взглядов, которые он в последний раз отстаивал. А между тем указывать ему на это было бы бесполезно, так как у него нет ни духовной стыдливости, ни ответственности.

«Педант» же прокрадывается на цыпочках, чаше всего в часы рассвета и сумерек. Сначала такой утончённый и особенный взгляд на вещи застает врасплох. Но затем обнажается его уродство, его дьявольское копыто: «педант» предполагает, что мы согласимся с какой-нибудь нелепицей. Если он видит нашу неприступность, то прощается с колкостями и больше не появляется никогда. В то же время о нем и его последователях ходят
слухи, поскольку такие умы нередко способны создавать секты.

Таковы два типа людей, с которыми главным образом нам приходится сталкиваться. Они подобны вогнутому и выпуклому зеркалам, каждое из них искажает отражение на свой лад. Иногда даже кажется, что здоровый и крепкий рассудок встречается крайне редко. Однако только он умеет расставлять вещи по своим местам. Гвоздь вгоняют в стену не
бесчисленные удары, бьющие мимо, а один точный удар.

       Юнгер. Педанты и трубачи.

    

        Перед нами - симптоматика по Юнгеру...

       В отличие от симптоматики Ницше, она, хотя и совершена позже(написана позже) - значительно грубее и площе ницшевской, и базируется скорее не на метафизическом чувстве, а на "социальных наблюдениях", к которым потом хвостиком приставляется и метафизика.
       Однако через симптоматику Юнгера, мы, быть может, сможем лучше понять и симптоматику Ницше.
       Кстати, любая симптоматика в пределе своём продолженная до конца - фашизм, такова уж её природа, на которой она базируется - жизнь, как таковая. Что же есть жизнь как таковая, когда она очищена от "прочая" - как не воля и напор, как не власть? Срезанная такой самодостаточной жизнью "духовность" протаскивается затем через заднюю дверь обратно и насильственно пристраивается к "воле и напору", что на примере Юнгера можно наблюдать довольно воочию.

       В юнгеровские "педанты" запросто попадает Пессоа - человек деталей и чувства мгновений жизни, - по Юнгеру - "изнеженный", "занеженный" человек; туда же попадает и Пруст, кстати говоря, не умеющий окончить свои предложения как это принято в пределах "приличия" текста, в пределах двух-трёх абзацев и растягивающий их вплоть до целой страницы - этот гений "подробностей".
       Что же касается "трубачей", то любой подвиг у Юнгера, любой порыв тогда превращается в "трубачество" - критериев различения нет.
Симптоматика вообще чаше всего грешит тем, что оставляет незначительнм рассмотрение содержания, вместо содержания она обычно предлагает описание, считая что видение формы и их описание - вполне достаточный и трезвый подход для современного мира.
       И судя по "симптоматике" самого современного мира - так оно, пожалуй, и есть... Современность чем дальше, тем больше предпочитает скакать по формам, как по существенным, так и уже по безнадёжно опустевшим, ибо такое движение сулит максимальную быстроту, а быстроту мы любим, к быстроте мы нынче вынуждены самой жизнью, что же касается какого-то там содержания, то оно по "простоте душевной" отдано не впечатляющей нас уже классике, зарыто в ней и погребено с ней "навеки".

       Защищаясь от "утрированности" Юнгера, мне и самой приходится несколько утрировать, но по принципу "кесарево кесареву", моя реакция подойдёт.

       Что же Ницше? Ницше не был захлёстнут волной нигилизма настолько, насколько пропитался ею уже Юнгер(пишущий сам о нигилизме, но не спасший себя тем). Ницше одной ногой стоял ещё на позициях классики, и это создало "сложность" Ницше, сформировало его феномен.

       Характеристики Юнга выстроены ровно под линейку, как "пионерский отряд", весь мир поделён на чёрных и белых: "педантов" и "трубачей", и далее подразумевается, что нужна "крепкая середина", но что же есть в такой разнесшей действительность на карикатуры "методе", эта самая золотая середина, как не "здравый рассудок"? И не случайно, Юнгер заканчивает именно им.
       Восплачем же по "здравому рассудку", братия мои? Он - спасение нашего апокалипсиса?
       Мы не можем прорваться к святой, сакральной простоте, поэтому мы утвердим "примитив" вместо простоты и начнём "переделывать мир" - вот формула "вива витал" современных мыслителей. Это "теоретические позиции" без теории - это идеология в социальном камуфляже, и ей не слишком то уж приходится перестраиваться, чтобы стать спустя некоторое время прямыми лозунгами фашизма.

       Я хочу сказать, что и сам Ницше может быть продолжен до фашизма по ветке: Ницше - Юнгер -фашизм, что Ницше допускает такое своё низведение "до", поскольку в учении Ницше есть эта "ловушка" - "ловушка" для незрелых умов. От Ницше МОЖНО повернуть к фашизму, одна из выбранных и предложенных им дорог может быть такой. Можно, но НЕ НУЖНО.
Потому что от Ницше, как от сказочной троякой развилки дорог, можно повернуть и в другую сторону - не на погибель, а на спасение.

       Возьмём фашистские установки и положения Ницше, до которых его доводят собственные размышления, как крайности, края его позиции:

      "Чувствительность большинства людей болезненна и неестественна.
В чем тут дело, почему человечество испорчено в моральном и физиологическом отношениях? Тело гибнет, если какой-нибудь орган претерпел порчу... Нельзя выводить право на альтруизм из физиологии, точно так же как и право на помощь, на равенство жребиев: все это было бы незаслуженною наградой для выродков и обойденных жизнью.

Не бывает никакой солидарности в обществе, где есть бесплодные, непроизводительные и разрушительные элементы, у которых, кстати, будут еще более выродившиеся потомки, чем они сами".

           Ф. Ницше. Воля к власти.

        Такие установки могли бы быть приняты в любом фашистском обществе на "ура", если бы только они не были слишком сложны в своём достаточно ещё интеллектуальном выражении, то есть по сути, плакатные лозунги "фашисткой крови" и то, что написал здесь Ницше нисколько друг с другом не расходятся, исключение составляет лишь форма их выражения - реальный фашизм предпочитает предельную расчленённость слова и дела, краски и запаха. Реальный фашизм - это деградация(если смотреть с человеческой стороны) от метафизической позиции "физиологии культуры" через физиологию социума(Юнгер) к физиологии как таковой - "чистой" и "свободной" уже от всего человеческого.
Если же речь вести и вопрос ставить сразу же о "развитии зла", о закономерностях его развития, то тогда и Юнгер, не как человек, который что-то там о себе представлял, а как "факт его жизни и позиционирования" - это развитие Ницше, и фашизм - дальнейшее развитие. Но это развитие - в тупик, в сторону дьяволиады.

        Хайдеггер не зря интересуется и Ницше, и Юнгером, он желает зафиксировать эту ветку, уходящую и уводящую нас в бездну "самоотчуждённости".
        Ведь фашизм - это выстраивание машины самотчуждения, действующей напрямую, без помех, получающей открытый доступ к человеческому телу, я пишу именно телу, а не душе или духу, ибо последние в фашизме не предполагаются. Особенность фашистского мировоззрения такова, что она берёт всю культуру человеческую вместе с ним самим как физиологически-телесную, и таким образом подотчётную и механике её передвижений. Метафизика фашизма заключается в том, что он делает несоразмерное(человеческое) соразмерным - всему остальному - вещи и природе, и произведя реально, а не умственно лишь, как Ницше, этот "фортель" нигилизма, получает в свои руки дополнительную мощь, как высвобождение "ненужной, лишней" энергии в человеке. В самом деле, если практически одним махом, в один момент свести сложный организм до рамок действия простого и примитивного, то очень много лишней энергии остаётся - её можно пустить в дело - как "таран" - пробить им головы всех прочих людей, построить "новый мир"( это который с крематориями, как мы помним). В принципе, фашизм, это масштабное восстание человека против своей природы - Люцефиризм, перешедший из символики в реальность и воплотившийся в жизнь.
       И то, что Ницше "прописал" его прежде, чем он даже хотя бы издалека замаячил на горизонте, ещё раз подтверждает нам, что "идеи впереди", и что не следует относится к ним, как лишь к чему-то идеальному, несбыточному. Идеи прекрасные и идеи ужасные - равно опережают действительность и равно порождают мир.