пороговая видимость

***
я голос своего голоса
язычник своего колокола
стекла на краю сколотого
сечение
острота

во мне говорят трещины
расхлёстаны перекрещены
и вещи ещё не вещные
горят
не раскрыв рта

бредут винтовой лестницей
ровесницы мне крестницы
две давние околесицы -
немолчность
и немота

я плод своего дерева
ядро своего плевела
и чем бы я ни сделалась
во мне пустота белая
бескрайная пустота


***
так входят в тёмный кабинет
с мигающей свечой
так эхо осязает мрак
предвосхищая твердь

пройди здесь ощупью
звеня цикадой за плечом
сбываясь в этой пустоте
не больше чем на треть
не нарушай её - смотрись
в лиловую сурьму
и прорастай в неё нутром
как те кто были до
как неестественно тебе
в отеческом дыму
как в доме этом нетепло
какой постылый дом

так закрывают за собой
на третий оборот
так замолкают не сомкнув
на тихом слоге губ
побудь здесь - эта немота
тебя не переврёт
перерастёт и прорастёт
на дальнем берегу


***
он мёртв
по стороне нечётной
проходит улицу фантом
стучится в дверь
/какого чёрта?!
бесцеремонность!
моветон!/


его не видят
он неслышим
калитка хлопнет невзначай
чуть горше сладость зимних вишен
чуть горячительнее чай


так значит мёртв
и в самом деле
а если всё-таки не он?
не в этот год?
не той неделей?
погрешность звука
обертон


он жив
по улице несётся
метелью выхваченный вскрик
он знает дерево и солнце
он плоть от плоти
материк
махина
глыба
чёрность ночи
слепящий отблеск полудня


/да кто там?!/
прочерк
/кто там?!/
прочерк
пусти меня
пойми меня


/подите прочь!/
всё крепче вьюга
всё круче хват её горстей
слетают комья снега туго
из мукомольных лопастей


так значит мёртв
всего и только
в тот самый день
в тот самый год

стон петель занозит иголкой
дворовой темени живот

запорошится
заживёт


***
и слышались на лестнице шаги
и нить вольфрама в лампочке трещала
то было воскресение
начало
всё прочее сгущалось впереди

всё прочее случалось между прочим
страницы меркли
трепетал ночник
ночь узнавалась по закладкам книг
текла к земле по трубам водосточным
неточен был вербальный гул часов
ничто уже собой не называлось
как будто шум полночного вокзала
как если бы несмазанный засов

всё было там - в ладонях андромеды
в опередившей зренье пелене
а в ближнем -
стрелки трещин на стене
этажность книг
сторонние предметы

как замирает выдох у глазка
как ослепляет непреклонность лампы
так всякий божий расставляет штампы
осваивает технику мазка
и смирно ждёт вокзального свистка


***
зерно ещё зерно
так много зёрен
в единый миг
едва ль перемолоть
покуда всякий встречный
иллюзорен
моя ладонь –
томление и плоть

и всякое движение
и нервность
и вычурность
и выспренность рывка
настолько приблизительны
примерны
насколько может быть рукой
рука

сожми схитри
чтоб ловко ухватиться
пороговая видимость
метель
иди на звук просевшей половицы
на скрип не перемасленных петель

в конце концов на голос
на отзвучье
на отголосок прожитого дня
покуда всякий встречный не изучен
моя ладонь –
встревоженность
броня

сверкают на плацдарме эполеты
стены несущей не щадит сверло
покуда всё минует без приметы
и всякое замылено стекло

озимый грунт
не перестудит зёрен
дверных петель не сменится регистр
покуда всякий глуп и смехотворен
моя ладонь –
продел пустивший корень
проснись в ней
прорасти
уберегись


***
три на четыре
шум воды
микроволновый рай
среди обыденных примет
найди себя застань
чудная музыка в груди
по слогу подбирай
сбоит настенный метроном
клонится нотный стан

даёт непоправимый крен
натруженный карниз
всё истончает до частиц
летит в тартарары
спасайся в лампе фонаря
и в темени страниц
вот-вот пойдёт финальный титр
расторгнутся миры

но время есть
и кипяток
услужливо горяч
и выйдет боком
и сверкнёт
кофейной чашки гладь
играет музыка
услышь
и не переиначь
не разлинует-полоснёт
скользнув с виниловых длиннот
запястие
игла


***
у чайной кружки сколоты бока
ползёт разлом по ободу тарелки
по образу и по подобью грелки
пригодно всё что теплится пока

вот так и человеческая плоть
покуда вещно всё и матерьяльно
готова ко всему и в одеялах
удерживает сдобное тепло

как много натекло святой воды
дождя и шума полон всякий жёлоб
не долог вечер
крест не из тяжёлых –
куб сахара и сигаретный дым

в ночное раскрывается балкон
распахивает крылья занавеска
так плотен воздух –
вылеплен из теста
так сытен вдох –
напитан молоком

к чему такая полночь?
всё мирское
себе уже не близко не равно
раскачивает поезд товарной
мгновение таёжного покоя

заходится раскатом на мосту
единым дымом стравленная рота
запруда ненасытно большерото
подлунную лакает высоту

и нет уже тепла меж одеял
и службу не сослужит больше кружка
всё бренное никчёмно потому что
кто стыд обрёл –
иное потерял

кто видел ночь на том конце планеты
кто слышал эту ночь в конце концов
тот прежнее не сохранит лицо
ощупывая ближние предметы

и вот уже сбегает по стене
всполошенная паутина трещин

в полночный час в распахнутом окне
всяк вящ и вещен
и никто не вечен


***
когда два поезда войдут
во мрак тоннельных дуг
и воцарится тишина
меж ноющих путей
послышится июльский зной
шмелём гудящий луг
и тонкий поскрип на ветру
проржавленных петель

из тихой музыки совьёт
нектарный дым пчела
меж облепиховых кистей
переплетётся свет
на скатерть белую падёт
хмельна и тяжела
темь ночи
воздух утопив
в сливовой синеве

и в этом сумрачном раю
где крыши высоки
где всякий шорох - разговор
о тайном и большом
где мера мира - в три рубца
дверные косяки
ты обретёшь себя на миг
ещё не предрешён

и приближающийся звук
клокочущий во тьме
раскачивающий тоннель
как колокол язык
в тебе зажжёт пчелиный гул
на самой глубине

и поезд перережет путь
ты снова станешь кем-нибудь
и всем к чему привык


***
в стремлении к концу и обнуленью
под сенью предугаданной звезды
с фонарным светом покрестятся тени
заматереют поздние следы
наступит тишина – такая впрочем
какую прежде видел этот двор
синичьей голытьбою перестрочен
перепорошен перестужен хвор

и так захочешь – нет не теплоты –
несказанного своечасно слова
перевернётся лунная подкова
под гром твоей разверстой немоты
и только так – в немотстве и сиротстве
перезимуешь самоё себя
продрогнет на трюмо фонарный отсвет
вполоборота стул обособят
упавшие на отраженье тени
сгустившиеся пятнами чернил

как всякий миг – итог переплетений
так ты – отзвучье брошенное теми
с кем ты уже не сходен
не сличим