Здесь моё место Часть вторая

            
                Первое лето, первая зима.


    На прямой как стрела улице в этот полуденный час не было ни души. Ровные ряды одинаковых домов, похожих один на другой как близнецы братья почти не давали тени. Горячее солнце было в зените, а вокруг ни деревца, ни кустика и только такой же горячий, неугомонный  ветер гулял между домов, вытягивая последнюю влагу из всего живого.
    Господи, боже мой, подумала Марина, до чего же жарко, и сама про себя заметила, что последнее время очень часто произносит эти слова. Она вспомнила бабушку, глубоко верующую старушку, которая рассказывала, что все грешники за грехи свои будут жариться на сковородах в аду. Марина, тогда ещё маленькая девочка, представляла себе все эти картины и ёжилась от ужаса. Она усмехнулась, перекидывая сетку с покупками в другую руку, и взглянув на солнце подумала: так вот он  здесь этот ад. Только мы сами добровольно в него явились и теперь  жаримся тут, только не понятно за какие грехи. Она тут же отвела взгляд от ослепительного солнца — в глазах стало темно, и слегка закружилась голова. Она остановилась и с каким-то тупым остервенением подняла руку, как будто хотела прикрыть ей солнце,  и прищурив глаза снова со злостью взглянула в небо. Горячий, как из печки порыв ветра закружился вокруг неё и подхватив лёгкую дорожную пыль, закрутив столбиком понёс  по дороге. А вот и черти набежали, подумала Марина, провожая  взглядом столб пыли, который становился всё больше и дойдя до перекрёстка рассыпался и исчез. Тонкая ручка сетки больно резала вспотевшую руку. Ноша была не тяжёлая — булка хлеба, килограмм сахара в кульке и две банки кильки в томатном соусе. Она снова перехватила её и почувствовала легкую тошноту, то ли от голода, то ли от отвращения что на обед придётся снова есть рыбные консервы.

       Последние две недели они питались только ими. Разнообразие достигалось тем что иногда это была скумбрия в масле, а иногда килька в томатном соусе. Запасы, которые им оставила баба Шура, они давно подъели. Да их и было  немного. Часть она взяла с собой в Адамовку, а то что осталось в подполе быстро закончилось. Юра обедал в больнице, и может быть по этому на ужин  с удовольствием ел консервы, приговаривая, что это очень полезно, или делал вид, что бы не обижать Марину, видя что она не может справиться с проблемой питания их обоих. Марина облизала высохшие губы и тут же отругала себя за это, потому что одуваемые горячим ветром они стали ещё суше . Она была в полном расстройстве, её всё бесило:  ненавистная работа в бухгалтерии,  скудное питание, солнце, ветер и  эта - все иссушающая жара от которой не было спасения даже ночью. Она облизывала губы снова и снова пока толстая сухая корка на верхней губе не лопнула, но она даже не почувствовала боли — ей было всё равно. Она как в тумане открыла калитку, взошла на крыльцо, не глядя  сняла ключ с гвоздика и опустив сетку на пол хотела открыть замок, но тут же с криком отдёрнула руку. Он так нагрелся на солнце, что за него невозможно было взяться. «Мамочка родная.» - простонала Марина упёршись головой в дверь. Но долго стоять на раскалённом крыльце было невозможно, надо прятаться, прятаться под крышу. Она взяла себя в руки, осторожно вставила ключ в замок и попыталась его провернуть не касаясь замка, но он задвигался в направлении движения, которое ему задавала Марина, и ключ не поворачивался. Она судорожно стала соображать как быть, потом сняла с себя белую блузку, схватилась ей за замок и повернула ключ. В бешенстве влетела она в веранду на которой было ещё жарче чем на улице, зачерпнула ковшом воды из ведра, которое стояло в тёмном чулане, и выпила его большими глотками. Вернувшись на крыльцо подняла сетку и положила её на стол в веранде.

      Ополоснув лицо под умывальником, она снова зачерпнула воды, оторвала от свежей булки хлеба кусок и взглянула на консервные банки. Отведя взгляд, с полным безразличием посыпала хлеб  солью из солонки и откусив вскрикнула. Соль попала на ранку в губе и причиняла невыносимую боль. Слёзы выступили у неё из глаз, она села на стул и сидела так какое то время не моргая, глядя в одну точку. Потом она поднялась и зашла в дом. Там было темно. По совету соседки она занавесила окна конёвыми одеялами, что бы вместе с солнечным светом в дом не проникала жара. Она включила свет и вытянула небольшой чемоданчик из под шифоньера. Совершенно не соображая открыла его и начала скидывать туда какие-то вещи. С начала она двигалась медленно, но потом всё быстрее и быстрее. Она открывала ящики комода и задвигала их снова. Вытащила огромный чемодан из под кровати, порылась там что-то выбирая, кинула всю это в чемоданчик, скрутила в рулон вещи со спинки кровати, утрамбовала всё как следует и быстро закрыла его. Она уже носилась по маленьким  комнаткам, которых было всего две не считая кухни, в поисках сумочки. Остановившись на секунду и подумав, снова бросилась в маленькую спаленку за печкой и вытащила из под наваленных сверху одеял и подушек, дамскую сумочку. Лихорадочно открыла её, пересчитала деньги в кошельке и прикинув что этого хватит, выбежала в другую комнатку за чемоданом. Там она снова открыла сумочку, что бы проверить на месте ли паспорт, взяла в руки чемоданчик  и направившись к двери остолбенела.

      На пороге в кухне с огромным свёртком под мышкой стояла соседка Валя. Оглядев Марину с ног до головы с лёгким презрением спросила: «Убегаешь?»  Марина была ещё в порыве задуманного и слегка качалась, как будто бы хотела просто пролететь мимо Вали к выходу, и исчезнуть, но с ужасом подумала что не может двинуться с места. « А вот... полушубок ...тебе... на складе выбила... - продолжала Валя с расстановкой не сводя глаз с Марины — Семёновна никак не хотела давать, говорит пусть сама придёт. А я думаю... пока ты придёшь... их уже все расхватают. А здесь зимой...без дублёнки замерзнешь...Но тебе теперь...без надобности...»       Она повернулась что бы выйти и уже в пол оборота стоя на пороге сказала: «Блузку то хоть одень.»  Марина глянула на себя и с ужасом увидела что стоит в одной юбке и бюстгальтере.

      Валя вышла, громко хлопнув дверью веранды, Марина вздрогнула и выронила из рук чемодан и сумочку. «Валя!» - крикнула она и кинулась в след за ней. «Валя, подожди!» - крикнула она уже на крыльце и помчалась к калитке. Валя остановилась перед закрытой калиткой и вопросительно глядела на Марину.
 «Валя!» - задыхаясь повторила Марина, глядя на неё умоляющим взглядом. « Сил моих больше нет!» - разрыдалась Марина повиснув на калитке и уронив голову на руки. «Это понятно, только что же ты тайком то...Ну ладно мы, а Юра?  Как же ты так..?» - она отвернулась  пряча слёзы. « Я бы тоже сбежала,- сказала она усмехнувшись,- да некуда. Мы же с Витьком детдомовские. Никто нас не ждёт. Рады были до смерти, когда сюда приехали  и нам целый дом дали. Где ещё такое может быть?» - сказала она снова глядя на Марину.  Хлюпая носом Марина открыла калитку. «Дай сюда.» - сказала она протягивая руки к свёртку. «Что?» - переспросила Валя. «Давай полушубок, говорю.» - уже увереннее повторила Марина. Выдернутый из под мышек свёрток развернулся и держа его за плечи Марина сказала: « Ооо... да он просто огромный.» - всё так же хлюпая носом, но с благодарностью взглянув Вале в глаза. А Валя как ни в чём не бывало затараторила: « Это не беда. Залман перешьёт тебе по фигуре. И не дорого возьмёт. А вообще-то я пришла позвать тебя чай пить. С мёдом.»
 « С мёдом? - восторженно переспросила Марина — откуда у тебя мёд взялся?»  «Приходи — расскажу. И оденься наконец -то.» - сказала она весело, направляясь к своему дому.
 

     Господи, стыд то какой, подумала про себя Марина прислонившись спиной к двери веранды. Она поискала глазами блузку и вспомнила, что скорее всего она осталась на крыльце. Чуть  не натворила дел, продолжала она в мыслях. Бес попутал, вспомнила она бабушкину присказку и вспомнила столбик пыли на дороге. Она взглянула в окно и сказала вслух: «Ну это мы ещё посмотрим, кто кого.» Решительно оттолкнувшись от двери она зашла в дом, кинула полушубок на кровать и  с ужасом взглянула на чемоданчик. Быстренько разобрав его и задвинув  поглубже назад под шифоньер, она переоделась в лёгкий ситцевый халат и оставив дверь закрытой на щеколду, направилась к соседке. Та как раз разливала крепкий чай по стаканам. У неё на веранде была такая же  жара не смотря на то что окна были завешены старыми газетами, которые пожелтели и пошли волнами от нещадно палившего на них солнца. Марина как всегда присела за маленький столик, который сколотил Валин муж Витя и молча сидела уставившись на стакан с чаем.
  - Валь, ты только пожалуйста не говори никому,- произнесла она взглянув на соседку. - Мне так стыдно.
  - Да ладно тебе мучится. С кем не бывает. Говорю же, сама сколько раз, в мыслях, убегала из этой пустыни, да некуда. 
     Валя открыла пол литровую баночку с мёдом и торжественно поставила на стол. «Здорово, девчат.» - услышали они. В дверях стояла Паша Белова, которая жила в самом конце улице как бы на отшибе.
   - А, Паша, - произнесла весело Валя.- Проходи, садись, чай будем пить с мёдом.
   - Да я не надолго, думаю пока Сантяй спит, схожу спрошу может мой Валерка у вас ошивается. Как с утра ушёл и пропал.
  - И мой Павлик тоже,- сказала Валя наливая Паше чай. - в речке поди сидят. В такую-то жару где им ещё быть.
   - А откуда у тебя мёд, - произнесла Паша предвкушая наслаждение.
   - Нам в нашу библиотеку продолжают приходить посылки с книгами. Сегодня пришла посылка из Уфы. Открываю, а там книги, баночка мёда и записка, что нет важнее дела на земле, чем растить  детей  и хлеб.
  - Надо же, - сказала Паша смакуя во рту мёд.- Детей растить — эка невидаль, а вот хлебушек то в наших условиях — это неимоверный труд. Особенно в такие годы как нынешний. Всё высохло. В некоторых бригадах даже поля песком занесло. Может чё соберут с тех что ближе к Озёрному, а так ничё не будет. - она махнула рукой взглянув на Марину. - Маринк, ты чё ревёшь то?
    - Губа лопнула, мёд в ранку попал - больно, - сказала Марина потупив взгляд. Ей было стыдно. Вся страна следит за тем как они тут на Целине как в далёком космосе на необитаемой планете, пытаются доказать всему миру, что жизнь здесь возможна, как  борются с природой, что бы дать стране хлеб, что бы накормить людей, а она сегодня хотела так подло сбежать.
 
    В дверях появились Валина младшая дочка Алёнка. Ей шёл третий год. Она только что проснулась после дневного сна и стояла в одних трусиках на пороге. Увидев знакомых ей женщин она смело подошла к матери и влезла к ней на колени.
  - Погоди, погоди, - сказала Валентина вставая вместе с ней со стула, - сначала на горшок.

   Она занесла с улицы горшок и трогая его загнутые края руками проговорила: «Как на печке стоял.» Ополоснув его холодной водой потрогала снова и убедившись что он остыл, посадила Алёнку на горшок.
 
  - Маринк, а ты что перестала за молоком приходить, - спросила Паша пока Валентина возилась с дочерью.
  - Так ты же денег не хотела брать, а так без денег я не могу. Сколько можно то.
  - Ой, горе мне с тобой. Дают бери, а бьют беги. Ты чё разе не знаешь эту поговорку. - сказала Паша весело улыбаясь.
  - Да не могу я, - пытаясь убедить Пашу, произнесла Марина.
  - Ой, Вальк ну чё вот с ней делать, - обратилась она к Вале, которая садилась к столу с Алёнкой на руках.

Валя взглянула на Марину, потом на Пашу.
  - Ну принеси ты ей рубль. - обратилась она к Марине.-  И тебе не накладно,и не совестно, и она не разбогатеет.
  - Да мне и три не накладно, - возмущённо произнесла Марина.
  - Хорошо, хорошо, - согласилась Паша. - Приноси три рубля, если уж не можешь по другому. Пойду я, а то Сантяй проснётся, один в доме — будет реветь. А ты почему не в садике? - спросила она уже стоя у стола у Алёнки.
  - Так ведь воспитателя у нас  теперь нет, - ответила за неё Валентина. - Ульяна со своим того... - она махнула в сторону головой, боясь произносить слово сбежали.
  - Чё? Уехали?
  - Да. - коротко ответила Валя.
  - Ну если Валерка у вас объявится, гони его домой. Хорошо?
  - Хорошо, - улыбнувшись ответила Валя.

   Марина взглянула на ручные часики. Обеденный перерыв подошёл к концу.
               
   - И мне пора идти, - сказала она поднимаясь со стула. - На работу. - добавила она тяжело вздохнув.
   - Слушай, Марин, - сказала Валентина.  - Пошла бы ты лучше в садик воспитателем.
 Марина удивлённо взглянула на Валю.
    - И что ты на меня уставилась. С детьми то оно интереснее. Они тебя так закружат, что про все свои дурные мысли забудешь. - сказала Валя улыбаясь.
 Марина развела руками, не зная что сказать. Потом снова присела на стул, посмотрела Вале в глаза: « А может и правда? Попробовать? Экономист — это же мамина идея была. Мол, всегда в тепле и тяжелее карандаша ничего поднимать не надо.»  Она улыбнулась, посветлела лицом и взглянула на Валю. « Что бы я без тебя делала?» - сказала она положив свою руку на её. Валя не привыкшая к таким нежностям почувствовала себя неудобно, но взглянув на Марину сказала: « Мне бы тебя тоже очень не хватало...»

    Выйдя на крыльцо обе подруги взглянули на измотанные ветром кустики помидор. «Как думаешь, будет из них что-нибудь?» - спросила Марина. «Будет.» - уверенно произнесла Валя. «Вот суховей прекратиться и они пойдут. Может поспеть не успеют, так под кроватью будут доспевать.» - сказала она улыбаясь,и поставила Алёнку на землю. « Ой, горячо.» - запищала Алёнка. «Горячооо! -  передразнивая Алёнку пропела Валя высоким голосом, -Это твоя родина твоя , девочка.»

     К середине августа жара спала, ночи стали прохладными, а к концу даже холодными. В начале сентября пришлось закрывать недозрелые помидоры от заморозков. Потом опять установилась сухая тёплая погода, что в народе называют бабье лето. Марина сняла одеяла с окон и оглядев комнату решила что надо побелить стены. Юра согласился, и в один из выходных они взялись за дело. Как раз в это время приехала баба Шура, что бы навестить их , свой дом и привезти им помидор, огурцов и яблок, которыми снабжал их Ольгин ухажёр Петя — лётчик из лётного отряда. Его родители живут под Оренбургом и у них этого добра всегда девать некуда, как выразилась баба Шура. Она так же сообщила им что останется ещё одну зиму зимовать у Ольги, что бы ей помочь, потому что со здоровьем у неё неважно — часто болеет бронхитом и лежит в больнице, а Наденька на её бабы Шурином попечительстве. С ухажёром тоже не знай как выйдет: мужик он вроде порядочный, но кто его знает походит, поглядит — сама больная да ещё с приемным детём — возьмет да передумает. Оставшись довольна квартирантами баба Шура посетовала, что огород зарос сорняками. Ну да ладно, махнула она рукой, авось к следующей весне будет дома, но попросила Юру вскопать его под зиму и натаскать на пашню чего-нибудь чтобы снег задерживался. А то здесь место продуваемое. Ещё предупредила чтобы при перекопке не разбивал комья, а оставлял так как есть. Сами, мол, рассыпятся от мороза. 

     К концу сентября начали развозить уголь и дрова. Возле каждого дома лежала одинаковые кучи угля, а трактор  «Беларусь»  с телегой переезжал от одного дома к другому и  два человека скидывали напиленные пеньки дров. Юра сказал, что надо торопиться и управиться со всем пока сухо. Уголь таскали в субботу, что бы потом пойти в баню и помыться. День был пасмурный, но сухой. Председатель поселкового совета объезжал улицы, что бы убедиться что все обеспечены на зиму топливом. Увидев Марину с Юрой за работой он остановился и вышел из машины. Вместе с ним вышел ещё один человек, в котором они узнали фотографа. Он приезжал время от времени в посёлок и фотографировал — вел так сказать летопись Целины в фотографиях. Председатель предложил сфотографировать хирурга местной больницы и его жену — воспитателя детского сада , в нерабочей обстановке, а так сказать, занятыми обычными домашними заботами. Марина отказалась. В черной фуфайке, в красном шерстяном полушалке и калошах на шерстяные носки — она не хотела увековечить себя в таком виде и схватив наполненные углём вёдра, пошла во двор. Юра сфотографировался с лопатой в руках, потом они постояли ещё немного, поговорили о том о сём и уехали. Марина дождалась когда машина тронется и вернулась с пустыми вёдрами к куче.
   - Напрасно не согласилась. - сказал он улыбаясь. - Тебе между прочим идёт фуфайка.
   - Оооо, ну ты опять за своё. - махнула она рукой улыбаясь ему в ответ.- Вчерашних фотографий в садике достаточно.  Там я очень даже прилично выгляжу.
   - Ватник — гениальное изобретение. Он просто спас наш народ от холода.
   - Не спорю, не спорю. Но фотографироваться в нём не хочу. - сказала Марина одёргивая и поглаживая полы фуфайки.
  - Уже немного осталось,- сказал Юра насыпая уголь в ведро.  - Ещё часок и готово.
   - Валя с Витей уже давно управились, - сказала Марина,- поглядывая на чёрное пятно от угольной кучи у соседского забора.
   - Так у них помощник уже. Валерка хоть мал, а всё помощь.

   Они замолчали. Каждый знал о чём сейчас думает другой. Вот уже скоро год как они женаты, а Марина всё не беременеет. Он предложил ей обследоваться у гинеколога, а она наотрез отказалась, потому что ближайший гинеколог в районной больнице, и тот их ближайший и добрый друг Дима Измайлов. Юра убеждал её что в этом нет ничего страшного, а как раз наоборот, но Марина ни в какую не соглашалась, пообещав ему показаться врачу в Москве когда они поедут туда в отпуск. Он тоже сильно не настаивал, и как сказал Дима: «Если нет детей — значит ещё не время. Значит так надо.»
   
     Начал накрапывать дождь. Они заторопились с уборкой угля, но прежде накрыли пеньки кусками рубероида, которые нашли в угольном сарайчике. «Ну и баба Шура, запасливая тётка.» - сказал он обрадовавшись находке.

     Потом началась серая и слякотная осень. Дождь не переставал ни днём ни ночью и сыпал и сыпал мелкими каплями. Дорогу развезло от сырости, а проезжающая техника выбила в ней глубокие колеи. Что бы не засесть в колее каждая машина пыталась прихватить кусок нетронутой земли забирая то в лево то в право и в конце концов разбили дорогу так, что пройти можно было только узким краешком вдоль заборов.
       Мест в детском садике уже стало не хватало. Уже подросли дети которые родились здесь, да и приезжих с детьми школьного и дошкольного возраста было много. В новой школе, которую сдали в этом же 1964 году было по три класса в девятых и десятых, а в начальных и средних доходило до четырёх пяти. В следующем году было решено строить новый детский сад и новую улицу жилых домов где одну из квартир  должны получить Юра с Мариной. Марина поступила в пединститут на заочное отделение и неожиданно для себя выяснила что кроме работы с детьми она может ещё очень хорошо организовывать, легко находить контакт с руководителями совхоза от которых зависело бытовое хозяйство садика. Да и сами руководители охотно шли навстречу не потому что это была их обязанность, а просто не могли устоять перед  черными,  по детски наивными, но в тоже время необыкновенно проницательными глазами Марины. По этому  вопрос о заведующей новым детским садом решился сам собой.

     Марина замолчала закончив рассказ, но потом продолжила. Правда первая зима тоже была очень трудной. Хуже чем жаркое лето. Летом можно спрятаться в тени, а зима она суровая женщина. Приходилось по два раза в день топить печь, благо что домик был небольшой, печь сложена хорошо и нагревала быстро, но пронизывающий ледяной ветер выстуживал всё за несколько часов. Ей нравилось разводить огонь в печи, она умела это и была неимоверно довольна собой, что хоть что-то да может. Часто замерзала колонка. Приходилось всегда следить за тем что бы был запас воды. Иногда приходилось сидеть вечерами с керосиновой лампой, потому что провода ветром поотрывает. А ветра здесь буйные, до двадцати семи метров с секунду доходят.  Пока пурга успокоится, пока электрики обрыв найдут. Два три дня, а то и неделю без электричества. Хорошо у нас в центральной котельной есть двигатель на этот случай, что бы включить насос и гонять воду. А то б уже не раз отопление разморозили. А этого допустить никак нельзя.

     Серёжа слушал Марину и не переставал удивляться. «Маринка, Маринка, ты ли это? Просто глазам не верю. Капризная девочка, которой туфли не туфли и платье не платье. А теперь Марина Фёдоровна, заведующая детским садом, разбирается в котлах и насосах.» - говорил он восхищённо.
    - А я такая и осталась, - сказала она улыбаясь, - туфли не туфли и платье не платье. Просто как говорит баба Шура: баба она сама не знает что умеет, а сделает так и удивится:  гляди ка — умею.  Понимаешь, я здесь без маминой опеки стала сама собой. Мы все здесь собрались без мам, без пап и начинали  взрослую, самостоятельную жизнь с нуля. Спрашивали друг у друга: как то? как это? Делились собственным опытом пробовали, ошибались, но не сдавались  перед трудностями. Знаешь как здесь говорят: тяжело первые пять лет, а потом привыкаешь.
    - И что? Ты привыкла?
    - Не совсем и не ко всему. Ещё многое здесь выводит меня из себя, но одно я поняла точно: здесь моё место. Здесь моя семья, мои друзья, которые меня поддержат и помогут в трудную минуту. И я им тоже нужна. Мама с папой когда  были здесь весной просто умилялись нашей сплочённости. Вы говорят, как огромная семья, где все друг друга любят, уважают и помогают.
    - А как же Юра? Он то почему уехал?
    - Ну знаешь, - замялась Марина. - Во-первых он не нашёл общий язык с главным врачом. Он у нас своеобразный человек, с ним не легко, но врач он замечательный.
   - Да наслышан я уже про него, - улыбнулся Серёжа. - Предупреждён.
   - Во-вторых тесно ему стало в совхозной больнице. За короткое время он наработал такой опыт, что надо было что-то с этим делать. Он талантливый хирург и хотел развиваться и расти дальше и выше. А что здесь? Разве это возможно? Профессор, который читал лекции у них в институте предложил ему место в травматологической больнице в Оренбурге. Он принял это предложение без всяких колебаний. И я его не осуждаю. Мы дали друг другу всё что могли дать. И всё, на этом всё закончилось. Но жизнь то продолжается дальше.

  Марина снова замолчала. Молчал и Сергей. Потом спросил глядя на половину двух квартирного дома: « И что, вы вдвоём живёте в этих хоромах?» «Скоро будем втроём.» -ответила Марина и как-то по особенному светло улыбнулась. Вот оно в чём дело, подумал Серёжа. Всё это время он глядел на неё и не понимал, вроде всё та же, а нет, что-то в ней изменилось, и он долго не мог понять что. Она светилась изнутри. Это свет новой жизни делал её такой прекрасной. «Но меня ещё помнят здесь как Корсакову, хотя я уже три месяца как Шульц, не привыкли ещё, но ничего во временем привыкнут.» - добавила Марина.

   По улице затарахтел мотоцикл и судя по звуку остановился возле Марининого дома. Оба смотрели на угол дома, где должен появиться приехавший на мотоцикле.
Ааа, Сергей Петрович, вот я вас и нашёл. А я ещё не поверил Костику, ну думаю проверю все ж.
 Возле забора стоял Егор Иванович и широко улыбался. Ростом он был невысок и едва доставал подбородком до забора. Серёжа обернулся на голос.
               
     - Так что же вы не заходите, Егор Иванович. Заходите.- сказала Марина приподнимаясь со стула.
     - Я, знаете, не хотел вам мешать, но дело безотлагательное, понимаете.

   Он тяжело дышал. Присаживаясь за стол снял кепку, вытер ей пот со лба и начал разгонять мух, которые облепили стаканы.  Марина принесла ещё один и налила ему квас.
    - Оооо, спасибо большое,- сказал Егор Иванович  принимая стакан из рук её  и глядя ей в глаза. Выпил его одним махом и поставив на стол сказал — Плохо Марина Фёдоровна.
      Марина уставилась на него иронично возмущённым взором и развела руками.
    - Плохо поставлена воспитательная работа в вашем дошкольном учреждении. - выпалил он.- Налей ка мне ещё кваску. Больно хорош.
    - Как это плохо? - переспросила Марина наливая квас.
    - А так! Просил же! Разъясняйте пожалуйста детям, что играть на строительной площадке запрещено, потому что опасно.
    - Так мы разъясняем и детям и родителям.
    - Плохо разъясняете, - перебил её Егор Иванович, - сегодня опять играли на песке, - и он посмотрел на Серёжу, взглядом предлагая подтвердить. - Вот и Сергей Петрович не даст соврать. Правда же, Сергей Петрович.
   Серёжа  смущённо поглядел на Марину, но она была невозмутима и с той же иронией в голосе спросила:
     - И что? Вы за этим пришли ко мне в нерабочее время? Что бы пожаловаться?
     - Нет, нет. Ну что вы! Разве я себе такое... нет, нет. Я... к Сергею Петровичу по очень не отлогательному делу. - и обращаясь к Серёже сразу заговорил — Из снаба  звонили. Завтра привезут батареи отопления, а площадка для разгрузки у нас не готова. Так я вот... мне прям очень неудобно... но понимаете... производство...Надо бы определиться где разгружать. - и умоляюще посмотрел на Серёжу.
   - Ну что ж, раз такое дело,- хлопнув себя по коленкам, сказал Серёжа. - Мы ещё четыре недели здесь будем, увидимся.
   - Да,да конечно. - сказала Марина поднимаясь со стула.
   - А детям, - начал назидательно Егор Иванович,- не разъяснять надо, а пугать — и обернулся на соседний забор, где всё это время на прожилине стояла Алёнка.
  - Пугать — укоризненно произнесла Марина, - это не хорошо Егор Иванович.
  - Да если они по другому не понимают.
  - А если у нас в саду будет такая же куча песка, а лучше две, то к вам на стройку никто не придёт.
 - Да вы что! Песок у нас на вес золота.
 - Но вы же обещали!
 - А я помню! Я помню, Марина Фёдоровна. Но вы их всё таки припугните хорошенько.- настаивал на своём Егор Иванович.
  - Кого это вы, Егор Иванович хотите припугнуть? 
   К столу по дорожке шёл высокий, белокурый мужчина в кирзовых сапогах и клетчатой рубашке. Он широко улыбался при виде гостей и поравнявшись с Мариной нежно обнял её за плечи.
   - А Володя! Здравствуй! - сказал Егор Иванович напяливая кепку.
   - Здравствуй! - сказал Серёжа протягивая ему руку.
   - Познакомьтесь, - сказала Марина. - Володя, это Серёжа. Я тебе о нём рассказывала. Наши отцы воевали вместе в ополчении при обороне Москвы. Серёжин папа погиб, а мой папа заботился о семье своего боевого товарища. - говорила она скорее для Егора Ивановича, потому что Володе эта история была уже известна.
  - Вот так сюрприз! - произнёс Володя.- Каким же ветром к нам...
  - Со стройотрядом. - не дав ему договорить сказал Егор Иванович, - и дело у нас сейчас ну просто не отлагательное.
  - Понятно теперь, почему и прораб здесь.- сказал он опять широко улыбаясь.- Вы теперь готовьтесь,- обратился он к Серёже, - он из вас все соки выжмет.
  - Да что же ты такое говоришь,- возмутился Егор Иванович, - соки выжму. У нас между прочим сроки: к Седьмому Ноября дом культуры должен праздничный концерт дать. Хор уже репетирует. Вы видели наш репетиционный зал? Хороший! Правда? - обратился он к Серёже.
  - Дааа. У нас там девочки...
  - А кафе наше видели, там на втором этаже,- перебил он
  - Даа... мы мальчиков по...
  - Вот, и  дел  ещё невпроворот. - снова перебил его Егор Иванович.-  Ну пошли, пошли — потянул он Серёжу за рукав рубашки. - успеете ещё повидаться за четыре то недели.


                Продолжение: Долгие сумерки.