Ходоки

Когда была  неразбериха
в неустоявшемся Отечестве,
народ гадал, прошло ли «лихо»
и пребывал ещё в невежестве.
Шли ходоки за разъяснением,
поговорить о жизни с Лениным.

Толк от  знакомства неизвестен.
И был ли опыт им  полезен.
Ведь «кулаку» грозила «крышка»,
когда бралась за дело «шишка».
Но был, по-видимому, прок,
раз приходил к нему ходок.

Теперь, о нашей «сатрапии»
и о народной энтропии,
как состояния системы,
где возникают все проблемы:
житейский хаос, смута дел.
Короче. Крайность и предел.

Когда не могут бюрократы
для гражданина государства
простого, не «аристократа»,
решить вопроса без мытарства,
больного, тяжкого ему,
как, например, ярмо волу.

Не пожелаешь и злодею,
когда ярмо мозолит шею;
ходить, сидеть в очередях.
То справку клянчить у нерях
уже в десятый, может, раз
и ждать, и ждать, где день, где час.

Ну, ладно, был бы только прок,
не зря обить чужой порог.
Но часто ведь бывает так,
что на горе не свистнет рак.
Вопрос утопят в дебрях папок.
Ходи и жди до белых тапок.

И как помочь таким страдальцам,
и горожанам, и уральцам,
страдающим от произвола.
от невнимания, измора.
Решить их личные вопросы,
перелопатив все торосы.
Евгений Ройзман, Мэр достойный,
он, как всегда, своеобразен,
в себе не терпит мир застойный,
считая, опыт не напрасен,
когда беседуешь с людьми.
Какими б не были они.

А если можешь им помочь,
то приложи тогда все силы
и должен удалиться прочь,
когда работаешь вполсилы.
Он стал приёмы проводить.
в неделю день. И приходить

к нему мог каждый гражданин
с бедой, вопросом, предложеньем.
И принимал он не один,-
с помощниками в окруженье.
Я не берусь давать ответы,
какие там идут беседы.

Сам был. Решал один вопрос.
Попал пятидесятым в  списки.


Пока дождался, ел  сосиски.
Евгений был в беседе прост.
Он сильный, крепкий, молодой.
К работе склонен непростой.

Решает всё оперативно.
Конечно, было бы наивно,
подумать, что решает вмиг
дела, где много и интриг.

И застарелых наслоений,
отписок, ссылок, опасений…
Они запутаны давно,
а Мэр – последнее звено,

в бюрократических качелях
и прочих, прочих канителях.
И «ходоки» сидят и ждут.
Ведь здесь последний их редут.

А мне пора  идти домой.
Включил огни уж город мой.
Кричат из комнаты соседней:
–Евгень, Вадимыч! Был последний.