Предновогоднее V

Тоска в Москве зимой. Тут и Зима то так – зима. Небо свинцовое, низкое. Редкий снег с дождём. НапАдает бывало за неделю, температура слегка за ноль – лежит себе, даже пушистый, только тоооненький слой его – не искрится – солнца то нет. Где то там гуляет оно за низким, как котельная крышка, небом. Сидишь на кухне, ноутбук на столе, вокруг всё в остатках бурной трудовой многосуточной деятельности, форточка открыта настежь, а не страшно. Не несёт оттуда снежной свежестью, опасной для хронического гайморита морозной стынью.
Скоро сорок вторая зима. Всего то. Перебираю в памяти все предновогодья прошлого и вслушиваюсь до хруста в шейных позвонках в скрип снега под валенками моего деда, который тащит со мною санки по промороженным улицам Шелехова. Мы идём из гаража, ходили за соленьями и старой крестовиной от ёлки. Этот Новый Год я встречаю у них – у бабушки и дедушки. Они давно отвыкли от громких праздников, дети и внуки зачастую везут их к себе, предпочитая не ютиться в двухкомнатной квартирке, старого – еще до Хрущевских времён кирпичного заводского домишки рядом с ДК «Металлург», а разместить стариков на семейном празднике у себя.
Дедушки и бабушки всегда чувствовали себя неловко в больших новых квартирах детей. Хоть и дети а всё как в гостях. Свои повадки, своя посуда, тапки не под табуретом, а на полке в прихожей, палочку в уголок не прислонить – там новые обои – жаль потрепать. Кошка шипит и хватает за ноги, ну как накажешь – не свой ведь зверь. А дома, хоть и тесновато зато привычно и уютно. Я еще помню запах бабушкиного пирога, вытащенного из газовой духовки – на всю квартиру. Пока тесто готовится ты уже тихонько лазишь в кастрюлю – черпаешь эту белую, сладкую, чуть щиплющую язык клейкую массу. Сырое домашнее тесто, стоящее на табуретке возле батареи в кухне, укутанное шерстяным платком – вкуснотища.
-Ах ты Денежка-шанежка, опять тесто дрипал? – так бабушка меня называла, она была очень доброй и внимательной, всегда чуть усталой. Засыпала над книжкой, читая мне на ночь, я неуёмный всё тряс её :
-Баба, баба не спи, что там дальше?,- бабушка подхватывала съехавшую на постель книжку, поправляла очки и читала дальше, зачастую повторяя то место по которому мы уже прошли.
И вот всё это происходило теперь в предновогоднюю неделю. Было непривычно. Никогда еще родители не привозили меня к дедам одного на Новый Год. Что то случилось кажется тогда с кем-то из отцовской родни. Он поехал в другой город, мама поехала с ним – меня оставлять на попечение старшего брата не стали.
Так я и встретил тот самый – 1980 год у бабушки и дедушки. Помню как дед сходил на ёлочный базар и принёс маленькую, но очень аккуратную, ровную ёлочку. Она стояла в коридоре связанная верёвочкой и робко пахла, привнося в предновогодние кухонные ароматы свою, ни с чем не сравнимую и не забываемую ноту. А потом мы наряжали её, я расколотил большой шар и схлопотал от деда по мягкому месту, было не больно но обидно – казалось настроение праздника от такого недружественного демарша близкого человека испорчено навсегда. Много позже я стал ценить все эти суровые знаки мужского внимания со стороны деда. Понял их смысл и педагогическую составляющую. Конечно же уже тогда, когда его не стало и когда мой маленький сын разбил красивый, старый, стеклянный фонарик. Который как раз мне подарил в своё время мой дед. Но остались еще стеклянные часы – дутого стекла, красивые, массивные и тяжелые – такая старинная игрушка. Их я вешаю всегда сам, на самое видное место. Это игрушка заставляет меня вспомнить скрип дедовых валенок по снегу. Он везёт меня в санках из гаража. В руках у меня старая крестовина для ёлки. Полное ощущение надвигающегося счастья и чуда переполняет мою маленькую, пятилетнюю душу.