Понять людей, как ни стараюсь, не могу

Маруська, кошка, на меня как зверь орёт,
Какой-то помощи жестокой сильно ждёт,
Но по-природе я, как будто, человек
И не способен дать ей помощи во век.

И невозможно не заметить как жесток,
Закон природы с его срочным делом в срок,
Где остальное всё – в темнице страстных глаз,
Одно жестокое желанье – напоказ.

Но это у зверей, которые живут,
Под глазом у людей, которых все зовут
Питомцев показать в ухоженных местах,
И кое-что сказать с улыбкой на устах.

Любовь к животным – идиотский наш удел,
Здесь достигаем мы безумия предел,
И вместо помощи старухам, старикам,
Целуем кошкин зад, сдуревший к вечерам.

Как мало знаем мы о дурости своей!
Как грубо рушим мир сынов и дочерей,
Как верно мы ведём всех нас в свою войну,
Забыв о человеке, любя лишь тварь одну.

Сама-то кошечка  своей вины не зрит,
Наевшись вкусного, спокойно, тихо спит…
Но вот старуху мне, соседку, очень жаль,
Никто не ходит к ней унять её печаль.

Я приходил к ней иногда, неся вязанку дров,
Один за всех всегда… за дочь и докторов,
Она встречала меня, робко говоря,
Что «где-то в городе живёт и дочь моя…
Но, видно, сильно занята она всегда,
В её квартире живёт моська из Кремля».

Иду домой я мимо хаты на ветру…
Побиты стёкла там и холодно нутру…
Там не живёт никто. Старушка умерла,
А фотографию дочурки  – сберегла.

Иду домой… иду без выводов в мозгу,
Понять людей, как ни стараюсь, не могу.

Антон Сибиряк
16 декабря 2012 г.